Предпочтение было отдано машине «ворошиловцев», и здесь же, начиная с апреля 1940 г., должно было начаться ее серийное производство. При относительно небольшой массе (всего 13,5 т) танк получился весьма неплохим: имел 37-мм наклонную броню на корпусе и башне, командирскую башенку с 6 смотровыми приборами, прикрывавшимися бронезаслонками. 45-мм пушку и спаренный с ней 7,62-мм пулемет.
Из четырех членов экипажа в новом танке трое размещались в башне, при этом наводчик помимо прицела имел еще и перископ, а водитель в лобовом люке — смотровую щель и поворачивающийся призматический прибор наблюдения.
Так же, как и перспективный Т-34М, Т-50 имел индивидуальную торсионную подвеску и катки с внутренней амортизацией. Дизельный двигатель В-4 мощностью 300 л. с. обеспечивал ему высокую удельную мощность — 21 л.с./кг. Максимальная скорость танка равнялась 60 км/ч. Запас хода по шоссе составлял 340 км.
Танк оснащался радиостанцией, но при всех этих вроде бы положительных данных оказалось, что трудоемкость его изготовления почти равна таковой же у среднего танка Т-34, которому он по боевым качествам все-таки уступал. Поэтому в ходе войны (а до ее начала Т-50 так и не успел пойти в производство) решили такой дорогостоящий легкий танк не выпускать и в 1942 г. после изготовления 65 машин их выпуск прекратили.
Тем не менее, к его производству готовились всерьез. На его выпуск был ориентирован один из крупнейших, если не сказать самый крупный из танковых заводов СССР — № 174, и, может быть, именно подготовка к выпуску этого танка не позволила заводу, в начале войны эвакуировавшемуся в Омск, вплоть до 1942 г. переключиться на куда более нужный танк Т-34.
Впрочем, история Т-34М на этом опять-таки не закончилась. Танк, похожий на него как две капли воды, появился у нас в 1942 г.
Таким образом, подробно рассмотрев характер развития бронетанковой техники в СССР в 20-30-х гг. можно сделать следующие выводы. Совершенно очевидно, что конструкторы этой поры были в явной растерянности. Конкретные боевые задачи времен Первой мировой войны теперь были в прошлом, а вот предвидеть будущее они не могли. Не помогали и военные. Они также не представляли себе, как именно и с кем им придется воевать, и требовали от инженеров машин на все возможные случаи жизни. Именно так и родилось многочисленное семейство танков 30-х гг., начиная с миниатюрных танкеток и кончая великанами типа советских Т-35. Хорошо еще, что сами конструкторы, выполняя заказы военных, закладывали в свои машины значительные резервы по их совершенствованию, что позволило с началом Второй мировой войны довести танк до требований времени.
Улучшение качества практически всех предвоенных боевых машин шло постепенно, путем последовательного улучшения. Так было и с нашими танками, так было и с танками потенциальных противников СССР. Например, германский танк Pz-III, производившийся с 1937 г. маленькими партиями, поначалу ничем не превосходил советский БТ-7. Немецкий танк был шире и просторнее, что позволило разместить в нем экипаж из 5 человек, но он имел 37-мм пушку и 15-мм броню, хотя по скорости он мало чем уступал советской машине. Зато габариты германского танка позволяли весьма эффективно проводить его модернизацию, тогда как нашим конструкторам пришлось создавать новый танк.
К июню 1941 г. Pz-III получил 50-мм пушку и 30-мм броню. Именно последнее обстоятельство вместе с полным разделением труда членов экипажа и несравненно лучшими и более современными приборами наблюдения и дало ему преимущество перед БТ-7.
Можно ли было добиться аналогичных характеристик у БТ-7? В общем-то да. Можно было увеличить толщину лобовой брони до 30 мм. Это не повлекло бы за собой очень значительного увеличения веса машины. К тому же имелась возможность компенсировать его увеличение за счет усиления пружинной подвески. Вопреки традиционному мнению отказ от колесного движителя тут мало что давал, поскольку вес и габариты танка были невелики. Так что считать колесно-гусеничный движитель БТ-7 недостатком будет неверно, так же как и наличие у него бензинового двигателя — на всех германских танках стояли точно такие же.
Действительно неустранимых недостатков на этом танке имелось всего два: очень плохие приборы наблюдения и наличие экипажа из 3 человек, перегруженных своими обязанностями. Что до хороших приборов, то они появились у нас только в 1943 г., после того как наши конструкторы скопировали у англичан прибор наблюдения польского капитана Гундляха, а вот увеличить экипаж на БТ было невозможно, поскольку для этого потребовалось бы серьезным образом переделать весь танк.
