Paris, 1964. С. 295). В первой ст. сборника- «А. С. Пушкин» автор говорит о поэте как о национальном «бездонном и глубочайшем» истоке всей литературы и «умственной жизни» России. Пушкин - пророк, несущий откровение о рус. человечности («тихой и неслышной») и о рус. выживании среди ужасов жизни. Ужасы побеждаются, безнадежность отступает, если человек надеется и верит, что «стучащемуся откроется и ищущий - найдет». Более того, Пушкину в «Пире во время чумы» открылось, что гибельное «для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденья -/ Бессмертья, может быть, залог!». Следующая ст. «О Вечной Книге. Памяти М. О. Гершензона» (1925) посвящена умершему талантливому литератору, с к-рым Шестов часто встречался в нач. XX в. на «Башне» В. И. Иванова в Петербурге, где собирались представители духовной элиты России — А. Белый, Мережковский, Бердяев и др. В статье говорится о любви Гершензона к Богу, о желании возвратиться к чистоте Адама, а также о попытке «превратить библейского Бога в «общечеловеческого»...». В ст. «Умозрение и Апокалипсис (Религиозная философия Вл. Соловьева)» обобщены многолетние размышления Шестова о «первом русском философе», размышления, в к-рых «первый философ» предстает перепутавшим Бога и библейского змея, Христа и антихриста, живого свободного человека и обезличенный «винтик» в машине «всеединства». Здесь сталкивается классическое (рационалистическое, «эллинское») и неоклассическое (библейско-экзистенциальное) философствование. Эллинские отвлеченные истина, добро и умозрение - с «юродством пророков и апостолов». Спиноза, Гегель, Шеллинг и В. С. Соловьев (причем последний так впитал Шеллинга, что перестал «отличать себя от него») - с Достоевским, Иовом и Исайей. Пытаясь защитить неповторимую «самость» человека с ее чувствами, свободой, жизнью, пытаясь направить к живой вере и Богу, Шестов не замечает опасностей «мятущегося человека из подполья» (он оказывается в понимании автора настоящим святым), опасностей отрицания нравственного блага, теоретических истин, религиозных канонов. «Русская философская мысль, такая глубокая и такая своеобразная», согласно мысли Шестова, - это не доверившийся западноевропейской «мудрости» Соловьев, а это Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Достоевский, Толстой, Чехов. Только в поздних «Трех разговорах» (коммент. к Апокалипсису) Соловьев, по его мнению, возвратился к истинному - «пошел, не зная, куда», не оглядываясь, как Авраам, в землю обетованную. Следующие ст. «В. В. Розанов» и «Н. Ф. Федоров» посвящены рус. философам, души к-рых, по мысли Шестова, были «любимы Богом», хотя первый боролся с христианством и при этом жалел умершего (самого по себе) Бога, а второй, страстно пытаясь соединить людей по подобию Троицы ради «воскрешения умерших», больше верил в силу знания и разума. Несколько ст. сборника написаны о тех зап. мыслителях, с к-рыми автор был связан, - о Р. Кронере, издававшем Шестова (по рекомендации Гуссерля) в журн. «Логос» («Две книги Рихарда Кронера» (1931); о М. Бубере («Мартин Бубер») и о Л. Леви-Брюле («Миф и истина»). Кн. Кронера «От Канта к Гегелю» была названа «лучшим из всего, что написано по истории немецкого идеализма». В кн. Леви-Брюля «Примитивная мифология» высоко оценивалось описание
постоянной пофуженности первобытного человека в мистический, сверхъестественный опыт, в к-ром «нет ничего невозможного». В большинстве ст. сборника, и особенно посвященных духовно близким мыслителям (Толстому, Достоевскому, Кьеркегору), Шестов вглядывается в поиски «великих и последних тайн человеческого существования». На пути к истине оказываются только те, кто отказался от «безусловного доверия к разуму» и пошел к «Абсурду и Парадоксу», подобно могучим ветхозаветным героям (Аврааму, Иову). Толстой («Ясная Поляна и Астапово». К 25-летию со дня смерти Л. Толстого) - к безумной истине «непротивления злу»; Достоевский («О «перерождении убеждений» у Достоевского») - к неразумному требованию отчета за каждую отнятую детскую жизнь и к тому Евангелию, которое «не отвергает молитв и надежд