Четыре дополнительных отдела (“сы фу”) появляются в структуре “Дао цзана” в годы правления династии Лян (502-557). Вероятный создатель семичастной структуры - Мэн Чжи-чжоу. “Четыре дополнения” - это “Тай сюань”, “Тай пин”, “Тай цин” и “Чжэн и”. Первые три дополняли, соответственно, отделы “Дун чжэнь”, “Дун сюань” и “Дун шэнь”. Приложение “Чжэн и” служило дополнением сразу ко всем “Трем вместилищам” и их дополнениям вместе взятым. “Четыре дополнения” формировались вокруг определенного текста или группы текстов. Отдел “Тай сюань” базировался на комментариях к “Даодэцзину”. “Тай пин” сформировался вокруг сочинения “Тай пин цзин”. Дополнение “Тай цин” изначально включало сочинения алхимического направления. Отдел “Чжэн и” составляли тексты, авторитетные для школы Небесных наставников.
В семичастном “Дао цзане” безоговорочный приоритет шанцинских текстов был поколеблен в связи с выделением отдела “Чжэн и”, имевшего, с точки зрения некоторых синхронных источников и даосской космологической модели, не менее важное значение, чем шанцинский отдел “Дун чжэнь”. Теоретическое обоснование классификационных категорий “Дао цзана”, которые с этого времени стали соотноситься с определенными божествами, этапами экспликации мирового Абсолюта, небесными сферами и т.д., оформлялось при мощнейшем влиянии линбаоского учения, терминология которого прочно вошла в структуру и концепцию Даосского Канона.
Концепция Канона отражена в хрестоматийном даосском тексте “Сань дун цзун юань”, основанном на источниках 6-8 веков, ряд из которых дошел до нашего времени (“Сюань мэнь да и”, “Дао цзяо и шу”, “Дао мэнь цзин фа сян-чэн цы-сюй” и др.). Данные источники дают основание полагать, что структура Канона первоначально учитывала соотнесенность содержания его отделов с этапами экспликации Дао, а весь “Дао цзан” на уровне своей структуры воспринимался супертекстом, который воспроизводил процесс саморазвертывания (или нового рождения) мира (что характерно для текстов ритуальной практики).
Кроме того, концепция “Дао цзана” дает материал для размышлений о той роли, которую отводит даосское самосознание письменному тексту. Слово в его фиксированной форме органично входит в концепцию Даосского Канона, которая утверждает, что “Три вместилища” представляют собой этапы (ипостаси) саморазвертывания Дао, появившиеся в ходе реализации мироустроительных потенций высшего космического начала. Такая оценка даосским самосознанием собственных текстов делает актуальной постановку проблемы о роли письменной традиции в даосизме и вносит некоторые коррективы в традиционный для синологии тезис о приоритете в даосизме невербального знания над вербальным. Принимая устоявшуюся точку зрения о том, что аксиология даосизма тяготеет к признанию лишь невербального знания высшим, мы считаем, что данное утверждение, если смотреть на него с точки зрения концепции Даосского Канона, нуждается в уточнении. Дальнейшее исследование данной проблемы вызывает настоятельную необходимость изучения источников, отражающих оценку даосским самосознанием собственной письменной традиции (“Сюань мэнь да и”, “Бэнь цзи цзин”, “Дао цзяо и шу”).
В основе структуры “Дао цзана” лежит категория “сань дун”. Однако еще до появления первого прообраза “Дао цзана” понятия “дун” и “сань дун” встречаются в ритуальных даосских текстах. Как представляется, категория “сань дун” первоначально применялась для описания даосского психотехнического ритуала и лишь впоследствии была использована Лу Сю-цзином для целей классификации текстов. При этом, видимо, ее вторичная библиографическая функция не перечеркнула ее первоначальное доктринальное значение. Возможно, что сочинения, излагающие концепцию “Дао цзана”, служили не только объяснению классификационных принципов книжного собрания, но являлись ритуальными текстами, описывающими религиозную практику визуализации “внутренних” божеств из физического тела и их последующую “отправку” в “путешествие” по небесам универсума, в ходе которого воспроизводился креативный процесс и происходило общение между “внутренними” божествами из тела адепта и главнейшими божествами “прежденебесного” (сянь тянь) Космоса.
Поскольку ритуальный текст отличается особой стабильностью, постольку при расширении даосского книжного собрания система “сань дун” из структуры “Дао цзана” не исчезла, но свое библиографическое значение утратила. Функция классификации переходит к “двенадцати разделам” (ши-эр бу) – рубрикам внутри первых трех отделов. Иначе говоря, категория “сань дун” лишь какое-то время реально использовалась для систематизации текстов, однако вторичность ее классификационной функции привела к довольно быстрому ее отмиранию как библиографической системы. Возможно, что это и было той решающей причиной, которая, наряду с другими факторами, обусловила хаотичность расположения материала, наблюдаемую в сохранившемся до настоящего времени “Дао цзане”. Для верификации данной гипотезы требуется дальнейшее изучение ритуальных текстов ранней линбаоской традиции, а также сочинений Лу Сю-цзина.
В заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы и положения.
