Тематика личной территориальности связана и с криминалистикой. Существуют данные о том, что лица, совершающие насильственные действия, обладают более широким полем личного пространства, нежели те, кто преступает закон по другим основаниям [см.: 21, с.71.]. Существующая связь между психическими патологиями и пространственными предпочтениями личности заставляют задуматься над «удельным весом» биологических и социо-культурных детерминант коммуникативной дистанции.
Одним из перспективных направлений проксемики является психология восприятия и поведения в закрытой жизненной среде. П. Гилберт, специализирующийся в области эволюционной психобиологии, отмечает в качестве нового направления в сфере исследований психического здоровья экологию жизненного пространства. «Было показано, — пишет он, — что многоэтажные жилища у многих людей препятствуют нормальному проявлению потребности в пространственной близости / удаленности; это приводит к трудностям в установлении социальных связей, а также в формировании чувства пространственной уединенности и защищенности от межличностных контактов. Считается, что этот способ организации жизненного пространства вносит свой вклад в формирование таких явлений, как социальная отчужденность (изоляция), злоупотребление наркотиками и преступность. Может быть, одним из позитивных последствий психобиологических и эволюционных исследований человеческого поведения будет усиление озабоченности тем, чтобы предоставить людям нормальные (естественные) условия обитания, способствующие формированию не деструктивных, а позитивных пространственных размещений и связей» [33, p.13.].
Психологи говорят о наличии пространственных механизмов, способных управлять социально-коммуникативным поведением людей в закрытой жизненной среде. Концептуализируя эту идею, Г. Осмонд предложил различать два принципиальных типа пространственной среды — социофугальную и социопетальную. Если первая препятствует установлению межличностных коммуникаций (например, устройство мест в автобусе), то вторая способствует общению людей (пример — купе поезда). Известна попытка практического воплощения этой идеи. По свидетельству А.А. Чернецкой, на основе идей Осборна в 50-е годы прошлого столетия был разработан проект психиатрической клиники, получивший поддержку Всемирной организации здравоохранения [26, с.5.].
М. Черноушек обращает внимание на феномен постоянства поведения людей в условиях специфической пространственной конфигурации закрытого помещения. «В определенном организованном пространстве, — пишет он, — можно наблюдать характерный тип поведения людей без особых индивидуальных различий. Физическая организация среды накладывает печать на их поведение» [27, с.107.].
В качестве самостоятельного направления, выходящего за пределы проксемики, можно выделить психологию восприятия и поведения в пространстве обезличенных коммуникаций. Речь в данном случае идет о пространстве, превосходящем зону межличностного контакта, но в отличие от макро-пространства доступном для непосредственного восприятия. Типичным примером такого рода пространства служит город. В социологии данная тема открыта Чикагской школой. В целом названное направление представляет собой некое междисциплинарное поле психологии, социологии, урбанистики — область, которая сегодня дисциплинарно маркируется как социальная география.
Весь этот тематически насыщенный комплекс объединяет то, что представленные в нем аналитические подходы исходят из точки тела как со стороны масштаба охватываемых явлений (рассматривается то, что включается в зону непосредственного психологического восприятия личности), так и с точки зрения фокуса исследовательского внимания. Психологов интересует, что происходит с индивидом в пространстве, как он на него реагирует, как строит коммуникации в тех или иных условиях, как адаптируется к критическим параметрам пространственной среды и проч. Все эти вопросы, как будет показано далее, небезразличны социологическому дискурсу.
Социологические аспекты пространственных взаимоотношений
Пространство как социо-образующий фактор
Несмотря на то, что пространственное поведение человека представляет определенный интерес для социолога, проблематично, в какой степени оправдано включение этой темы в предметную область социологии. Не исчерпывается ли она в психо-биологических границах кинесики и проксемики? Центральным пунктом социологического анализа пространства является, как отмечалось выше, вопрос о «причиняющей» (социо-образующей) силе пространственных конфигураций. Положительный ответ на него означает, что сила пространственного фактора не исчерпывается отдельными аспектами человеческих взаимодействий, связанными с размещением в пространстве, — такими как распределение индивидов в свободном помещении или соблюдение определенных дистанций при общении. Есть основания для предположения о том, что пространственный фактор влияет не только на сближение / дистанцирование индивидов, но и на социальное формообразование. В этологических и социологических наблюдениях было показано, что социальные формы, в которых протекает жизнь человека и животных (причем не только высших), небезразличны к режиму пространственного контакта. Это установлено для таких форм, как дружба, родительство, брак, в какой-то степени — иерархическая структура.
