После того, как эти два ангела исчезли из поля моего зрения, я увидел справа какой-то сад, в котором росли маслины, смоковницы, лавры и пальмы, посаженые в порядке своих соответствий. Взглянув в этом направлении, я увидел среди деревьев ангелов и духов, гуляющих и беседующих. Тогда один из ангельских духов обернулся ко мне. Ангельскими духами называют тех, которые приготавливаются к небесам в мире духов и затем становятся ангелами. Этот дух вышел ко мне из сада, и сказал: "Хочешь пойти со мной в наш рай, ты сможешь увидеть и услышишь нечто удивительное!" Я пошел за ним, и тогда он сказал мне: "Все те, кого ты видишь (а их было много), пребывают в расположении к истине, а значит в свете мудрости. Также здесь есть дворец, который мы называет Храмом Мудрости; но его не видит никто из тех, кто считает себя очень мудрым, тем более тот, кто думает, что он мудр в достаточной степени, и уж конечно тот, кто думает, что он мудр благодаря самому себе. Это потому, что у таких людей нет любви к подлинной мудрости, которая позволяла бы им принимать небесный свет. Подлинная мудрость – это когда человек видит в небесном свете, что все, что он знает, понимает и в чем является мудрым, так мало по сравнению с тем, что он не знает, не понимает и в чем он не мудр, как капля воды по сравнению с океаном, то есть на самом деле является ничем. В этом райском саду каждый, кто благодаря постижению и зрению признается себе, что его мудрость относительно мала, видит Храм Мудрости, ибо его можно видеть только благодаря внутреннему свету разума, а не внешнему, который лишен внутреннего".
А поскольку я часто размышлял об этом, как от знания, так и от постижения, и наконец от видения, происходящего от внутреннего света, и признал, что мудрость человека ничтожна, тогда, вдруг, храм открылся мне. Его вид был изумителен. Он возносился высоко над землей, четырехугольный, с хрустальными стенами, крышей из полупрозрачной яшмы с изящными сводами и основанием из различных драгоценных камней. Ступени, ведущие к нему, были из полированного гипса. А по бокам ступеней стояли статуи львов со львятами. На мой вопрос, можно ли мне войти, мне ответили, что можно. Тогда я поднялся, и когда попал внутрь, увидел нечто вроде херувимов, которые летали под самой крышей, но затем быстро исчезли. Пол, по которому ходили, был сделан из кедровых досок, а весь храм по причине прозрачности крыши и стен был храмом в форме света.
Со мной вместе вошел ангельский дух, и я пересказал ему, что я слышал от тех двух ангелов о любви и мудрости, и о милосердии и вере. На это он сказал: "Разве они не говорили о третьем?" "О чем третьем?" - спросил я. Он ответил: "О пользе. Любовь и мудрость без пользы – ничто; это только отвлеченные умственные понятия, которые осуществляются только тогда, когда употребляются для пользы. Любовь, мудрость и польза составляют нераздельную троицу. Если их разделить, каждая превратится в ничто. Любовь – ничто без мудрости, но в мудрости она формируется для чего-либо. То же, для чего она формируется, и есть польза, и поэтому, когда любовь через мудрость приносит пользу, тогда она является чем-либо, и тогда она, действительно, впервые осуществляется. Вместе они как цель, причина и действие. Цель – ничто, если через причину не осуществляется действие. Если убрать одно из этих трех, тогда все развалится, будто ничего и не было. То же самое и с милосердием, верой и делами.
Милосердие без веры – ничто, вера без милосердия тоже, и вера с милосердием – ничто без дел; но в делах они уже становятся чем-то, качество которого определяется пользой дел. То же самое и со склонностью, мыслью и поступком; и то же самое с волей, разумом и действием. Ведь воля без разума подобна глазу без зрения, а то и другое без деятельности подобно духу без тела. Что это так можно ясно видеть в этом храме, ибо свет, в котором мы пребываем здесь, является светом, озаряющим внутренние начала духа. Геометрия тоже учит, что ничто не бывает законченным и совершенным, если оно не тройственно. Ведь прямая – ничто, пока не станет фигурой, а фигура – ничто, пока не станет телом, поэтому одно должно стремится к другому, чтобы они могли существовать; и их существование начинается совместно в третьем. Точно так же, как в этом случае, бывает и во всем остальном, как в общем, так и в частности, где два достигают своей конечной цели в третьем элементе. Вот, почему в Слове "три" означает полноту и совершенство. В таком случае я не мог не удивляться, что некоторые исповедуют одну веру, другие – только милосердие, а некоторые – одни дела, тогда как в действительности одно без другого – ничто, и то же самое одно с другим без третьего".
