Лит.: Богданов А. Падение великого фетишизма (Современный кризис идеологии). Вера и наука (О книге В. Ильина «Материализм и эмпириокритицизм»). М., 1910. С. 144-223; Аксельрод Л. И. (Ортодокс). Рец. на кн. Вл. Ильина «Материализм и эмпириокритицизм» // Современный мир. 1909. № 7; Кедров Б. М. Как изучать книгу В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». 4-е изд. М, 1983;ИльенковЭ. В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма. Размышления над книгой В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». М., 1980; Володин А. И. «Бой абсолютно неизбежен»: Историко-философские очерки о книге В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». М., 1982 (2-е изд. -1985); «Материализм и эмпириокритицизм» в России и за рубежом: Новые материалы. М., 1990; Коргунюк Ю. Г. «Материализм и эмпириокритицизм» и его критики // Вопросы философии. 1991. № 12; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 563-567; Althusser L, Lenine et la philosophie. P., 1969; Pannekoek A. Lenin als Philosoph. Frankfurt a/M-Wien, 1969; Attualita del materialismo dialettico. Roma, 1974.
M. H. Грецкий
МЕЙЕР Александр Атександрович (10(22).09.1875, Одесса - 19.07.1939, Ленинград) - религиозный философ, переводчик, публицист. Учился на историко-филологическом ф-те Новороссийского ун-та в Одессе. Несколько раз арестовывался за участие в революционных кружках. С 1906 г. - в Петербурге, читал лекции, участвовал в собраниях Религиозно-философского об-ва (1914-1915). В ранних публикациях проявил близость к «мистическому анархизму» («Бакунин и Маркс»; «Прошлое и настоящее анархизма», «О смысле революции», 1907). В кн. «Религия и культура» (1909) М. раскрыл «богостроительские» тенденции своего века и указал на опасность ложного самоутверждения «я» в культурном творчестве. Поработив природу, оно овладевает сферой культуры, что обрекает его, прельщенного властью, на одиночество. Так вырисовывается характерный для М. образ Одинокого и Властного. Этот «становящийся бог» культуры, утративший связь с общей жизнью и высшими ценностями бытия, обречен на небытие. Спасти его можно, освободив от присвоенных им атрибутов ложной божественности, что означает не отрицание культуры, но преодоление ее во имя ценностей, лежащих вне культуры и вне стихии. Эти высшие ценности заключены в сотворческом пространстве диалога («я» и «я», Бога и мира, «я» и «мы»). Так М. разрабатывает культурологическую концепцию экзистенциального толка. В «Заметках о смысле мистерии (Жертва)» (1932-1933), создавая мистериальную картину культурного творчества, он вводит понятие «жертва». У М. она и онтологическое понятие (в мире царит причинность жертвенного обмена), и характеристика деятельности (слово как выражение единства поступка и смысла есть актуализация жертвенного действа и устроения бытия по внутренней мере правды), и символическая ценность (в жертве происходит последняя встреча горнего (небесного) и дольного (земного). В работах 30-х гт. («Gloria (О Славе)», 1932-1936; «Революция (Об откровении)», 1934; «Три истока. Мысли про себя», 1937) жизненное пространство между «я» и «другим» построено структурно: оно заполнено «откликами» (на голоса личности, бытия и Бога), т. е. высказываниями, волевыми действиями по обнаружению смысла жизни, что реализуется в языках мифа, символа и мистерии как предпосылках общения. Личность избавляется от качеств «ветхости» и «относительности», когда включена в круг переживания Божества в общении, она осознает себя абсолютной, и все сказанные ею слова отвечают теперь смысловой ритмике мировой жизни. Происходит «встреча» мира и слова, и бытие «проговаривает» свою тайну в такого рода мистерийном высказывании общей жизни. Типологически концепция «другого» у М. близка представлениям Флоренского (в его теории «трагической дружбы» акцентирована новозаветная напряженность жертвенного предстояния «другому») и М. М. Бахтина. Для эстетики жизни М. слово есть прорыв мысли к бытию, в слове раскрывается мироустроительная энергия личного творчества. Высказывание воплощает эстетическое единство слова и поступка, идеи и биографии, поскольку «язык творится нами так, как творится нами любая художественная ценность». Человек призван пройти «сквозь» культуру и природу, «сквозь» всех других, чтобы подняться к свету высшей Истины, к жертвенной встрече с Абсолютом. Высокий подвиг восхождения человека к правде о самом себе возможен в форме эстетического свершения своей судьбы как единства слова и поступка. В кон. 1928 г. М. был арестован и осужден на 10-летнее пребывание в лагере, освобожден в 1935 г.
