Объект науки не должен содержать лишнего (неструктурного) так как идея структурна, то есть содержит только правила выверенные и достоверные. В “Размышлении о первой философии” Декарт пишет: “...из того, что я не познаю ничего иного , относящегося к моей сущности, следует, что и действительно ничто иное к ней не относится”.
Так метафизика приобретает наряду с научным и культурный (эстетический) аспект. То, что пробуждает в нас аффекты, заставляет переживать, обретает свой особый горизонт. Новая эстетика, как специальная дисциплина формирует для себя сущее как “вещь в интерьере”. Задача эстетики, как дисциплины, состоит в организации переживания художественного произведения: аффект плохой попутчик в естествознании, но центральный пункт культуры (эстетики).
Философская мысль совершенствуется в истории. Она конечна, имманентна, сюжетна и завершая свою внутреннюю историю распадается, рождая многие дисциплины - мысль приобретает дисциплинарный характер. Когда природа понимается как механизм, то встает вопрос о том, как в механике явлений возможна человеческая свобода. Но вопрошание о возможности человеческой свободы по сюжету метафизической позиции вытесняется в отдельную дисциплину, которая в свою очередь сама сформирует свободу как свой предмет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Стоит отметить, что этика всегда вводила в корпус философии, но носила она прикладной характер. Расцвет этическх и социальных учений в Италии в эпоху гуманистов протекал на фоне сильной личности. Человек был агрегатом, готовым ваять, рисовать, играть, торговать и т.д. Сильный человек имел в себе “хорошо устроенную природу”, которая позволяла ему быть жизнедеятельныи и способным избегать опасности. Таким образом, этика как наука носила дидактический характер. Ее целью было выявление в сильном человеке самого совершенного дарования. Человек свободен в выборе своей ориентации иправильное ориентация гарантирована ему его же мощью как творца. Главный залог в правильном выборе способа жизнедеятельности – это “природные начала” заключающиеся в человеке и творческая мощь Человек выделен из прочего мира, что позволяет ему побеждать любое другое одущевленное существо. Альберти видит человека свободным, наделанным творческой энергией, в которой раскрывается совершенство еловеческой натуры. Человек – это неунывающий борец с разного рода трудностями – социальными, экономическими, - как проявлениями Фортуны. Фортуна – это то, что позволяет применять свою “хорошо устроенную природу. Ключевым здесь является соотношение . И этика как раз “заключается в выборе деятельности, т.е. профессиии. Ведь Фортуна предстает перед человеком в виде возможных потрясений - экономических, эмоциональных, бытовых и т.д., тогда как призвана противостоять ей как деятельность, навык. Мастерство. Фортуна может лишить нас плодов наших усилий, тогда, как сама деятельность, навык знания остаются с человеком. Поэтому, здесь открывается свобода человека – в его деятельности, в творчестве. И этика призвана раскрыть призвание человека, выявить ту профессию, в которой он менее всего был бы преследуем Фортуной. Этика, собственно, является здесь инструментом, для отыскания того рода деятельности, который позволил бы раскрыть всю творческую мощь человека во всей полноте. Весь этот характер этика гуманистов восприняла от античной традиции. Традиция стоико-кинической школы в характерных своих чертах усвоена Возрождением. Человек бессилен перед лицом рока – естественной детерминацией, непреложным ходом вещей. Задача же человека – игнорировать напор жизненных невзгод. Цель быти – это “спокойствие духа”, и человек здесь должен стать аскетом, сторонящимся всего мирского, потому, что мирское находится во власти рокка, человек же обладает внутренней свободой не пропасть вместе с мирскими благами в потоке всемогущего рока. В этом смысле этика со времен античности строилас по определенному шаблону, изменялись лишь оттенки восприятия разумом окружающей среды. Т.е. восприятие окружающего мира, как зыбкого и находящегося под властью рока. В этом смысле этика раскрывается от оправдания полного аскетизма к постепенному освоению миром, как взятию под опеку мирского блага подкрепленного полным контролем над ним, защитой от Рока. Таким образом, Этика, со времен античности развивалась в рамках “человек – Рок”. Динамика развития такой схемы вполне прозрачна – отвоевание у Рока мира и спсобность удерживать это отвоеванное мирское в своем подчинении.
