Согласно К. Попперу, является абсурдной вера в то, что мы можем начать научное исследование с «чистых наблюдений», не имея «чего-то похожего на теорию». Поэтому некоторая концептуальная точка зрения совершенно необходима. Наивные же попытки обойтись без нее могут, по его мнению, только привести к самообману и к некритическому использованию какой-то неосознанной точки зрения.
Эмпирический и теоретический уровни познания взаимосвязаны, граница между ними условна и подвижна. Эмпирическое исследование, выявляя с помощью наблюдений и экспериментов новые данные, стимулирует теоретическое познание (которое их обобщает и объясняет), ставит перед ним новые более сложные задачи. С другой стороны, теоретическое познание, развивая и конкретизируя на базе эмпирии новое собственное содержание, открывает новые, более широкие горизонты для эмпирического познания, ориентирует и направляет его в поисках новых фактов, способствует совершенствованию его методов и средств и т. п.
Термин «интуиция» в научной литературе имеет немало смысловых значений. Значения эти в основном относятся к различным аспектам интеллектуальной деятельности человека.
Но такой подход к интуиции не учитывает некоторые ее необычные свойства, а именно в этих свойствах как раз и заключена проблема интуиции. И для того, чтобы интуиция как предмет изучения больше не оставалась «кормушкой шарлатанов», этим необычным свойствам интуиции должно быть найдено рациональное объяснение.
Под «интуицией» в настоящей работе понимается способность человека в короткое время, «скачком» находить решение сложных проблем, причем, как правило, этому решению не предшествует строго логическое дедуктивное умозаключение. Но идея, рожденная интуицией, не появляется спонтанно - ей предшествует предварительная сознательная напряженная мыслительная работа. В то же время результат интуиции часто имеет мало связи с направлением предварительных поисков решения, что еще больше мистифицирует ее. В дальнейшем «счастливчику», получившему от интуиции «указание» на готовое решение проблемы, еще предстоит это решение логически обосновать, что не всегда приводит к успеху. Например, известно высказывание Гаусса: «Мои результаты я имею уже давно, я только не знаю, как я к ним приду».
Были случаи, когда сформулированные результаты «озарений» просуществовали века, прежде чем они получили должное признание, были логически обоснованы и нашли практическое применение. К ним, в частности, относятся предсказание Леонардо да Винчи возможности изготовления летательных аппаратов тяжелее воздуха, формулировка (правда, не совсем ясная) Роджером Бэконом закона постоянства состава и закона паев (кратных отношений) в химии, предвидение Фрэнсисом Бэконом возможности создания судов для подводного плавания и возможности поддержания жизнедеятельности организма при удалении жизненно важных органов. Нам, жителям XXI века, эти предвидения кажутся заурядными, потому что они уже осуществлены на практике и стали неотъемлемой частью нашей сознательной жизни. Но в те времена подобные предположения воспринимались даже самыми образованными и умными людьми в лучшем случае как беспочвенная фантазия.
Известно, например, что большая часть фантастических идей писателя Жюля Верна была впоследствии претворена в жизнь. Но в науке была также несомненной истиной система Птолемея, в соответствии с которой Солнце и планеты совершали сложные маневры относительно Земли, была научной истиной теория флогистона. Не исключено, что некоторые предположения о действительных обличьях дьявола, а также идея о возможности подсчета количества чертей, способных уместиться на острие иголки, так же явились результатом «озарения».
Идеи, решения, рожденные интуицией, часто бывают настолько оригинальны и неожиданны, что, даже будучи строго обоснованы, не всегда находят должную поддержку у окружающих, которые с позиций общепринятых взглядов считают их безумными. В последнее время, правда, появился спрос на «безумные» идеи, и первооткрывателям уже нет оснований так зависеть от общественного мнения, как зависел от него Гаусс, который, имея обоснованные результаты по неевклидовой геометрии, не публиковал их, опасаясь «крика беотийцев». Но современный спрос на «безумные» идеи порождает многочисленные предложения не только в виде идей, совершенствующих наше познание. Многие идеи, несмотря на «безумность» и кажущуюся оригинальность, являются не более чем наукообразной мистификацией или просто модернизированным пересказом прежних ошибок и заблуждений.
Иммануил Кант рассматривал интуицию как источник знания. Некоторые современные философы, видимо, следуя за его мыслью, не видели «алогизма» в том, чтобы рассматривать интуицию «как высший род знания, но знания все же интеллектуального».