Соч.: Что такое свобода? Пг., 1917; О путях к Возрождению // Свободные голоса. 1918. № 1; Принудительный труд как средство перевоспитания // Соловецкие острова. 1929. № 3/4. С. 45-47; Слово - символ // Минувшее: Исторический альманах. Париж, 1982. Т. 6 (2-е изд. - М., 1992); Философские сочинения. Париж, 1982; Религиозный смысл мессианизма; Петербургское Религиозно-философское общество // Вопросы философии. 1992. №7.
Лит.: Бердяев Н. Новое религиозное сознание и история // Биржевые ведомости. 1916. 18 ноября; Об Александре Мейе-ре // Вестник РХД. Париж, 1990. № 159; Анциферов Н. П. Из дум о былом. М., 1992. С. 323-337; Исупов К. Г. М. Бахтин и А. Мейер // М. М. Бахтин и философская культура XX в. Проблемы бахтинологии. Спб., 1991. Вып. 1,ч. 2; Он же. Слово как поступок (О философском учении А. Мейера) // Вопросы философии. 1992. № 7. С. 9У-\02;ЛихачевД. С. Об Александре Александровиче Мейере // Там же. С. 92-93.
К. Г. Исупов
МЕЙЕР Георгий Андреевич (7( 19).02.1894, Симбирская губ. -7.02.1966, Дьеп, Франция) - публицист, философ и литературовед. Род. в семье потомка ливонского рыцаря Мейера фон Зегевольта, перешедшего на службу в России при Иване Грозной, и внучки писателя С. Т. Аксакова. По окончании реального училища М. поступил на филологический ф-т Московского ун-та, но через год оставил его. Гражданскую войну М. провел в Белой армии, в 1920 г. эвакуировался в Константинополь. В 1923 г. переехал во Францию и короткое время сотрудничал в журн. «Русская земля», в 1925-1940 гт. стал сотрудником газ. «Возрождение», издававшейся в Париже Я. Б. Струве. В нач. 1950-х гг. неофициально возглавлял журн. «Возрождение», но затем из-за идеологических разногласий вышел из редакции. В 1959 г. он начинает печататься в журн. «Грани», где появляются отдельные главы его книги о Достоевском, оставшейся неоконченной. Литературное наследие М. насчитывает несколько десятков публицистических и философских статей и 2 книги, изданные уже посмертно. Кн. «Свет в ночи» (о «Преступлении и наказании»). Опыт медленного чтения». Франкфурт-на-Майне, 1967) посвящена скрупулезному изучению всех главных персонажей и сюжетных линий романа. М. исходит из предпосылки, что «проникнутое мыслью художественное творение - живой духовный организм - через любую его деталь постигается в целом» (с. 18). Осн. идеей романа М. считает мысль, что убивающий себе подобных казним призраками небытия. Он либо должен продолжать грабить и убивать, либо убить самого себя, либо чистосердечно раскаяться и нравственно переродиться. Вторая книга М. «У истоков революции» (Франкфурт-на-Майне, 1971) состоит из ряда больших его статей, написанных в разные годы. Наиболее интересны: «Достоевский и всероссийская катастрофа», где М. анализирует публицистику Достоевского и ее соотношение с художественным творчеством писателя; «Дедушка русской революции», в к-рой автор дает критику мировоззрения Милюкова и в лице последнего всех «русско-европейских марксо-демократов, верующих в идею прогресса пуще, чем темный мужик верует в Господа Бога» (с. 105). В небольшом «Отрывке», к-рым заканчивается книга, М. формулирует свое понимание «народа» и «нации» и высказывает негативное отношение к славянофильству. «Нация» и «народ», считает он, слова, противоположные по смыслу. «Народ» - понятие биологическое, это совокупность всего населения данной территории, этнографическая масса, не имеющая качественных характеристик. Напротив, «нация» состоит из личностей, и, «чем больше индивидуумов похищает нация у народной гущи, одухотворяя их в процессе похищения, превращая каждого из них из индивида в человеческую личность, тем крепче в данной стране национальный слой, тем послушнее усмиренная, взнузданная народная толща» (с. 252). Такое понимание нации в XIX в. было свойственно, по мнению М., только К. Н. Леонтьеву и до нек-рой степени Чаадаеву. Только один Леонтьев, последователем к-рого считает себя М., постиг всю сущность имперской идеи, создавшей Россию. Славянофильство же, напротив, «опиралось на бытовое исповедничество, но где быт, там начинается застой бытия, там снижается и ущемляется все истинно духовное» (с 253). Наследие М. изучено еще очень слабо. Между тем среди эмигрантских публицистов и писателей он занимает отнюдь не последнее место, хотя и на Западе его популярность не идет ни в какое сравнение с популярностью, напр, Бердяева или Мочулъского.