Таким образом, Этика как учение, всегда занимала определенное место среди наук. Философия занималась тем, что формировала изначальные основания для всякой науки, в том числе и для этики. Этика существовала наряду с медициной, физикой, механикой, астрономией и прочими дисциплинами. Этика обладала своим предметом, своим идейным аппаратом, как и всякая другая наука. И раскрыть изначальный смысл этического означало обратиться к метафизике ее обосновывающей. В эпоху расцвета христиансттва, когда сознание было занято интуицией конца света, последним судом, когда вся предшествующая история стала восприниматься как пропедевтика настоящей вечной жизни, как “град земной”, которому на смену должен придти “град Божий”, и тогда этика искала своего оправдания в метафизике, обосновывающей интуицию конечности истории. Здесь уместной окажется цитата из “Политического трактата” Спинозы “большинство же убеждено в том, что невежды скорее нарушают порядок природы, чем ему следуют, и что люди в природе являются как бы государством в государстве. Ибо, по их мнению, дух не создается какими-либо естественнными причинами, но творится непосредственно Богом и настолько независим от остальных вещей, что имееет обсолютную власть самоопределения и надлежащего пользования разумом. В этом смысле всякие действия человека усмотрено природо и не может проходить вне рамок природных законов, потому, как действующий есть сам “лишь частица природы” и действует меру своей мощи, каковая есть возможность согласная природе, по праву природы. Ведь всякая вещь может быть представлена адекватно, независимо от того, существует она или нет, а вот существование вещи, или ее действительность не могут быть выведены из определения вещи, т.е.существование вещи не может быть выведено из сущности этой вещи, но требует мощи. Следовательно вполне естественная вещь существует благодаря мощи и такая мощь не может быть ничем иным как мощью Бога, законом по которому вещь начинает существовать и продолжает свое существование. Понятно, что всякая вещь иммет столько права, сколько имееет мощи существовать, т.е. всякая вещь имеет столько права, сколько мощи ей присуще, как субъекту закона. Действительно, камень не может бегать по траве, потому, что беганье по траве превосходит мощь, позволяющую камню существовать. Так, естественное право всякой вещи простирается на столько, на сколько простирается ее мощь. Из этого следует. Что существование и действование всякой вещи укоренено в праве природы, так как ничто не может ни существовать, ни действовать вопреки законам природы, т.е. праву природы, т.е. мощи Бога. Значит никто и ничто не может существовать и действовать вопреки природе, но толко согласно природе, согласно закону. Вообще. В этом смысле, согласие с законом здесь обнаруживается совершенно определенно. – это выражается в указании на причину события, как на конечную причину. Положим, я сижу и пишу сейчас диплом: Я могу рассуждать следующим образом: мне есть. чем обогатить человечество, и это есть причина, по которой я пишу. Или так: я пишу это, потому, что если я не сделаю этого, то не получу диплом и моя мама будет расстроена. Или так: я пишу это. Потому. Что мои мышцы сокращаются таким образом, что вычерчивают на бумаге нечто, что будет идентифицировано моим начальством, как диплом. В русле данной проблемы неважно, какую из причин я определю, как доминирующую. Как ту, которая именно и нинициировала мои действия. Важным является осознание того, что все это происходит по формуле “причина – следствие” и для дальнейшего рассмотрения нет нужды наполнять содержанием данную форму. Иными словами, можно сказать даже “после этого – значит вследствие этого”. Все происходящее имеет на то причину. Так и формируется закон: действие порождено причиной. Природа есть абсолютный закон. Закон же, как было показано выше есть то, через что нам окрывается первоначало, т.е. Бог, т.е. врожденная, выражаясь словами Декарта, идея. Бог раскрывается субъекту как закон, значит, все. Что указывает нам на Бога, происходит законным образом. Ощутить себя субъектом абсолютного закона, значит, обратится к Богу через идею Бога. В этом смысле, вся наша история есть необходимая связь причины и следствия. Вся история справедлива, так как согласна закону. Ничто не могло произойти иначе, чем так, как произошло. Другими словами можно сказать, что история справедлива, поскольку развивается по законам, которые есть мощь бога. Метафизика должна в этом случае заниматься проблемами границ физического, т.е. должна содержательно наполнить формулу “причина -следствие”, потому, что идея закона дана нам какясная и отчетливая, но чтобы стать инструментом познания ее нужно обогать действительным содержанием. Нужно оживить формальную структуру чтобы реализовать ее, потому. Что закон требует своего испольнения.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Итак, восстановим теперь трансцедентальный выход к основаниям познания, предложенный Наукой Нового времени. Путеводной нитью для рассуждений нам послужит метод метафизического сомнения Рене Декарта. Причинами. Побудившими Декарта к проведению своего опыта начинается первое размышление “Размышлений о первой философии…”. “Вот уже несколько лет, как я приметил, сколь многие ложные мнения я принимал с раннего детства за истинные и сколь сомнительны положения. Выстроенные мною впоследствии на фундамента этих ложных истин; а из этого следует, что мне необходимо раз и навсегда до основания разрушить эту постройку, и положить в ее основу новые первоначала, если только я хочу когда-либо установить в науках что-то прочное и “постоянное”” и теперь из “Посвящения…” “…хотя нам, людям верующим, достаточно быть уверенным в существовании Бога, и в том, что душа непогибает вместе с телом, неверующим по-видимому невозможно внушить никакой религии и даже никакого нравственного достоинства без предварительного доказательства, с помощью естественного разума этих двух положений. В своей “метаизической растерянности” сомневвающийся не ставит вопроса о том, как должно выглядеть то, что он ищет, будет ли эта истина дифиницией или чем-либо сущим. Итак, перед Декартом стоит задача выйти к тому изначальному , на что можно было опереться как на истинное в создании науки. Он начинает избавляться от всего зыбкого, как от предрассудков, привычек. Слухов. Все это не годится для того, чтобы стать основанием для истинного знания. Декарт сомневается и ничто прежде казавшееся достоверным выдерживает добросоветсного сомнения, и здесь обнаруживается то, что определило судьбу философии на целую эпоху. Декарт формулирует принцип “ “. При всем том, что сама структура и общая интенция метафизического сомнения ясна (т.е. это есть выход к чистому источнику.основанию всякого познания) сам принцип нуждается в своей разработке. Нужно ответить на вопрос: что должно стать результатом сомнения ? Каким образом будет расположена истина в этом новом пространстве знания ? Что может обнаружить мыслящее существо в себе самом. Очевидно, что обнаружить можно то, что есть, опереться на как на основание в познании можно на то, счто есть и наоборот: то чего нет нельзя обнаружить и тем более опереться на это как на основание познания.