Кстати, наши отечественные приборы наблюдения, традиционно оценивавшиеся как плохие, также в данном случае не имели значения. Ведь танки ведут борьбу между собой на расстоянии прямой видимости, где качество оптики не так уж и важно. Другое дело, какое задание имеет экипаж танка с этой самой «некачественной оптикой» — атаковать врага, невзирая на обстоятельства, или же бороться с ним, хорошо маскируясь, отступая и прячась.
Следует подчеркнуть, что точно такими же данными, как БТ-7, обладал и немецкий средний танк Pz-lV. Двум другим наиболее массовым боевым машинам вермахта — Pz-I и 38(t) — БТ-7 вообще почти не уступал (лишь часть этих танков имела лобовую броню 30-50 мм).
Казалось бы, все это однозначно диктовало нам тактику использования легких танков БТ-7 и Т-26 из засад и укрытий, точно так же, как это проделывали со своими легкими танками англичане в Северной Африке. Они укрывали их мешками с песком, завалами из камней, иногда просто зарывали в грунт по башню — и несли значительно меньшие потери в обороне, чем СССР. К тактике танковых засад наши военные специалисты перешли только осенью 1941 г., когда 90 % наших танков уже было подбито, а до этого подобную тактику не разрешал им устав, который для танковых частей и в обороне, и в наступлении предусматривал один-единственный вид боя — атаку. Стрельба с места в обороне допускалась в самых редких случаях. Средний танк РККА Т-28, пусть даже к лету 1941 г. и он уже безнадежно устарел, по вооружению превосходил абсолютно все германские танки, причем его пушка могла поражать противника на таких дистанциях, которые для других машин являлись запредельными. Однако и Т-28, так же как и более современные наши танки, должны были противника непременно атаковать, что при полном господстве в воздухе германской авиации имело самые роковые последствия.
Во-первых, противнику можно было бомбить наши танки с воздуха, а во-вторых, использовать против любых наших танков 88-мм зенитные орудия, снаряды которых пробивали броню даже таких танков, как КВ-1 и КВ-2.
Основная масса танков Т-35 и вовсе вышла из строя не по боевым, а по техническим причинам: из-за аварий, поломок, очень часто к тому же вызванных элементарно плохой обученностью экипажей. Несколько танков перевернулись во время движения, впрочем, вина здесь не столько самих водителей, сколько конструкторов этого танка, поскольку обзорность с места механика-водителя была очень плохой. Но самой большой проблемой было покинуть эту машину в том случае, если она была подбита. При выходе из люков главной башни экипаж оказывался на четырехметровой высоте под огнем противника. В то же время люк механика-водителя открыть было нельзя, не повернув влево пулеметную башню, заклинивание которой могло стоить ему жизни. Выход из задних башен был сильно затруднен нишей главной башни и поручневой антенной. Получалось, что члены экипажа Т-35 становились, по сути дела, заложниками собственного танка, а все из-за того, что вопросы посадки и высадки из него экипажа конструкторы не продумали заранее.
Впрочем, и конструкторов сильно винить тоже нельзя. Дело в том, что в конструкцию уже разработанных танков часто вносились изменения, облегчавшие его промышленное производство, а не эксплуатацию. Получалось, что СССР наращивал выпуск машин, а германские военные специалисты повышали качественный уровень подготовки танковых экипажей, которые у нас в предвоенной спешке готовились кое-как.
С января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная Армия получила более семи тысяч танков, в 1941 году промышленность уже могла дать около 5,5 тысячи танков всех типов. Что касается КВ и Т-34, то к началу войны заводы успели выпустить 1861 танк. Практически новые танки только со второй половины 1940 года начали поступать в войска приграничных округов.
К трудностям, связанным с количественной стороной дела, прибавились проблемы организационные. Красная Армия была пионером создания крупных механизированных соединений - бригад и корпусов. Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях Испании был оценен неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы. Между тем еще в битве при Халхин-Голе РККА многого добилась активным применением мобильных танковых соединений. Широко использовались мощные танковые соединения Германией в ее агрессивных действиях против стран Европы.
Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых соединений.
В 1940 году начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и моторизованных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб разработал еще более широкий план создания бронетанковых и моторизованных войск, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.
Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, в марте 1941 года было принято решение о формировании 20 механизированных корпусов.
Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически при любых условиях взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров.