Человек есть существо духовное, физическое и плотское. В качестве существа плотского он связан со всем круговоротом мировой жизни, как существо духовное он связан с миром духовным и с Богом. Духовная основа в человеке не зависит от природы и общества и не определяется ими.
Человек не может определить себя только перед жизнью, он должен определить себя и перед смертью, должен жить, зная, что умрет. «Смерть есть самый важный факт человеческой жизни, и человек не может достойно жить, не определив свое отношение к смерти».
Реализация полноты жизни личности предполагает существование смерти. Смерть есть не только разложение и уничтожение человека, но и облагораживание его, вырывание его из власти обыденности. Человек не есть бессмертное существо вследствие своего естественного состояния. Бессмертие достигается в силу духовного начала в человеке и его связи с Богом. Бессмертна именно личность, а не душа, как естественная субстанция. В известном смысле можно сказать, что бессмертие есть завоевание духовного творчества, победа духовной личности, овладевшей душой и телом, над природным индивидуумом.
Личность не может реализовать полноту своей жизни при замкнутости в себе. Человек не только социальное существо и не может целиком принадлежать обществу, но он и социальное существо. Но общество, нация, государство не являются личностями, человек как личность имеет большую ценность, чем они. Вот поэтому право человеческой личности и ее долг отстаивать свое своеобразие, независимость, духовную свободу, осуществлять свое призвание в обществе.
Человеку присуща свобода, хотя эта свобода не абсолютна. Принцип свободы не детерминирован ни снизу, ни сверху. Присущая человеку свобода есть свобода несотворенная. Речь идет об иррациональной свободе: не о свободе в истине, а о свободе принять или отринуть истину. Другой свободой является свобода, проистекающая из истины и из Бога, свобода, проникнутая благодатью. Только признание несотворенной свободы, свободы, неукорененной в бытии, позволяет объяснить источник зла, в то же время свобода объясняет возможность творческого акта и новизны в мире.
2.1. Персоналистическая установка
«…Все в человеческой жизни должно пройти
через свободу, через испытание свободы,
через отвержение соблазнов свободы…»
Свобода - главная тема жизни Бердяева и главное слово его творчества.
«Своеобразие моего философского типа, прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу... В такой радикальной форме этого, кажется, не делал ни один философ. В свободе скрыта тайна мира. Бог захотел свободы и отсюда произошла трагедия мира. Свобода в начале и свобода в конце. У меня есть основное убеждение, что Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу. Лишь свобода должна быть сокрализована», - считает Бердяев.
Личности доступны лишь два выхода из себя. Первый — есть выход во внешний объективированный мир — в общество, в царство общеобязательных норм ценой утраты свободы. Этот путь антиперсоналистичен, он вынуждает человека приспосабливаться к обыденщине, вырабатывает в нем «рабью психологию». Второй выход открывает творчество путем трансцендирования, т.е. прорыва в иные миры, на которые не распространяются законы посюстороннего объективированного мира. Творчество всегда есть конец старого мира (взгляда на мир), взлет в иной, новый план существования. И только этот путь позволяет человеку сохранить жизнь в свободе и, требуя от личности действий на свой страх и риск, предполагает ее ответственность за содеянное даже ценой вечных мук. Тем более что творение мира не закончено. Продолжение его передано Богом человеку. И человек во все должен вносить не только заложенную в него Богом духовность, но и свою свободу в соответствии со своим миропониманием. Бердяев, безусловно, связывает духовность с личностью. В этом проявляется его персоналистическая установка. Духовность человеческой личности определяется не только отношением к Богу, но и отношением к природе, и, в первую очередь, отношением к обществу. Кроме «я» и «ты» существует еще «мы». Через отношение к человеческому «мы» личность внедрена в общество и призвана к общественной жизни. В «мы», по мнению Бердяева, есть экзистенциальная первородность. В известном смысле Бог сотворил не только личность, но и общество — проявить свою уникальность, независимость, духовную свободу, осуществить свое призвание личность может только через «мы», в обществе. Не случайно Бердяев — персоналист утверждает, что «раскрытие социального характера духовности как раз и освобождает ее для личного творчества, Духовность всегда глубоко личная, а интенция ее социальная и даже космическая». Но общество, как результат объективации, как организация жизни масс, среднего человека, не может не накладывать ограничений на творчество и свободу личности. Вступая в его сферу человек вынужден отвлекаться от самого себя, в результате происходит отчуждение от его собственной сущности. Ведь общение «я» с «ты» в «мы» человечно, если оно сохраняет экзистенциальность. Общество же, достигнув крайней формы объективации в государстве, есть отпадение от экзистенциальной сферы «мы». Человек превращается в нем в один из объектов социального «падшего мира».
Бердяев, прошедший школу марксизма, прекрасно осознает, что человек, «выброшенный» в этот «падший мир», во многом зависит от него и может обрести свою свободу лишь вступая в контакт с этим миром. И от характера этого контакта зависит станет ли он жертвой объективации, ее сырым материалом, рабом, купившим комфортные условия своего существования ценой свободы, или, вступив на путь жесткого компромисса-борьбы, сохранит свое человеческое достоинство, постоянно рискуя утратить его вместе с самой жизнью. Естественно, что большинство людей, особенно оказавшихся на краю объективированного мира, соблазняет серединный путь. И Бердяев со свойственной ему интеллигентской совестливостью не осуждает их, как не осудил Христос людей, поддавшихся соблазну Великого Инквизитора. Но он убежден, что только обращенность человека не к личному только спасению, а к социальному преображению раскрывает глубоко личное призвание человека. «Призвание всегда связано с творчеством, творчество же обращено к миру и другим людям, к обществу, к истории».
Таким образом, взаимоотношения личности и общества отнюдь не просты: личность постоянно ведет вековечную тяжбу с обществом за сохранение своего «я» и своей свободы. В падшем объективированном мире общество превращается в социальную обыденность, давящую личность, и проявляет себя как антагонистическая и враждебная ей сила. Являясь по призванию субъектом, черпающим свои ценностные ориентации из собственного духовного опыта, личность с необходимостью сопротивляется любым формам давления со стороны общества, ведет с ним постоянную борьбу за самоопределение изнутри. В этом состоит главная антиномия личности и общества.
Суть проблемы в своей глубине связана с тенденцией абсолютизации власти общества над личностью, с превращением личности в часть общества, в средство для достижения «общественных целей». Между тем, наоборот, общество есть часть личности, ее социальный аспект, поскольку конечное назначение человека не социальное, а духовное, и сам он принадлежит не только времени, но и вечности. Значит, граница власти общества над личностью должна определяться не интересами общества, а интересами и ценностными ориентациями личности. В иерархии ценностей ничто социальное не может быть самоценным, оно всегда относительно. Относительна, условна и детерминация общества, абсолютна лишь его духовная основа. Это не означает невозможности социального творчества. Напротив, личность призвана к нему Богом, оно есть один из путей в Царство Божие. Но при этом всегда происходит духовная борьба за личность. Общество склонно к тирании над духом, в результате личность впадает в идололатрию, т.е. поклоняется лжебогам, осознает себя как принадлежащую исключительно социальному миру, превращая социальные средства духовной самореализации личности — государство, национальный суверенитет, классовые интересы — в цель. В этом контексте Бердяев ставит вопрос и об отношении личности к церкви как социальному, т.е. объективирован ному институту. Церковь, считает Бердяев была превращена в идола, что для нее означало утрату возможности в ее лоне подлинного общения — соборности, которая не поддается объективации. Общение с Богом для Бердяева не тождественно церкви как социальному институту, ухитрившемуся перенести на отношения человека с Богом отношения раба и Господина.
В соответствии со своим персоналистическим учением Бердяев исходит из того, что личность имеет бесспорный приоритет перед обществом. Человек по природе своей микрокосм, и потому человеческая личность не может быть частью какого-то целого. Она сама есть целое, при этом такое целое, которое в принципе не вписывается ни в какую иерархическую систему. Личность существует на пересечении двух миров — это та аксиома Бердяева, исходя из которой он интерпретирует характер взаимоотношения духовного и социального. Максимум свободы существует только в духовном опыте и только в нем человек останется творцом, т.е. личностью. Общество как организация жизни масс, среднего человека не может быть ничем иным как границей человеческой свободы, границей для духовной, т.е. свободной его реализации в качестве творца. Поэтому антиномия личности и общества никогда не может быть окончательно преодолена в пределах объективированного природно-исторического мира. В этом мире трагический конфликт личности и общества преодолим лишь частично и относительно. Полное преодоление этого конфликта возможно только в Царстве Божьем.