57
души с их телами, чтобы в загробном мире каждый человек испытал божественное проклятие или принял его милость. При всей ультрафантастичности этих представлений нельзя не заметить значительной мысли, связанной с ними. Это мысль о сугубой индивидуальности человеческого духа: бог творит каждую душу, одаряя ею только данного человека. В такой форме христианская религиозно-монотеистическая философия отразила развитие и углубление морально-личностного сознания. Пифагорейско-платоновское учение о переселении душ (метемпсихозе) такой мысли в себе не заключало.
С учением Августина о душе связано его учение о познании. В принципе оно платоновско-неоплатонов-ское. Христианский мыслитель решительно отвергает чувственное, сенсуалистическое происхождение знаний. Умозрительные спекуляции в его произведениях — как в сущности и во всякой религиозно-монотеистической философии — становятся основным, даже единственным способом осмысления бога, его атрибутов, человеческой души и т. д. Вслед за Платоном и неоплатониками Августин считает бестелесную душу единственной носительницей знания. Но поскольку она не существует до человеческого тела и не набирается мудрости, созерцая мир идей, только бог, создавший ее, сообщает ей все знания и идеи, которыми он считает нужным ее снабдить. Поэтому каждая человеческая мысль, и в особенности значительная мысль, — прямой результат озарения богом души, им же созданной. Эта концепция христианского мистицизма именуется иллю-минизмом. В отличие от неоплатоновско-пантеистиче-ского мистицизма, приближающего бога к человеку (а у ряда представителей мистического пантеизма в эпоху средневековья и к природе), ортодоксально-христианский мистицизм Августина последовательно сохранял внеприродные позиции бога.
В теологическом учении Августина большое место занимает проблема общества и истории. Виднейший христианский идеолог создает своего рода «философию истории», стремится дать всемирно-историческую картину развития человечества (она фактически охватывает лишь историю народов Средиземноморья, вошед-
58
ших в Римскую империю). Одна из идей августинов-ской доктрины — идея единства человеческого рода, происходящего, согласно Ветхому завету, от одних и тех же прародителей — Адама и Евы. Он пытается доказать и другую идею, согласно которой вся история человечества представляет собой борьбу «двух градов», двух государств: божьих избранников, составляющих невидимую и видимую церковь, и светского государства, «разбойничьей организации», в которой люди борются за материальные блага и преследуют праведников, составляющих божье государство. Однако божественное провидение, направляя ход истории, неумолимо ведет человечество к победе «божьего государства» над светским. Важнейший этап пути, ведущего к этой победе, — возникновение христианства в разрушавшейся на глазах Августина Римской империи. В сугубо теологической форме автор «Божьего государства» (интерпретировавший историю, следуя событиям, описанным в Ветхом и Новом заветах) в отличие от большинства античных мыслителей с их представлением о цикличности истории развил своего рода концепцию прогресса.
Еще более важными для раннего средневековья (особенно в странах Западной Европы, где глава католической церкви римский папа фактически возглавлял политически раздробленный феодализирующийся мир) были теократические идеи Августина, согласно которым светская власть должна зависеть от церковной и даже подчиняться ей.