В приложениях приводятся данные, конкретизирующие и иллюстрирующие представленный в диссертации материал: комментированный перевод седьмой части (цзюани 19 и 20) работы Тао Хун-цзина (456-536) “Чжэнь гао” (“Речения Совершенных”), перевод фрагментов из даосских сводов “Дао цзяо и шу” (“Ось смысла даосского учения”) и “Юнь цзи ци цянь”; материалы, характеризующие содержание шанцинского и линбаоского канонов и отражающие попытку диссертанта соотнести ранние даосские тексты с сохранившимися сочинениями из “Дао цзана” и “Юнь цзи ци цянь”. Завершают работу иероглифические указатели.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
1. Некоторые вопросы истории даосизма // Культурные традиции Индии и Китая / БГПИ. Благовещенск, 1994. С. 29-43.
2. В.П.Васильев и некоторые проблемы даологии: К 140-летию университетской синологии в России // Тезисы докладов итоговой научно-практической конференции. Ч.1 / БГПИ. Благовещенск, 1994. С. 11-13.
3. Китайский язык и культура Китая: Некоторые проблемы изучения на региональном уровне // Обновление содержания общего образования. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Ч.2 / Благовещенский ин-т повышения квалификации педагогических кадров. Благовещенск, 1995. С. 91-93.
4. К вопросу о месте литературы даосизма в общекитайском литературном процессе // Тезисы докладов итоговой научно-практической конференции. Ч.1 / БГПИ. Благовещенск, 1995. С. 6-8.
5. Аксиологические ориентиры раннего даосизма // Общие подходы в подготовке специалистов. Материалы второго межвузовского научно-методического семинара учреждений высшего профессионального образования Дальневосточного региона / БВТКУ. Ч. 1. Благовещенск, 1997. С. 81-82. (В соавторстве с О.В.Залесской).
6. Вехи отечественной историографии в изучении даосизма // Россия и Восток: Основные тенденции социально-экономического и политического развития: Тезисы докладов к общероссийской научно-методической конференции / ЯрГУ им. П.Г.Демидова. Ярославль, 1998. С. 64-66.
7. О концепции Даосского Канона // Образование, язык, культура на рубеже 20 - 21 веков: Материалы международной научной конференции. Ч.2. Уфа: “Восточный университет”, 1998. С. 145-146.
8. Ранняя история даосского движения Шанцин и его письменной традиции: вопросы источниковедения // Диалог культур народов России, Сибири и стран Востока: Сборник докладов научно-теоретической конференции / ИрГПИ; Международный центр азиатских исследований. Кн. 1. Иркутск, 1998. С. 40-43.
9. Некоторые тенденции в развитии современного даосского монашества КНР // Вестник АмГУ. 1998. № 3. С. 22-26.
10. Основные этапы в истории даосизма // Молодежь и научно-технический прогресс: Материалы региональной научной конференции / ДВГТУ. Владивосток, 1998. С. 80-81.
11. Даосский взгляд на письменное слово: К постановке проблемы // Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества: Материалы 1-ой международной научной конференции / ДВГТУ. Владивосток, 1999. С. 163-168.
12. Даосский монастырь как вневербальный текст китайской культуры // Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества: Материалы 1-ой международной научной конференции / ДВГТУ. Владивосток, 1999. С. 168-172.
13. Книжное собрание движения Шанцин: История формирования и оценка даосской традицией // Сборник работ преподавателей и аспирантов АмГУ и Пекинского университета: Филология. Благовещенск: Изд. АмГУ, 1999. С. 19-24.
14. Отражение эволюции даосизма в библиографических источниках // Вестник АмГУ. 1999. № 5. C. 27-31.
15. Ранняя история даосских монастырей (вопросы источниковедения) // Традиционная культура Восточной Азии. Вып. 2 / АмГУ. БГПИ. Совместная лаборатория археологии СО и ДВО РАН. Благовещенск: Изд. АмГУ, 1999. С. 267-279.
[1][1] Васильев В.П. Религии Востока: конфуцианство, даосизм, буддизм // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 166. 1873, апрель. С. 239-310; Ч. 167. 1873, май. С. 29-107; Ч. 167, июнь. С. 260-293; Он же. Материалы по истории китайской литературы: Даосизм. СПб, 1887. С. 89-184.
[2][2] Ян Хин-шун. Древнекитайский философ Лао-цзы и его учение. М., Л., 1950.
[3][3] Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая: Ян Чжу, Ле-цзы, Чжуан-цзы (6-4 вв. до н.э.). Пер., введ. и коммент. Л.Д.Позднеевой. М., 1967.
[4][4] См., например: Торчинов Е.А. Даосизм и китайская культура: проблема взаимодействия // Народы Азии и Африки. 1982. № 2. С. 155-168; Он же. Основные направления эволюции даосизма в период Лючао // Дао и даосизм в Китае. М., 1982. С. 60-79; Он же. Проблемы происхождения даосизма и периодизации его истории // Народы Азии и Африки. 1985. № 3. С. 153-159; Он же. Даосская утопия в Китае на рубеже древности и средневековья (2-4 вв.) // Китайские социальные утопии. М., 1987. С. 104-124 и др. работы.