одинокого, загубленного человека» (С. 184); С. Кьеркегор («Гегель или Иов», «Киркегард - религиозный философ») - к такому духовному взлету веры в предельном отчаянии и ужасе, что становится реальным «повторение» (воскрешение умерших, изменение прошлых фактов) и понимание, что «все возможно». На пути к «гнозису» как последнему смыслу бытия оказались, согласно Шестову, др. почти «всемогущие» мыслители - его близкий друг Бердяев, К. Ясперс и Э. Гуссерль, называвший Шестова в письмах «уважаемым другом и антиподом». Первый допускает, согласно Шестову, господство разума, этики, ужасных фактов, неизбежного над человеком и «высшей истиной», обвиняя библейского Иова в «безблагодатном максимализме». Гнозис у Бердяева первенствует над экзистенциальной философией. У Ясперса («Sine effusione sanguinis. О философской честности») довлеет та же ясность разума, вставляющего в свою «оправу» и «существование» человека, и откровенную истину, и Бога. Наконец, Гуссерль («Памяти великого философа. Эдмунд Гуссерль» (1938), «огромная мощь мышления» к-рого потрясла Шестова, называл философию «наукой об истинных началах, об истоках, «rizomata рапгоп» (корнях всего)» (С. 306). А наука в идеале всеохватывающа и равна Разуму. На что Шестов отвечал: «Абсолютизируя истину, Гуссерль принужден был реля-тивизировать бытие, точнее, человеческую жизнь» (С. 316), а также последнюю борьбу человека, непобедимые ужасы бытия, громы пророков и апостолов. Слезы человека и взывание к Творцу, по словам Шестова, могущественнее необходимости, и это «путь к началам, истокам, к корням жизни» (С. 325). Сб. «У и о.» интересен также тем, что в поздних статьях Шестова заметно смягчение его антирационализма и имморализма (разум защищает человечество от постоянной угрозы «зверского, животного произвола»; Ницше несправедливо жесток к ближним своим). Также заметно обращение Шестова к высоко оцениваемой им инд. мудрости (с 1934 г. он изучал кн. П. Дейссена и Р. Отто об инд. философии).
С о ч.: Умозрение и откровение. Paris, 1964.
Лит.: Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова: В 2 т. Paris, 1983; Бердяев Н. А. Древо жизни и древо познания // Путь. 1929. № 18. Сент. С. 88-106; Курабцев В. 77. «Когда человек соприкасается с дыханием Божьим...» (Библия и Лев Шестов) // Историко-философский ежегодник. М., 1999. С. 182-188;Gra/iam Т. D. Thesis on Lev Schesyov. Harvard, 1981.
В. Л. Курабцев
УНИВЕРСИТЕТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ - философские дасциплины, к-рые преподавались в ун-тах и др. высших светских учебных заведениях. Термин «У. ф.» в известной степени условен, он не обозначает к.-л. типа философских построений, а объединяет те философские учения, к-рые разрабатывались и преподавались проф. и преподавателями философских кафедр. Характерной чертой У. ф. является то, что это философия профессиональная, т. е. философия, к-рую разрабатывают и преподают специалисты в области философских наук, философы по профессии, это всегда система связанных друг с другом субординированных дисциплин, дающих в своей совокупности представление о всех философских проблемах, к-рые разрабатывались на всем протяжении истории и представляли различные их решения. В ун-тах всегда были проф. и преподаватели др. учебных дисциплин, к-рые в своих лекциях и научных трудах касались философских проблем. Однако их философское творчество вряд ли можно рассматривать в качестве У. ф., поскольку оно не включалось в качестве составной части в систему философских знаний, к-рые предусматривались программами преподавания. В России У. ф. начала складываться после создания Московского ун-та в 1755 г. Хотя в ун-те при Императорской Академии наук в С.-Петербурге с 1725 г. и читались отдельные философские курсы, но это были именно отдельные курсы, к-рые не представляли собой системы философских знаний. Поэтому философские курсы в академическом ун-те можно рассматривать как предпосылку создания У. ф. в России, а в полном своем объеме она сформировалась в XIX в., после создания в самом нач. века ун-тов в Вильне, Дерпте, Харькове и Казани.
