Выгнали мы из страны своей.
Дивов, что пили кровь из нас,
Сделали твердью горных цепей.
Воду Живого родника,
Зачерпнув, принесем сюда —
Пусть всем достанется та вода.
От Смерти же, что скрыта от глаз,
От болезней, что точат нас,
От болей и мук, гнетущих от века,
Человеческий род спасем,
Бессмертным сделаем человека —
Радость в каждое сердце внесем!» […]
В это время появляется древний старец, который испытал бесконечные муки бессмертия, испив воды из живого родника. Он говорит о том, что бессмертие человека заключается не в бесконечном долголетии, а в его добрых деяниях на благо других (прим.сост.).
«…Горький мой опыт дней прожитых
Поможет от бед избавить других.
Желая вечно на свете жить,
Неподвластными Смерти быть,
Власть ее принять не желая,
Не пейте из Родника Живого!
Мир — это благоухающий сад,
А существа, живущие там,
Подобны растениям и цветам
Одни тот сад засоряют собою,
Другие растут, восхищая красою,
Разные краски и уют
Саду растения те придают.
То, что Смертию мы зовем,
Прозвища злые кому даем, —
Вечности нетленный закон,
Мир от гнилья очищает он,
От больных и увядших трав
Навсегда очищает он.
Освежает он жизни сад.
Не желайте же вечными быть,
Пз Родника Живого испить!
То, что на земле остается,
Чем все лучшее создается,
Сада краса и благоухание —
Это добро и благодеяние.
В огне не сгорит — благодеяние,
В воде не утонет — благодеяние,
До неба возвысится — благодеяние,
Останется в памяти — благодеяние,
Оно — голова всех дел,
Для всех живущих на свете людей
Пребудет как мира высший удел».
И слова старика услыхав,
Смысл глубокий их осознав,
Вместе со всеми людьми Урал
В дорогу дальнюю зашагал.
И вот перед ними Родник Живой —
Рот наполнил Урал водой,
На стежку, что проложил он сам,
На горы, что поднял к небесам,
Прыснул тою водой, говорят:
«Пусть зеленеют голые чащи,
Пусть цвет бессмертия обретут,
Пусть птицы щебечут звонче и слаще,
Пусть люди веселые песни поют!
Пусть враг бежит из нашего края,
Черной завистью истекая!
Пусть эту землю любит народ,
Пусть садом прекрасным она расцветет,
Пусть сердце врагов красотой изведет!»—
Так Урал громогласно изрек…
До Шульгена дошла та весть.
«Отныне у меня защитница есть,
Которая будет людей хватать,
Убивать и со света сживать.
Моя защитница — это Смерть.
Нет преград теперь перед ней,
Будет мне помогать она
Нещадно уничтожать людей», —
Так про себя подумал Шульген…
Дни и месяцы миновали,
Люди жилье себе сооружали,
В гости друг к дружке ходили,
Полной чашей веселье пили,
Сватали за женихов невест.
Был спокоен и счастлив любой
Среди тех беспокойных мест
Установились мир и покой.
О том, как в гневе на злодеяния дивов Урал выпил озеро, где они прятались; как проникшие в его нутро змеи изгрызли сердце батыра; о том, что сказал Урал-батыр перед своей смертью; о том, как расселились люди на склонах Урал-тау, как там же расплодились звери, животные и птицы, как им не стало хватать воды; как образовались реки Идель, Сакмар, Нугуш, Яик; как люди зажили в благополучии, забыв о прошлом лихе и бедствиях
Но вот опять был нарушен покой:
Девушек, шедших за водой,
Мужчин, идущих лесной тропой,
Дивы стали подстерегать
И у самой воды глотать…
Вновь к Уралу толпой пришли,
Сквозь слезы о дивах заговорили.
И решил он народ сплотить,
Дивов злых до конца истребить;
Только те об этом прознали,
Из воды вылезать перестали.
Долго Урал размышлять не стал,
Иделю, Нугушу, Яику,
Сакмару и другим батырам —
Войском своим управлять наказал;
Меч алмазный вырвал потом,
Акбузата оседлал,
Вызывая и шум, и гром
На Акбузате помчался он,
Бурю на земле поднимал,
Волны из воды исторгал;
К озеру дивов прискакал:
«Выпью озеро это сполна,
Иссушу до самого дна,
От дивов, оставшихся в живых,
Кто людям жить на земле не дает,
От шульгенов и гадов других
Навсегда избавлю народ!»
Стал он озеро выпивать —
Начала в нем вода клокотать;
Дивы испуганно загалдели —
Спрятаться от батыра хотели,
Только пил все Урал и пил,
И див за дивом в него входил.
Много их в нем скопилось внутри,
Зубы у каждого остры,
Грызли они его сердце и душу.
Озеро выплеснул он назад;
Дивов, выскакивающих наружу,
Всех убивали батыры подряд.
Не в силах на ногах устоять,
Не в силах больше воевать,
Урал на месте том же упал.
Народ повалил тут за валом вал.
«Он счастьем народа был до конца!» —
Осиротевший народ рыдал.
Урал:
«…Слушайте, дети, вамговорю,
Слушай, страна моя, тебе говорю:
И львом храбрейшим будучи мира,
С рожденья имея имя батыра,
Все же, страну свою не обойдя,
Вброд ее горе и кровь не пройдя,
Сердце свое нельзя закалить;
Чтоб заодно с врагами не быть,
Без совета дела не вершите!
