Ц и т а т а
«В наше время успехи естественных наук, избавившие нас уже от многих предрассудков, дали нам возможность составить более здравый и простой взгляд и на отношение между духовной и телесной деятельностью человека. Антропология доказала нам ясно, что прежде всего – все усилия наши представить себе отвлеченного духа без всяких материальных свойств или положительно определить, что он такое в своей сущности, всегда были и всегда останутся совершенно бесплодными. Затем наука объяснила, что всякая деятельность, обнаруженная человеком, лишь настолько и может быть нами замечена, насколько обнаружилась она в телесных, внешних проявлениях, и что, следовательно, о деятельности души мы можем судить только по ее проявлению в теле. Вместе с тем мы узнали, что каждое из простых веществ, входящих в состав нашего тела, само по себе не имеет жизни, – следовательно, жизненность, обнаруживаемая нами, зависит не от того или другого вещества, а от известного соединения всех их. При таком точном дознании уже невозможно было оставаться в грубом, слепом материализме, считавшем душу каким-то кусочком тончайшей, эфирной материи; тут уже нельзя было ставить вопросы об органической жизни человека так, как их ставили древние языческие философы и средневековые схоластики».
Добролюбов, Н. А. Органическое развитие человека // Электронная библиотека 3.67R. Т. 9. «Философия от античности до современности». С. 70210.
«Добролюбов был человек чистый, суровый, серьезный, лишенный всякой игры, которая была у людей дворянской культуры и составляла их прелесть. И вот эта набожная, аскетическая, до суровости серьезная душа теряет веру. Он теряет веру, пораженный злом, несправедливостью, страданиями жизни. Он не мог примириться с тем, что у такого злого, исполненного несправедливостей и страданий мира есть всеблагий и всесильный Творец. Тут действует своеобразный маркионистический мотив. Добролюбов потрясен тем, что умирает любимая мать. Он также не может примириться с низменностью быта русского духовенства, с его малой духовностью, с обскурантизмом, с отсутствием всякой реализации христианства в жизни. Добролюбов чувствует себя окруженным "темным царством". Его главная статья, написанная по поводу Островского, называется "Луч света в темном царстве". Человек сам должен внести свет в темное царство. Нужно просвещение, нужно революционное изменение всего строя жизни. <…> Добролюбов хочет земного счастья для человека и после потери веры другой цели не знает. Но сам он счастья не знает, жизнь его была безрадостная, и он умирает почти юношей от чахотки».
Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 41.
Дмитрий Иванович Писарев
Дмитрий Иванович Писарев (1840–1868) был одним из самых известных литературных критиков и идеологов пореформенного демократического движения в России. Его популярность и авторитет в демократических кругах в последующие десятилетия не только не уменьшились, но даже, пожалуй, выросли. Этому способствовали как стилистические достоинства его критических и публицистических статей, так и радикализм содержавшихся в них суждений о человеке, обществе и литературе. Именно с фигурой Писарева в наибольшей мере связаны крайности нигилистического отрицания в эпоху шестидесятых годов, именно ему принадлежит и термин «реалисты», который получил широкое распространение в кругу «людей шестидесятых годов»[30].
Д. И. Писарев родился в имении Знаменском Орловской губернии, в дворянской семье. У матери, бывшей институтки, он был единственным сыном и рос домашним ребенком, рано овладевшим навыками письма и чтения по-русски и по-французски. Родственники готовили его к блестящей карьере, и для продолжения образования он был отправлен в Петербург, в 3-ю гимназию. Обучаясь в гимназии, Дмитрий Иванович обнаружил редкое прилежание и закончил курс с медалью. В этом отношении Писарев мало чем отличался от Добролюбова и Чернышевского, которые также были прилежными и благонравными семинаристами, закончившими курс первыми учениками. Впрочем, вспоминая о годах своего учения в автобиографической статье «Наша университетская наука», Писарев критически оценивал уровень своих познаний по окончании гимназии. В этой же статье он вспоминает о том, что любимым его занятием по окончании гимназии было раскрашивание картинок в иллюстрированных изданиях, а любимым чтением – романы Купера и Дюма. Особое отвращение и ненависть в годы «отрочества и юности» он питал к математике, что во многом предопределило выбор гуманитарной специальности при поступлении в университет. Юношеские годы Дмитрия Ивановича прошли в научных занятиях на историко-филологическом факультете Петербургского университета (1856–1861). Его кандидатское сочинение, за которое он получил серебряную медаль, было весьма далеко от «реализма». Ни по содержанию, ни по форме оно не предвещало желчных и язвительных статей вождя русских нигилистов, о чем можно судить уже по названию его кандидатского сочинения: «Аполлоний Тианский»[31].
В детские и юношеские годы он, как и Добролюбов, был очень религиозен. В университете он даже входил в мистико-аскетический кружок Трескина, собиравшийся «для благочестивых разговоров и взаимной нравственной поддержки»[32].