Дружба, с этологической точки зрения, представляет собой одну из наиболее интересных и, в известном смысле, загадочных форм социальной жизни. Ее функции, по сравнению с родительскими отношениями, кажутся малосущественными. Тем не менее, феномен дружеских отношений зафиксирован у разных видов высокоорганизованных животных[8], причем функционально он, также как и у людей, не сводится к укреплению физических и социальных позиций членов дружеского союза, хотя и может иметь это своим эпифеноменальным следствием. Однако непосредственно прагматические цели реализуются в другой форме социальной организации — в коалиции, которая имеет ярко выраженный смысл «кооперативного усиления» и не сопровождается эмоциональной привязанностью, характерной для дружеских отношений (подробнее об этих формах см. в [30]). Смысл и предназначение феномена дружбы могут быть поняты в рамках концепции имманентной социальности, возникающей как атрибутивное свойство жизни [19]. В этой, «дистальной» обще-эволюционной перспективе дружба предстает как способ поддержания социальности как таковой, вне ее непосредственной связи с биологическими функциями пропитания, защиты, завоевания и т.п.
Дружба есть сложно и неоднозначно структурированный комплекс отношений, и определение необходимых и достаточных параметров этого комплекса является самостоятельной исследовательской задачей. В связи с этим, заслуживает внимания поведенческий (этологический) критерий дружбы, согласно которому дружить — значит быть рядом. При всей внешней простоте и поверхностности этого признака, он улавливает некоторые весьма существенные и, в свете гипотезы социообразующего значения пространственного фактора, сущностные характеристики дружеского союза.
Особенности пространственного размещения имеют, по всей видимости, важное значение не только для природно-биологической формы дружеского союза, но и для человеческой дружбы. Существует ряд исследований, которые показывают влияние пространственного фактора на установление тесных социальных связей (обзор этих исследований см. в: [6, с.263-266.]). Было бы преувеличением трактовать эти данные в духе «архитектурного детерминизма», однако они заставляют воздерживаться и от жестких социально-детерминистских интерпретаций. Результаты социально-экологических исследований консистентны выводу о существовании «зависимости между плотностью взаимодействия, солидарностью и конформизмом», который Р. Коллинз относит к дисциплинарным достижениям социологии [10, с.73.]. Фактически, концепция социо-образующего значения пространственного фактора есть спецификация этой зависимости.
В эколого-этологическом контексте осмысленное звучание приобретают житейские наблюдения, фиксирующие размывание дружеских отношений, замену их «приятельством по телефону». Действительно, дружба как социальная форма в условиях территориальной рассредоточенности теряет свой важнейший этологический фундамент, свою пространственную «несущую конструкцию» и заменяется неким другим видом общения, социально-психологический смысл которого с трудом улавливается не только повседневным, но и научным дискурсом.
Характерно, что в животном мире изменение параметров пространственного расположения (близости / удаленности) также ведет к трансформации социальных отношений. Чрезвычайно любопытны в этом плане наблюдения Дж. Гудолл над феноменом женской дружбы у шимпанзе. В естественных социально-экологических условиях самки шимпанзе обычно не дружат, что, по-видимому, отвечает биологической природе дружеских отношений [30]. Однако в условиях неволи, когда нарушены нормальные пространственные дистанции, самки образуют дружеские союзы [см.: 7, с.190, 597.]. Безусловно, это не является механическим следствием искусственной пространственной сближенности, здесь действует целый комплекс опосредующих социально-психологических факторов. Шимпанзе, — пишет Гудолл, — «живут в неволе не только в буквальном, но и в фигуральном смысле — в неволе собственного сообщества» [7, с.596-597.]. Однако пусковым при этом (или одним из таковых) является пространственный фактор.
Этим выводам отвечают данные наблюдений над родительским поведением животных, фиксирующие изменение его типичных параметров при нарушении пространственно-временного режима общения. Так, для песцов показано, что длительное пребывание рядом с детенышами приводит к повышению социальной отзывчивости в поведении матери[9], а у самцов инициирует комплекс родительского/помощнического поведения, не свойственный этому виду как облигатный[10] признак. По свидетельству Е.П. Крученковой, подобные явления отмечены также для других животных, условия обитания которых вызывают социальную гиперстимуляцию отношений. В частности, резкое возрастание случаев отцовского и помощнического поведения наблюдается в зоопарках. Кроме того, в условиях неволи появляются новые поведенческие признаки, которые не фиксируются в естественной среде обитания. Так, у детенышей песцов отмечается «реакция на разлуку», то есть психологическая привязанность такого рода, которая в живой природе характерна лишь для высокоорганизованных животных, в частности, приматов [Крученкова Е.П., устное сообщение].