Даже кратко осветив взаимоотношения наследия Леонтьева и Шпенглера, нельзя не согласиться с выводами как отечественных, так и европейских исследователей о том, что русский мыслитель является предшественником немецкого и что в данном случае "совпадения и сходство формулировок со Шпенглером еще большие", чем с Данилевским. В.В. Афанасьев, автор посвященной Шпенглеру монографии, даже заключает, что, учитывая определенную языковую и терминологическую сложность понимания его идей, для того "чтобы полнее понять Шпенглера, следует ознакомиться с точкой зрения Леонтьева, стиль которого отличается большей отточенностью и меткостью формулировок".
Даже если удастся доказать знакомство Шпенглера с леонтьевским наследием, это мало что изменит в оценке наследия самого Шпенглера. Воспринимая наследие Леонтьева, Данилевского, Шпенглера и Тойнби не только в их совокупности, но и как цельное, доказанное в своих основных положениях научное явление, мы должны рассматривать взгляды основателей цивилизационного подхода через призму самого цивилизационного подхода. В таком случае все встает на свои места, и сразу проходит порядком поднадоевший исследовательский зуд, все время заставляющий выяснять отношения предшественников и последователей в рамках ограниченной схемы "повтор–плагиат". В этом случае отношения Леонтьева и Шпенглера выясняются на счет "три". Во-первых, если религия есть то, с чего начинается цивилизация, а государство всегда характеризует ее расцвет, то наука, как и культура в целом, — несомненно, явление позднего периода развития цивилизации, в который человек становится "несравненно самосознательнее против прошлого, и теории ему... нужнее, чем когда-либо" (Леонтьев). "Доходящая до боли интеллектуальная ясность", цивилизационная саморефлексия стоят в конце истории, а стало быть, наука есть поздний феномен (Шпенглер). Точно так же и цивилизационный подход мог появиться не раньше чем в третьем периоде развития. Во-вторых, из представлений наших авторов о синхронизме исторического бытия цивилизаций следует вывод, что в одновременно развивающихся, синхронных цивилизациях имеют место и похожие процессы, идеи. Как писал Арнольд Тойнби, "стоит ли особенно удивляться созвучию духовных шедевров, когда они являются плодами схожего социального опыта и одной эпохи?". И наконец, в-третьих, гармония наследия русских и европейских основателей цивилизационного подхода говорит именно в пользу того, что их идеи верны и носят характер "завершающего учения, которое должно было прийти и могло прийти только в наши дни" (Шпенглер).
Список литературы
1. Термин введен автором (на основе понятия Леонтьева "племенная политика") и подразумевает совокупность таких антинациональных явлений, как нацизм, фашизм, расизм, сепаратизм и т.п. См.: Емельянов-Лукьянчиков М.А. Концепция "племенизма" К.Н. Леонтьева в цивилизационной историософии XIX–XX веков // Вопросы истории. 2004. №9. С. 120–132.
2. Личность не установлена.
3. РГАЛИ, ф. 1496 (Н.А. Бердяев), оп. 1, д. 833, л. 1. (письмо Шпенглера; перевод С.Г. Нелиповича), д. 299, л. 1 (ответ Бердяева). Автор выражает благодарность сотруднику РГАЛИ Е.В. Бронниковой за возможность ознакомления с текстами писем, которые, насколько нам известно, ранее в историографии не цитировались.