Дети, словам моим внемлите:
На земле, очищенной мною,
Людям добудьте счастье земное;
Будьте мудрыми на войне.
Чтобы славу добыть стране,
Сами стремитесь батырами стать;
Старших умейте почитать,
Их советом не пренебрегайте,
Но и тех, кто младше, не забывайте —
Вам растить их и поднимать.
Коль в чьи-то глаза угодила соринка,
Которая может их сделать слепыми,
Станьте ресницами глаза для них вы,
Сор тот смахните руками своими…
Сыны! Матерям передайте своим:
Пусть за все Урала простят,
Пусть каждая скажет: «Был он мужем моим».
А всем вам вместе напомню о том:
Пусть станет добро лишь вашим конем,
Пусть имя будет вам— человек,
Злу не давайтедорогу вовек,
Пусть мири добро пребудут вовек!»
Слова те напутственные сказал
И скончался батыр Урал.
Скорбь унять не имея сил,
Голову низко народ склонил.
Звезда падучая мглу прорвала —
Для Хумай она весть принесла;
Хумай надела птичий наряд
И прилетела сюда, говорят,
И губы мертвого Урала,
Говорят, она поцеловала:
«Ай, Урал ты мой, Урал,
К тебе живому я не успела,
Не слыхала, что ты сказал,
Душу утешить не сумела…
Хоть имя есть — Хумай — у меня,
Хоть люди знают, что женщина я,
Я птичью шубу уже не сниму,
Облик, в который можно влюбиться,
Больше никогда не приму…
Что для тебя я сделать смогу?
У дороги, где ты скакал,
На горной гряде, что ты создавал,
Вырыв могилу, похороню,
Навек тебя в сердце своем сохраню.
Путь великий, где ты скакал,
Не зальет никакая вода;
Горы, которые ты создавал,
Примут в свои объятья тебя,
Будут прахтвой вечно хранить,
Будут вечно на свете жить.
Когда-то море ты здесь осушал,
Самым первым батыром стал,
На берегу страну основал;
Отныне, в объятьях могучей горы,
Будешь светочем ты страны,
Будешь светлой душой для людей,
И мертвый, будешь живых ты живей,
Еще прославленней будешь ты,
Немеркнущим золотом будешь ты;
Человечий возвысив род,
Слава твоя на земле живет!»
И, такие слова сказав,
Похоронила его в горах,
Улетела она, говорят,
Решив не возвращаться назад.
Дорога Урала — великие горы,
Могила Урала — высокие горы,
Название приняли то же — Урал.
По истечении долгих лет
Загрустила она по Уралу,
Вдоль дороги, что он проложил,
Махая крыльями, пролетала,
Опустилась на гору-скалу,
Думая об Урале, грустила.
Позднее вывела там птенцов,
Белых лебедей расплодила
И об этом узнали все.
Говоря: «Это птица Хумай»,
Лебедей за родных принимали,
Охотиться на них запрещали;
Не ловить благородных птиц
Между собой договорились —
Оттого птицы те расплодились.
Поэтому мясо лебедей
Навеки запретно для людей.
Много громов с тех пор отгремело,
Один за другим года пронеслись.
И вновь Хумай сюда прилетела,
А потом животных и птиц
За собой она привела:
Дескать, здесь благодатна земля,
На Урал возвратилась вновь;
Храня к ней привязанность и любовь,
Пришли-прилетели вереницей
Звери, животные и птицы.
Узнав, что все твари сошлись туда,
Что там никому не грозит беда,
Бык Катила племя свое,
Которому отроду был вожаком,
На отроги Уральских гор,
Туда, где благодатен простор,
Привел, чтоб вместе со всеми жить,
Голову перед людьми склонить.
Акбузат по странам бродил,
Лошадиный род единил,
Во главе табунов сам шел,
Всех затем он сюда привел …
Расплодились звери и птицы.
Не стало хватать воды, чтоб напиться
(Не пил из озер никто из людей).
Тогда к Иделю и Яику, Нугуш-батыру и Сакмару,
Собравшись вместе, люди пришли
Со всех сторон уральской земли
И, не в силах печали скрыть,
Стали спрашивать, каким быть […]
Идель, услышав эти слова,
Задумался, сошел с седла,
Меч, который оставил Урал,
В руки могучие он взял,
На высокую гору взошел
И такие слова сказал:
«В руках отцовских алмазный меч
Мог змей и дивов-драконов сечь;
От Урала пришедший в мир,
Достоин ли имя носить — батыр,
Кто мужчиной меня назовет,
Если жаждой страдает народ
Без воды, без живительных рек?» —
Так промолвил Идель, и вот
Гору мечом он алмазным сечет;
Воды, белые, как серебро,
Заструились тотчас с горы,
Прохладные понесли дары…
Дальше устремилась река;
Гора, на которой Идель стоял,
Там, где весело он скакал,
Откуда, выбилась та река,
Название приняла — Иремель.
Клин горы, запрудившей реку,
Там, где Идель ее разрубил,
Кырыкты называться стал.
Иделем добытая вода
Названье реки «Идель» приняла навсегда,
Каждый пил, воде этой рад;
И, следя за ее теченьем,
Счастья исполненный и волненья,
Песню такую пел, говорят:
«Иделем вырубленная река,