Важнейший памятник патриотической философской литературы, возникший в конце V в. в восточной половине Римской империи (в Византии), составляют «Ареопагитики». Это произведения, написанные под влиянием Прокла, оказали огромное влияние сначала на восточную, а затем и на западную теолого-философ-скую мысль. Они содержат прежде всего мистико-бого-словские спекуляции относительно путей богопознания. Первый из этих путей — это путь так называемой положительной теологии. Он состоит в аналогии между реальным миром предметов, и в особенности человеческих существ, и богом как их верховным и единственным творцом. Отправляясь от самых низших предикатов
59
(например, камень, воздух и т. п.), мы применяем все более высокие — свет, жизнь, благо, красота, любовь, мудрость, всемогущество и т. п. Одни из этих предикатов в большей, а другие в меньшей мере выражают сущность бога, но, поскольку бог — это абсолют, к нему приложимы все имена, употребляемые в Священном писании. В учении о положительной теологии выражен принцип, весьма характерный для всей религиозной философии средневековья. Он заключается в онтологизации моральных категорий, которым приписывается божественно-космический смысл. Это уже не социоморфизм, о котором мы говорили выше, а сугубо теологическая мысль, представляющая космос как круговорот блага, исходящего от внеприродного бога. В названном принципе проявляется отличие философии средневековья от философии древности. Оно было результатом изменения социально-культурной ситуации в эпоху, когда рабовладельческое общество сменялось феодальным. Философия древности, как уже отмечалось, видела свою задачу в осмыслении природы и рассматривала человека — и как физическое, и как духовное существо — в качестве ее неотъемлемой части. Теологическая же философия средневековья, оторвав человеческий дух от природы и возводя его источник к внеприродному богу, утратила те связи с естественнонаучной мыслью, какие были присущи антично'й философии, игнорировала сенсуалистическое содержание человеческого сознания и приобрела сугубо умозрительный характер. Отличие средневекового философствования от античного состояло также в спаде научно-логического творчества, совершенно не стимулировавшегося тогда общественными запросами, и в интеллектуальной варваризации, объясняемой, в частности, усилением контактов общества многовековой культуры с примитивными обществами, только вступавшими в историческую жизнь. С другой стороны, эпоха средневековья отличалась отмечавшимся выше возрастанием морально-личностного начала, что определялось в общем более гуманным типом феодальной эксплуатации по сравнению с более бесчеловечной рабовладельческой эксплуатацией.
60
Возвращаясь к Ареопагитикам, необходимо констатировать, что более важным способом осмысления бога их автор считает так называемую отрицательную теологию. Суть этого способа состоит в отрицании относительно бога любых предикатов, почерпнутых из при-родно-человеческого мира, ибо бог потому и сверхпри-роден, что он бесконечно возвышается над этим миром. Тем самым бог, божественный абсолют становится олицетворенной актуальной бесконечностью, которой противостоит созданный им конечный природно-чело-веческий мир. Мистические богословские спекуляции Ареопагитик и сосредоточены прежде всего вокруг таинственности и неизреченности «божественного мрака», осознание непознаваемости которого — вершина его понимания. Эти спекуляции и определили огромную роль Ареопагитик в последующей философии и теологии средневековья, ибо мистика составляет сердцевину всякой религиозности, в особенности монотеистической.
Однако концепция отрицательной теологии заключала в себе и немалую опасность для церкви, ибо она деперсонизировала бога, открывая тем самым возможность для его пантеистического истолкования. Но в Ареопагитиках пантеизм в целом отступает перед креационизмом. Здесь нарисована картина созданной богом небесной и земной иерархии (прежде всего церковной). Эта картина весьма соответствовала тем социальным порядкам, которые все более распространялись в феодализирующемся обществе сначала на Востоке, а затем и на Западе. Эта особенность Ареопагитик также объясняет популярность данных произведений в средневековой философской мысли.
В предлагаемом томе «Антологии» содержатся тексты, характеризующие средневековую философскую мысль Византии, а также Армении, Грузии, Азербайджана и Киевской Руси. Авторы их далеко не всегда следовали религиозной догме, нередко переходя к довольно свободному натурфилософскому и социально-этическому философствованию. В этих случаях решающую роль обычно играли различные реминисценции античной философии, которая не была полностью
61
забыта. Хотя именно в Византии вследствие постоянной опоры императоров на церковь гнет религиозной догмы был особенно тяжелым, однако философы этой страны, не испытавшей завоеваний и гибели античного литературного наследия, читали Аристотеля, Платона и других философов на родном языке и часто в своих произведениях уклонялись от христианской догмы. С другой стороны, крупный византийский мыслитель Иоанн Дамаскин, который и завершает патристику, и открывает период схоластики — собственно средневековую школьно-церковную философию, — первым в истории этой философии встал на путь приспособления логических идей Аристотеля к осмыслению богословских догм.
Весьма интересные идеи были развиты армянскими философами средневековья. Они хорошо знали античное философское наследие (некоторые памятники античной философской мысли дошли до нас лишь в армянском переводе). У них имеются четкие формулировки номиналистических идей, иногда более четкие и свободные от богословских примесей, чем у мыслителей стран Западной Европы. В некоторых случаях эти идеи сочетались с натурфилософскими воззрениями античного типа, порой чисто внешне связанными с креационистскими догмами христианского вероучения.