С о ч.: Поли. собр. соч. В 11 т. hi; Л., 1950-1983; Избр. филос. произв. М., 1950; Избр. произв. Л., 1986.
Л и т.: История философской мысли в Московском университете. М., 1982; Уткина Н. Ф. Естественнонаучный материализм в России XVIII в. М., 1971; Шкуринов П. С. Философия России XVIII века. М., 1992; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 75-80. WalickiA. A History of Russian Thought from Enlightenment to Marxism. Stanford, 1979; Marker G. Publishing, Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia 1700-1800. Princeton, 1985.
M. А. Маслин
ЛОПАТИН Лев Михайлович (1 (13).06.1855, Москва -21.03.1920, Москва) - философ, общественный деятель. В 1875 г. поступил на историко-филологический ф-т Московского ун-та, с к-рым связана вся его последующая деятельность; в 1885 г. становится приват-доцентом, а в 1892 г. -экстраординарным проф. ун-та. Параллельно преподавать историю философии в гимназиях и на высших женских курсах. С 1894 г. - соредактор журн. «Вопросы философии и психологии». С 1899 г. - председатель Московского психологического общества. Первые ст. Л. «Опытное знание и философия» и «Вера и знание» были опубликованы в 1882-1883 гг. в журн. «Русская мысль» и вошли затем в 1-ю ч. работы «Положительные задачи философии» (1886), ставшей его магистерской диссертацией, 2-я ч. указанной работы (1891) была защищена им в качестве докторской диссертации. Кроме того, Л. опубликовано большое число статей и такие работы, как «Вопрос о свободе воли» (1889), «Вопрос о реальном единстве сознания» (1889), «Критика эмпирических начал нравственности» (1890), «Научное мировоззрение и философия» (1903), «Настоящее и будущее философии» (1910), «Спиритуализм как монистическая система философии» (1912) и др. Л. по праву считается одним из основоположников персонализма в рус. философии. Толчком к построению оригинальной философской концепции послужило осмысление им совр. состояния философии как кризисного. По мнению Л., философия с кон. XIX в. стала догматичной, нерассуждающей, утратила способность постановки и решения глобальных онтологических проблем, передав эти функции науке и возведя последнюю в ранг абсолютно достоверного знания. Это привело к распространению естественно-научных закономерностей на все сферы бытия, к неверному представлению о человеке и мире. Ситуация эта порождена во многом «чрезмерностью требований от метафизики, введенных в общее сознание немецкой философией» (Положительные задачи философии. Ч. 1.С. 3.), безапелляционным вторжением абстрактного мышления в области бытия, не подлежащие его ведению, попыткой подчинить их формально-логическому диктату. От односторонности построений Шеллинга и Гегеля, считал Л., пострадал престиж метафизики в целом, и она подверглась остракизму. Последующие философские теории стали преимущественно гносеологическими, предмет метафизики и умозрительный метод были преданы забвению. Этому в немалой степени способствовала и деятельность О. Конта и его единомышленников. Свое предназначение Л. видел в восстановлении традиций философии онтологизма, к-рая исследует «наиболее общие и основные понятия и принципы нашего миропонимания» (Аксиомы философии // Вопросы философии и психологии. 1905. Кн. 80. С. 352). Собственную философскую теорию он называл «системой конкретного спиритуализма» или «монистическим спиритуализмом», понимая под принципом монизма признание внутренней однородности мира и единства его происхождения, т. е. единства «коренной основы или силы, которая связывает живое многообразие сущего» (Монизм и плюрализм // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 116. С. 76). Человек, рассуждал Л., способен мыслить окружающую его реальность, используя лишь одно из трех понятий предельного уровня обобщения - дух, вещество и непостижимую сущность. Считая несостоятельным агностицизм и отвергая материализм как учение, допускающее дуалистическое толкование действительности, Л. полагает, что адекватно описывающим реальность является лишь «признание истинно сущего за дух» (Спиритуализм как монистическая система философии // Вопросы философии и психологии. 