Человек необыкновенно впечатлительный, склонный к аффектам, Писарев пережил в молодые годы острый психологический кризис. Но если у Добролюбова переход от искренней веры к атеизму произошел после внезапной смерти горячо любимой им матери, то перелом в миросозерцании Дмитрия Ивановича был связан с его несчастливой любовью к двоюродной сестре. Чувство было безответным и глубоко потрясло молодого человека, послужив толчком к внутреннему перевороту. «Я решил, – писал он в письме к своей матери, – сосредоточить в себе самом все источники моего счастья, начал строить себе целую теорию эгоизма, любовался на эту теорию и считал ее неразрушимой. Эта теория доставила мне такое самодовольствие, самонадеянность и смелость, которые при первой же встрече очень неприятно поразили всех моих товарищей»[33].
Еще в студенческие годы Писарев начал сотрудничать с петербургскими журналами. Сначала это был мало кому известный «журнал для девиц» «Рассвет», а затем – влиятельное «Русское слово». Некоторое время он колебался между ученой карьерой и журналистикой. Пересилила журналистика. Первые статьи молодого критика, посвященные творчеству И. А. Гончарова и И. С. Тургенева, были традиционны по форме и принадлежали к так называемой «эстетической критике», нацеленной на анализ прежде всего художественных достоинств литературных произведений.
Знаменитым Писарева сделала статья «Схоластика XIX века» (1861). Написав эту далекую от эстетических проблем работу, молодой критик вошел в круг широко известных к тому времени публицистов «Современника». В этой получившей всероссийскую известность статье он подверг осмеянию и форменному разносу классическую философию Нового времени. Однако при всей близости к лагерю «Современника» и «революционных демократов» Писарев сохранял по отношению к идеологам «Современника» определенную дистанцию и шел своим путем, стремясь стать во главе собственного «направления». Поэтому, когда Чернышевский сделал ему (после смерти Добролюбова) предложение перейти в «Современник», Писарев ответил вежливым отказом.
В 1862 году Дмитрий Иванович был арестован за напечатание в подпольной типографии брошюры в защиту А. И. Герцена. В этой брошюре он осуждал произвол властей и призывал к свержению «династии Романовых». В одиночной камере Петропавловской крепости Писарев просидел четыре года и четыре месяца и все это время продолжал активно работать и публиковаться, сотрудничая с «Русским словом», а после его закрытия – с журналом «Дело». Как ни странно, но Писарев не сильно жаловался на свое тюремное заключение и находил, что оно располагает к сосредоточенной и серьезной работе. К периоду его «тюремного уединения» относится большая часть его литературного наследия. Здесь им были написаны самые известные литературно-критические произведения Писарева. В 1867 году Дмитрий Иванович перешел, по приглашению Некрасова, в «Отечественные записки». Однако поработать в этом журнале Писареву не довелось. Жизнь двадцативосьмилетнего критика трагически оборвалась в 1868 году: купаясь на Рижском взморье (Дуббельн), Дмитрий Иванович утонул. Писарева похоронили на Волковом кладбище, в Петербурге, недалеко от того места, где покоился прах Белинского и Добролюбова.
Место Писарева в истории общественной мысли неоднозначно и историками оценивается по-разному. Как правило, его считают одним из родоначальников «русского нигилизма». Писарев дальше многих из именитых современников зашел по пути отрицания условностей старой культуры, а потому исследователи русской мысли видели в нем то «русского Ницше» (В. В. Зеньковский), то «enfant terrible» русского радикализма (Т. Масарик).
Позитивная социально-экономическая программа не была разработана Дмитрием Ивановичем в сколько-нибудь определенной форме. Свои усилия Писарев сосредоточил на критике «старого мира» и воспитании «нового человека», которого он представлял себе в образе «мыслящего реалиста». Целью мыслящего человека, по Писареву, должно было быть решение вопроса «о голодных и раздетых людях». Вот почему Дмитрий Иванович выступал за развитие промышленности, за техническое переустройство экономической сферы, за формирование среднего сословия, которое стало бы питательной средой для воспитания «мыслящих реалистов». Если к социалистическим идеям он относился доброжелательно, то все же социалистом никогда не был. Раскол «в нигилистах» между «Русским словом» и «Современником» был связан с тем, «что публицисты первого эволюционировали к "чистому демократизму", лишенному народнической и социалистической окраски, тогда как многие соратники Чернышевского возлагали надежду на крестьянскую общину как исходный пункт будущего социализма в России»[34]. От стремления активно подтолкнуть революцию (1861) Писарев обратился к проповеди постепенного («реформистского») изменения общественно-политического порядка в России. По этому пути, считал Писарев, придется пойти в силу причин объективного свойства: в России просто нет той общественной силы, которая могла бы освободить себя сама и превратиться из объекта истории в ее субъект.