Но тогда я задал вопрос: "Может ли человек, имея веру и милосердие, не делать дел? Может он любить нечто и думать об этом, однако не делать этого?" Ангельский дух ответил мне: "Он не может так, разве только мысленно, но не в действительности. Все равно он будет стремиться и хотеть сделать это; желание или стремление уже и есть само в себе действие, потому что это есть постоянное побуждение действовать, которое становится действием, когда овеществляется при случае. Усилие и воля, как внутреннее действие, воспринимается всяким мудрым человеком, поскольку так воспринимается и Богом, как внешнее действие, ибо оно тотчас проявляется, когда для него представляется удобный случай".
После этого я спустился ступенями из Храма Мудрости и, гуляя в саду, увидел несколько духов, сидящих под одним из лавров и вкушавших смоквы. Подойдя к ним, я попросил у них смокв, они мне дали несколько. Вдруг смоквы в моей руке стали виноградом. На мое удивление ангельский дух, бывший еще со мною, сказал мне: "Смоквы в твоей руке стали виноградом, потому что смоквы по соответствию означают блага милосердия и затем веры в природном или внешнем человеке, виноград же означает блага милосердия и веры в духовном или внутреннем человеке, а поскольку ты любишь духовные предметы, то это и случилось с тобою. В нашем мире все происходит, существует и даже изменяется по соответствиям". Тогда мне пришло желание узнать, как человек может творить благо от Бога, и все же как бы от себя, поэтому я спросил вкушавших смоквы, как они это понимают. Они сказали, что не могут понимать иначе, чем так, что "Бог его производит внутри в человеке, и через человека без его ведома; ибо если бы человек это сознавал, и следовательно делал как бы от себя, что также значит делать самим собою, то он делал бы не добро, но зло. Потому что все, исходящие от человека, как от него самого, исходит от его соби, собь же человека от рождения есть зло. Как тогда добро от Бога и зло от человека могут соединится и так, соединившись, проявиться в действии? Собь человека в вопросах спасения постоянно дышит заслугою, и насколько она это делает, настолько отнимает от Господа его заслугу, что является высшей несправедливостью и нечестием. Словом, если бы добро, производимое Богом через Святого Духа в человеке, воздействовало на желание человека и затем на действие, такое добро было бы полностью осквернено и профанировано, чего, однако, Бог никогда не допускает. Хотя человек может мыслить, что добро им творимое, исходит от Бога, и его называть добром Божьим, совершенным через него, и как бы от него, но этого мы не понимаем".
Тогда я, раскрыв свою душу, сказал: "Вы не понимаете, потому что мыслите по видимости, мышление же из утвержденной видимости есть обманчивость. Видимость и затем обманчивость пребывает в вас, ибо вы верите, что все, что только хочет и мыслит человек, а затем делает и говорит, в нем содержится, и следовательно от него исходит, меж тем как в нем нет ничего, кроме состояния восприятия наития. Человек не есть жизнь в самом себе, но лишь приемник жизни. Один Господь является жизнью в Себе как Он Сам говорит у Иоанна:
Как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе (Ин. 5:26);
кроме того, в других местах, как у (Ин. 11:25; 14:6, 19).
Две сущности составляют жизнь, любовь и мудрость, или что тоже – добро любви и истина мудрости. Они, наитствуя от Бога, принимаются человеком и в человеке чувствуются как содержащиеся в нем, а поскольку они чувствуются человеком, как бы в нем существующими, то даже и исходят как бы от него. Господом даровано, чтобы так чувствовалось человеком, дабы влияющее на него проникало бы в него, и таким образом принималось бы и оставалось бы. Но поскольку всякое зло также наитствует, но не от Бога, а из ада, и принимается с удовольствием, ибо человек рождается таким приемником, поэтому никакое добро не принимается от Бога, пока зло не удаляется человеком, как бы от себя. Это совершается покаянием и в тоже время верою в Господа.
Что любовь и мудрость, милосердие и вера, или вообще говоря, добро любви и милосердия, и истина мудрости и веры влияют, и что влияющее в человеке кажется как бы в нем содержащимся, и затем как бы от него исходящим, ясно можно видеть из зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Все, воспринимаемое органами этих чувств, воздействует извне, но чувствуется в них. Подобное с органами внутренних чувств, с той только разницею, что на последние воздействуют духовные предметы, которые невидимы, на первые же воздействуют природные предметы, которые видимы. Словом, человек является приемником жизни от Бога. Следовательно, он становится приемником добра по мере того, как противится злу. Господь каждому человеку дарует возможность противиться злу, поскольку Он дает ему желать и понимать как бы от себя; и что бы человек не делал из воли, как бы из своей собственной по разумению, как бы по своему собственному, или что то же самое, что бы он ни делал из свободы воли по доводу разума, это остается. Так Господь вводит человека в состояние соединения с Собою, в котором его преобразует, возрождает и спасает.