И это относится не только к собаке, но и ко всем "вещам" окружающего нас мира. Колоссальной важности этапом в познании, например,, солнца явилось не только теоретическое, но и практическое создание такой искусственной "модели" нашего светила, как водородная бомба. Этот "пример" хорош тем, что в нем, кстати, наглядно зафиксирован тот "факт", что собственно теоретическое познание (направленность на "истину" саму по себе) является необходимым, но лишь побочным продуктом изначально практической и весьма заинтересованной направленности на что-то иное, чем просто "открытие истины". Во всяком случае, ясно, что водородная бомба была создана отнюдь не для того, чтобы удовлетворить чисто "духовный" интерес группы ученых к истине, к вещи самой по себе.
И вместе с тем, каковы бы ни шли цели осуществления этого грандиозного эксперимента и скольких "синяков" он ни стоил бы человечеству, теоретический, идеальный интерес ученых был удовлетворен. Хотя, повторяем, идеальное явилось здесь лишь необходимым побочным продуктом утилитарно-практического. Почему необходимым? Да потому, что хотя исходной движущей "целевой причиной" всякой человеческой деятельности является отнюдь не поиск всеобщей "истины", но стремление к удовлетворению своих частных, сугубо утилитарных и часто совсем не "идеальных" потребностей, тем не менее, поскольку, эта частная цель поставлена сознательно, т. е. идеально, она для своего реального осуществления необходимо нуждается в идеальных же средствах (схемах). Для того чтобы практически реализоваться, всякая утилитарная потребность должна быть выражена в идеальной форме сознательной цели, понятия, т. е. предварительно должен быть выработан идеальный план (схема) ее осуществления. Но там, где появляется идеальная схема, необходимо встает вопрос и об истине, т. е. необходимо появляется "интерес" к вещи самой по себе, ибо схема для того и создавалась, чтобы практически, не идеально, а реально удовлетворить нашу утилитарную потребность, удовлетворить ее на самом деле. Для этого идеальная схема должна быть истинной, т. е. объективно отражать "вещь в себе", не имеющую, со своей стороны, никакого отношения к нашим потребностям и идеальным схемам их удовлетворения. Теория, согласно которой наше идеальное понятие (определение - предназначение - Bestimmung) тождественно вещи самой по себе, т. е. что рыба создана для того, чтобы нам ее съесть, а мы сами - для того, чтобы благодарить господа бога за рыбу, эта теория вряд ли соответствует действительности, хотя ее защитником был "даже" Гегель!
Итак, чтобы действительно выполнить свое назначение, идеальная схема-план должна стать истинной. Для того чтобы удовлетворить свой субъективный, утилитарный интерес, человек должен заинтересоваться вещью самой по себе, т. е. должен отвлечься от своего собственного интереса! Он необходимо должен "включить" в схему споен произвольной субъективной цели схему вещи самой по себе. В чем же критерий истинности этой последней -схемы? Ведь и ее человек может создать лишь произвольно, лишь "по аналогии" со схемами собственной целесообразной деятельности, лишь в воображении.
Очевидно, единственный путь проверить истинность нашей идеальной схемы-гипотезы - решиться применить ее как истинную. Иначе она навсегда останется лишь вероятной схемой-гипотезой, а наша утилитарная цель - неудовлетворенным вожделением. Для того чтобы выработать истинные представления о приемах плаванья. нужно решиться рискнуть войти в воду. Случается, что при этом люди тонут, и никогда не бывает, чтобы первоначальные, воображаемые приемы оказались абсолютно истинными, не бывает, чтобы "новичок" не нахлебался воды. Но лишь войдя в воду, человек научается плыть более или менее хорошо, пределов здесь нет .
7. Рациональный смысл гегелевского ученая об опосредующей деятельности. Категория „хитрости"
Итак, оказывается, чтобы стать практиком (к чему человек изначально и предназначен, предназначен уже своим происхождением из животного, "вожделеющего" мира), человек необходимо должен искать "истину" стать теоретиком. Но чтобы теория выполнила свое назначение, стала истинной теорией, ей самой необходимо обратиться к практике, ибо она не содержит истины сама в себе. Без практики всякая теория - лишь более или менее утонченный плод воображения. Истина всякой теории в том, что с помощью ее применения мы можем удовлетворить свое "вожделение". Иными словами, истина есть практически осуществленная теория, практически осуществленная, т. е. уже идеально-реальная схема- план-цель. Но в качестве таковой объективная истина является последним, завершающим и единственно ценным для человека продуктом всего длинного, весьма "хитрого" и мучительного процесса... удовлетворения идеально осознанного, но животного в своей основе вожделения!