Лит.: Бажанов В. А. Прерванный полет: История «университетской» философии и логики в России. М., 1995; Павлов А. Т. Университетская философия в России // Философские науки. 1998. № 1; Пустарнаков В. Ф. Университетская философия в России. Идеи. Персоналии. Основные центры. Спб., 2003.
А. Т. Павлов
УСПЕНСКИЙ Петр Демьянович (5(17).05.1878, Москва-2.10.1947, Лин Плейс, Англия) - философ-мистик, психолог. Рос в атмосфере художественных интересов и преклонения перед искусством. В Московском ун-те изучал биологию, психологию и математику, а также приступил к самостоятельным исследованиям проблемы четвертого измерения. Но в нем зрело недоверие к академическому знанию; считал, что профессора так же убивают науку, как священники религию. В течение ряда лет, сотрудничая с рус. газ. и журн, с^ьездил Россию, побывал на Востоке и в Европе. В 1905 г. написал свой первый роман о вечном возвращении (эта произв. было опубликовано только через 10 лет под названием «Кинемодрама» (не для кинематографа) (Пг, 1917). В 1907 г. У. столкнулся с теософской литературой (Блаватская, Олкотт, Безант, Синнет и др.), к-рая произвела на него сильное впечатление. Он занялся исследованиями по эзотерике и мистике, заново переосмыслив проблемы «высших измерений». После путешествий 1908 г. (Константинополь, Смирна, Греция и Египет) занялся в Петербурге изучением оккультизма, одновременно работая над собственными произв. (в т. ч. над кн. «Терциум органум»). В 1913-1914 п. он снова предпринял путешествие в Египет, Индию и на Цейлон. В 1915 г. встретился в Москве с Гурджиевым. У. понял, что эзотерические школы, к-рые он безуспешно пытался обнаружить за рубежом, действовали в Москве. Постигая эзотерические идеи и «школьные» принципы Гурджиева, У. стал одним из ближайших его учеников и организовал еще один гурджиевский кружок в Петербурге. Откликнувшись на приглашение Гурджиева, он уехал на Кавказ и примкнул к группе учителя в Александрополе. В 1920 г. У. вместе с семьей покинул Россию и перебрался в Константинополь. Среди хаоса и нищеты сумел организовать группу единомышленников и приступил к созданию собственной системы «школьного» обучения, читал лекции по психологии. Один из его учеников, англичанин Дж. Беннет, помог с публикацией кн. «Терциум органум» на англ. языке. В 1921 г. У. переехал в Англию. Здесь он создал несколько фупп, пытаясь усовершенствовать технику саморазвития на основе новых принципов психологии. В 1922 г. Лондон посетил Гурджиев, и У. постарался оказать ему деловую помощь по организации Ин-та гармонического развития человека в Фонтенбло под Парижем. В 1924 г. между ними произошел разрыв, и уже до конца жизни У. не встречался с Гурджиевым. В 1931 г. вышел фундаментальный труд У. «Новая модель Вселенной». В 1935 г. Успенские купили большую усадьбу под Лондоном, где разместилась школа-коммуна. Среди учеников были И. Д. Бересфорд, Э. Блеквуд, А. Р. Орэдж, К. Ишервуд, писатель О. Хаксли. В 1941-1946 гг. Успенские жили в Америке, в Нью-Джерси. Тяжело больной У. продолжал работать с несколькими англ. учениками, мечтая вернуться в Англию. Осенью 1947 г. после возвращения в Англию философ скончался. У. впервые дал последовательное изложение учения Гурджиева. В результате изучения и обобщения оккультно-мистических учений предпринял попытку осуществить синтез совр. достижений науки, искусства и мистического наследия. На родине У. был неизвестен вплоть до 50-х гг., когда его книги были переведены с англ. энтузиастами-единомышленниками.