Алогизм все же есть. Определяя интуицию как высший род знания, нельзя забывать, что, хотя знание иногда и получается в результате "интуитивного озарения", но, тем не менее, вряд ли до этого «озарения» содержится в голове человека или где бы-то ни было в готовом виде, если только не является результатом осознанного или неосознанного плагиата. Интуиция - это не знание, а мыслительный процесс, который сам по себе уже после озарения либо вспоминается человеком в искаженном виде, либо не вспоминается совсем. В этот период человек находится в состоянии, напоминающем сильный стресс, когда многие стороны этого процесса происходят за пределами сознания и внимания. Интуиция, определенная как "источник знания" или "род знания" - это один из "идолов площади", которые как результат того, что "слова обращают свою силу против разума" (Ф. Бэкон), сковывают мышление человека, а в некоторых случаях направляют его мысль по неправильному пути. Такое определение интуиции можно также рассматривать как пример "неловкости" языка.
Философ и ученый, как правило, начинает разработку какой-либо темы с общих определений понятий, которые имеют центральное значение в его исследованиях. Эти определения он либо выбирает из предшествующих работ, либо формулирует их своими словами. Неточное определение влечет за собой неточное понимание терминов (в некоторых случаях является следствием неправильного понимания), и дальнейшая разработка понятия производится под психологическим впечатлением этой неточности или ошибки, которая в конце концов в ходе развития мысли может приобрести катастрофический характер.
В определении интуиции как "высшего рода знания" содержится психологическая установка либо на поиски вместилища готового знания, либо на поиски "априорного синтетического суждения", а не на поиски особенностей самого процесса, приводящего к новому знанию.
Определение интуиции как "высшего рода знания" подготовлено исторически, ибо развитие этого понятия многими философами начиналось с подобных определений. Это определение оправдано психологически, потому что интуиция "навещает" человека неожиданно для него и вызывает необычайный эмоциональный подъем и напряжение творческих сил. Но такое "посещение", "откровение" является психологической иллюзией, потому что такие "озарения" необычны, сравнительно быстры во времени и не укладываются в привычные рамки формальной логики и дедуктивных умозаключений. Но если интуицию рассматривать как "род знания" объективно, то неизбежны либо иррациональное, либо мистическое, либо божественное толкование интуиции.
Многими философами интуиция подразделяется на чувственную и интеллектуальную, но это подразделение часто производится недостаточно четко.
Простейший вид интуиции, чувственная интуиция (термин, очевидно, не совсем точный) проявляется чаще всего в деятельности, менее связанной с понятийным мышлением, в условиях недостатка времени для размышления (аварийная обстановка, необычная и достаточно сложная ситуация, постановка диагноза врачом в экстренных случаях и т.д.) Она может иметь и чисто понятийный характер, например, как необходимость молниеносно найти в острой эмоционально напряженной дискуссии остроумный и точный ответ.
Интеллектуальная интуиция в отличие от чувственной, как уже было сказано, имеет более ярко выраженный период инкубации, больше связана с понятийным мышлением и поэтому имеет непосредственное отношение к научным открытиям. В дальнейшем под интуицией понимается именно интеллектуальная интуиция.
Сегодня наука и техника выступают в ряду факторов, приводящих к необходимости создания некоей новой или универсальной этики, но возможно эта задача в позитивистском духе невыполнима, и тем тревожнее слышать предупреждения биологов, генетиков, медиков о том, что мы стоим перед опасностью разрушения человечества как вида, деформации даже его телесных основ.
Расшатывание генофонда, лихие шаги генной инженерии, открывающей настолько новые горизонты, но и зловещие возможности: порождения «призрака Франкенштейна», выход из-под контроля «мутантных генов», могущих исказить эволюционные приспособления человека, массовое порождение искусственных мутантов. Не исключена возможность ломки основного генетического кода в результате непродуманных вмешательств в его структуру. Нарастает генетическая отягощенность человеческих популяций. Повсеместно фиксируется резкое ослабление иммунного аппарата человека под воздействием ксенобиотиков и многочисленных социальных и личных стрессов.
Возможно, этика ненасилия и диалога из полуэкзотической и наивно-утопической конструкции становиться одним из центральных моментов этической мысли и выживания человечества в этом стремительно меняющимся мире. Поэтому дискуссии происходящие по этическим аспектам в биологии, медицине, генетике имеют не только чисто теоретический интерес, но и практический, касающийся всех нас так или иначе.