В самом деле, ведь вожделение - нечто случайное, преходящее. Будучи удовлетворенным, оно исчезает, и на его месте возникают сотни новых, иных вожделений. Истина же, закрепленная в форме практически проверенной всеобщей схемы, остается и может служить средством реализации любых случайных, субъективных целей. Она оказывается чем-то вроде волшебной лампы Алладина. И чем больше развивается человек, чем больше он отделяется от своих животных предков, тем меньше значения он придает своим случайным (животно-биологическим) вожделениям. Истина, идеально-реальное творчество становятся для него самоцелью. А высшим воплощением и средством такого творчества - "жилищем" истины - оказывается для него само идеальное - Разум - единственное, чему стоит поклоняться, к чему следует вообще стремиться. Ведь идеальное, всеобщее (в том числе и такая всеобщая, схема, как "я") оказывается единственно прочным, пребывающим, непреходящим среди непрерывно-изменчивого потока чувственных импульсов. Ц неудивительно, что первобытный человек был склонен обожествлять свою собственную идеальную способность, представляя свое собственное продуктивное воображение, т. е. способность создавать чувственные понятия-схемы вещей-в виде некоего самостоятельного творческого духа, творящего "бытие" из небытия.
Таким образом, "чистый" разум, не обладающий сам по себе никакой объективной истиной и возникший когда-то (в процессе биологической эволюции приспособления высших животных) как продукт жесточайшей и "чисто" утилитарной нужды; разум, явившийся "рабом" и "орудием" утилитарной практики, в конце концов "перехитрил" своего лишь "вожделеющего" господина и сам стал самоцелью. В этом собственно и заключается весь рациональный смысл знаменитого гегелевского учения о "хитрости Разума" и о "господстве и рабстве". Категория "хитрости" как опосредующей деятельности вообще действительно является высшим достижением гегелевской диалектики. Но если очистить эту диалектику от идеалистической, на тождестве бытия и мышления основанной мистификации, то окажется, что Гегель в виде "хитрости" "схватил" сущность "чувственно-сверхчувственной", материально-практической, целесообразной деятельности человека - труда. Труд и только труд породил сознание, в том числе и самосознание. Ведь все наши идеальные всеобщие понятия (в том числе и "я") есть не что иное, как схемы нашей же целесообразной трудовой деятельности. И лишь в процессе развития самого утилитарно-практического труда становится осуществимой "хитрость разума" - то, что животное превращается в человека, и по мере становления его собственно человеком. Человеком с большой буквы, средство превращается в самоцель.
Характерно, что и сам Гегель, там, где он "забывает" о своих исходных идеалистических посылках, обращается не к мистическому разуму вообще, а к живой материальной практике: "Средство есть нечто более высокое, чем конечные цели внешней целесообразности; плуг почтеннее, чем непосредственно те наслаждения, которые подготовляются им и служат целями. Орудие сохраняется, между тем как непосредственные наслаждения проходят и забываются. В своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, хотя по своим целям он скорее подчинен ей". Как видим, Гегель здесь в качестве "средства", которое становится самоцелью, рассматривает уже не просто идеальное "содержательное" понятие, но вполне материальное орудие труда. Тем самым он подчеркивает, что между всеобщей схемой целесообразной деятельности (идеальным понятием) и материальным орудием этой деятельности нет непроходимой пропасти. Вспомним, что Спиноза в качестве "совершенного" всеобщего определения круга дал нам не что иное, как описание "конструкции" и метода действия простейшего циркуля! Не случайно об уровне "сознания" той или иной исторической эпохи судят по применявшимся здесь орудиям труда.
Ленин, выписав это место из логики Гегеля, трижды подчеркивает его и пишет на полях: "Зачатки исторического материализма у Гегеля Гегель и исторический-материализм". А в заключении всего этого раздела Ленин констатирует: "Замечательно: к "идее", как совпадению понятия с объектом, к идее, как истине, Гегель подходит через практическую, целесообразную деятельность человека. Вплотную подход к тому, что практикой своей доказывает человек объективную правильность своих идеи, понятии, знании науки".
Вернемся, однако, к нашему примеру. Ясно, что водородная бомба создавалась отнюдь не для того, чтобы получить "истину", т. е. разработать и подтвердить умозрительные теории о природе солнца. Водородная бомба нужна была для того, чтобы удовлетворить низменные, человеконенавистнические, вполне животные "вожделения" империалистических хищников, их "потребность" истребить неугодную им часть человечества. Но как известно, "конечные" вожделения преходящи, они исчезнут вместе с теми социальными причинами, которые их обусловили, вместе с самими их носителями. Несомненно, будет время, когда "потребность" в истреблении людей исчезнет. А истина, добытая столь дорогой ценой, останется. Ведь в отличие от преходящих "потребностей", она - нечто всеобщее, вечное, если угодно. Это не значит, конечно, что это - абсолютная истина. Она всегда будет нуждаться в непрерывном уточнении. Но вместе с тем она - объективна, ибо в ней есть нечто твердое, не подлежащее уже никакому сомнению, а именно - то, что оказалось возможным реализовать практически. В качестве таковой истина может обслуживать самые противоположные "потребности", обусловленные материальными и социальными условиями развития человеческого общества. И воспроизведенное в мрачную эпоху империалистического хищничества и в целях этого хищничества искусственное солнце может и будет служить не средством смерти и уничтожения, но источником света, тепла и радости. Истина, собственно, и есть всеобщий и непреходящий итоговый продукт человеческого развития. Только ее свет и окупает все те бесчисленные синяки и ушибы, полученные на темной и скользкой дороге, ведущей ki ее постижению. Все эти полученные в темноте увечья окупаются в конечном счете. Без них не было бы и света.