1912. Кн. 115. С. 437). Т. обр., только спиритуализм отвечает требованию монизма и способен адекватно воспринять и описать ту первичную непроизводную данность, к-рой является для человека его дух, его сознающее «я». Именно эта способность видеть неповторимость душевных состояний индивида и решать вопрос об их «трансцендентных основах» должна быть, по мнению Л., критерием оценки любых метафизических теорий. Однако с такой же необходимостью, с какой мы делаем заключения о реальности нашего «я», мы должны признать и существование «чужого сознания». Избегая опасности солипсизма, спиритуализм распространяет «трансцендентное предположение»' о внутренней духовности внешних нам существ на весь мир. Следовательно, природа также обладает имманентной субъективной жизнью, ведь «в действительно едином мире основное для нас должно быть основным и во всех других формах творения» (Там же. С. 459). Однако вывода об абсолютной прозрачности мира для человека, к-рый постигает его по аналогии с собственными душевными движениями, Л. не делает, утверждая, что, поскольку всякая духовная жизнь «насквозь качественна», мы можем вполне понять лишь те психические, явления, к-рые были испытаны нами. «Субъективная жизнь» др. людей, а также животных, растений, кристаллов, молекул и духовных существ, стоящих выше нас, т. е. «до-органического и сверх-органического духовного бытия», существует, но для нас она загадочна и непостижима, ясно лишь, что «дух, и только он есть общая субстанция всякой реальности в любых формах» (Теоретические основы сознательной нравственной жизни. М, 1890. С. 65). Неотъемлемыми свойствами всякого духовного бытия являются его единство, телеологизм и самоопределяющаяся творческая активность: «...в действо-вании вообще мы имеем предельное понятие, которым характеризуется для нас всякая реальность» (Монизм и плюрализм // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 116. С. 85). Идея универсальной внутренней духовности всего сущего имеет, по Л., помимо теоретического, и моральное значение. Вся иерархия духовных субстанций содержит в себе имманентную устремленность к идеалу, к-рый стоит над миром как «внутреннее оправдание его бытия» и является по отношению к нему абсолютной нормой творения, гарантом нравственного миропорядка и одновременно свободным нравственным идеалом каждого человека. Бессмертные индивидуальные духовные субстанции, находящиеся в процессе постоянного совершенствования, устремлены к этому центру и тем самым подтверждают его существование. Вопросы разумного миропорядка и бессмертия души для Л. неразрывно связаны с проблемой причинности, рассмотрению к-рой посвящена 2-я ч. кн. «Положительные задачи философии», названная «Закон причинной связи как основа умозрительного знания о действительности». Л. выступил здесь с критикой механистического понимания каузальности, доказывая, что детерминизм, к-рый утверждает наличие причины для каждого действия, предопределенность любого явления бесконечным рядом предшествующих явлений, ведет к отрицанию свободы воли, а значит, к провозглашению моральной невменяемости индивида. Впрочем, на идее безответственности основан и абсолютный произвол, не имеющий ничего общего с осмысленностью и последовательностью поступков. По убеждению Л., психическая деятельность должна быть понята иначе, ведь даже бессознательным психическим процессам присущ творческий характер, не говоря уже об осмысленных проявлениях душевной жизни. Этому вопросу он посвящает ряд статей: «Явление и сущность в жизни сознания», «Понятие о душе по данным внутреннего опыта», «Метод самонаблюдения в психологии» и др. Духовная сущность мироздания открыта человеку, бытие же материального мира дано ему лишь в предположении и вере как «аберрация нерефлектированного сознания». Проблема познания приобретает, т. обр., специфическую окраску: постижение окружающего оказывается тождественным творчеству и, будучи соотнесенным лишь с верховной субстанцией, заставляющей индивидов жить «в мире одинаковых грез», не предполагает выхода за пределы субъективного мистического опыта. Л. стремится преодолеть дуализм предшествующей философии посредством ликвидации деления познания на внутреннее и внешнее, обусловленной отказом от разграничения субъекта и объекта познания. Сознанию индивида в концепции персонализма не противостоит ничто внешнее, кроме не тождественных с ним духовных субстанций. Поэтому естественные науки оказываются ориентированными фактически на изучение «квази-внешних» вещей, а естествоиспытатель имеет дело лишь со своим объективированным, оторванным от непосредственных актов умственной деятельности сознанием. «Научное миросозерцание, - считает Л., - оказывается зданием довольно шатким в самых коренных устоях» (Научное мировоззрение и философия // Вопросы философии и психологии. 1903. Кн. 70. С. 475). Человек, по сути, стремится познать не вещи и явления окружающего мира, а др. духовные субстанции, к-рыми полон мир, и свою связь с ними. Однако из-за своей необычайной сложности эта связь непостижима, и индивид может лишь стремиться к истине, приближаться к ней, что в моральном плане означает самосовершенствование. Абсолютная истина сливается с целью, благом и превращается в понятие религиозное, человек же, вдохновленный идеей познания, приближается к Богу, становится «членом вечного царства света, разума, любви» (Неотложные задачи современной мысли. М., 1917. С. 4).