Парсонс заменяет место личности в социальной системе главенствующей ролью позиции в ней актора. «Как точка отсчета, как тот, кто обладает статусом или выполняет роль, отдельный актор — всегда значимая единица, однако в целях анализа социальной системы его следует рассматривать как единицу более высокого порядка, чем статус-роль. Актор в таком смысле — тот сложный узел статусов и ролей. Но и этот социальный актор должен рассматриваться как отличный от личности, которая, взятая сама по себе, есть система действия…» [19, 98]. Таким образом, социальная система, по Парсонсу, структурируется следующими элементами (по возрастанию сложности): социальный акт; статус-роль (субсистема актов актора или акторов); сам актор как социальная единица, организованная система всех статусов и ролей; коллектив как актор и как объект; норма; ценность. Упоминая роль индивидов в социальном процессе, Парсонс видит в них лишь производную функцию, систему статусов и ролей, направленную на поддержание социального порядка.
Именно это упущение (редукцию индивидов к социальному целому) пытались преодолеть сторонники микроредукционизма. Однако, постепенно удаляясь от одной крайности, они встают на сторону другой: общество и социальные целостности у них редуцируются к индивидам, индивидуальной воле и индивидуальным действиям. У М. Вебера читаем: «Такие понятия, как “государство”, “сообщество”, “феодализм” и т. п., в социологическом понимании означают — если выразить это в общей форме — категории определенных видов совместной деятельности людей, и задача социологии заключается в том, чтобы свести их к “понятному” поведению, а такое сведение всегда означает только одно — сведение к поведению участвующих в этой деятельности отдельных людей» [10, 507]. Микроредукционизм характерен для таких теорий, как «понимающая социология» (М. Вебер, Р. Макайвер), неомарксизм Франкфуртской школы (Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм), герменевтическая социология (В. Дильтей, Г. Гадамер, П. Рикер), феноменологическая социология (А. Шюц), бихевиоризм (Б. Скиннер), символический интеракционизм (Дж. Мид, Ч. Кули), этнометодология (Г. Гарфинкель), социальный конструктивизм (П. Бергер, Т. Лукман), концепции социального обмена (Дж. Хоманс) и т. д.
Рассмотрим микроредукционизм на примере социальной феноменологии. Один из основателей этого направления социального знания, А. Шюц, выразил основные его принципы следующим образом: «Феноменологическая философия претендует на то, чтобы быть философией человека, живущего в своем жизненном мире, и на способность объяснить смысл этого жизненного мира строго научным способом. Ее лейтмотив связан с демонстрацией и объяснением активности сознания трансцендентального субъекта, внутри которых конституируется этот жизненный мир» [23, 9]. Шюц исходит из принципа, что все наши знания о мире представляют собой конструкты, абстракции, обобщения, вычленяемые нашим сознанием. Вся действительность, представленная нам наукой, является лишь набором гипотез, отражающих определенные аспекты. Однако, замечает Шюц, социальный мир «имеет собственное значение и структуру релевантности для человеческих существ, в нем живущих, думающих и действующих. Они уже осуществили выборку и проинтерпретировали этот мир в конструктах обыденного мышления повседневной жизни, и именно эти объекты мышления воздействуют на их поведение, определяют цели их действий и доступные средства их достижения» [24, 182].
Таким образом, социальный мир может быть дан только сквозь призму индивидуального сознания, конструкты, порождаемые последним, и становятся объектами для изучения наук (существуя тем самым лишь в теориях ученых; исходя из этого, можно заметить, что объективность, желанная для макроредукционизма, здесь лишь отображение объектов, но не их подлинная суть/сущность). В основе социальных взаимодействий лежат представления индивидов об образцах действий и необходимость понимания Другого. Шюц объявляет основополагающим методологическим принципом социальных наук «постулат субъективной интерпретации» (интерпретация действия и его рамок в терминах самого действующего). Социальность предстает перед ученым «научной моделью социального мира», структуры которого через систему релевантностей замещаются конструктами. Некий образ данной модели приведен Шюцем в работе «Феноменология и социальные науки».
Таким образом, некогда единая картина мира в теориях микроредукционизма предстает своеобразным «лоскутным одеялом». Социальность имеет значение только для субъектов, воспроизводящих ее в своих действиях или помышлениях. Социальная структура сближается с игрой, она также обретает свой подлинный смысл лишь в процессуальности и может быть воспроизведена повторно. Теоретики герменевтики накладывали рамки этой игры на мир знаков и значений, в символическом интеракционизме эта игра связывалась с процессом воображения (концепция «Зеркального Я» Ч. Кули). Важны не столько правила, по которым происходит игра, сколько их восприятие и оправдание участниками. Социальная структура теперь не представляется чем-то единым и объективным. Читаем у Р. Макайвера: «Социальная структура существует лишь как порождение ментальности» [17, 89]. Исходя из этого, и изучаться она должна при помощи иных областей знания: Дильтей предлагал обращаться к поэзии и произведениям искусства, Риккерт — к истории; предлагалось также изучать ее, обращаясь к психологии и психоанализу, лингвистике и др.
Мезоредукционизм как интегративный подход
Ни макроредукционизм, ни микроредукционизм так и не смогли выдвинуть универсальную методологию для изучения социальности и ее структур. Они представили лишь альтернативные модели структурирования социальности, не столько дополняющие, сколько противоречащие друг другу. В них очень плохо представлен процесс смены структур. Как правило, упор делается на факторах, способствующих смене структур, но не на сущности самих структур. Не объясняется, благодаря каким факторам происходит трансформация структур, приводящая подчас к их разрушению. Упор делался либо на теоретическом, либо на практическом анализе. В первом случае стремятся вычленить некие структуры. Но неясно, как они представлены в социальной жизни, являются ли они ее производными или сами формируют социальную действительность. Во втором случае не ясно, в чем состоит коренное отличие одной структуры от другой, нельзя дать прогнозы дальнейшего социального процесса. Не способны данные теории и связать воедино три временных измерения: прошлое, настоящее и будущее. Но социальность — это не только настоящее. Не до конца учитывалась и роль «случайных факторов», но именно случай порой приобретает решающее значение в процессе смены социальных структур.
Эти и другие упущения требовали коренной смены как методологии социальных исследований, так и самого типа мышления. Требовалось некое интегративное понимание социальной реальности, вбирающее в себя как макро-, так и микроуровни. Для того чтобы нивелировать противостояние двух уровней социальных структур, необходимо было актуализировать некий «срединный» уровень, к которому и сводились бы все проявления социальности. Методологическая установка, опирающаяся на данные основания, носит название мезоредукционизм. Термины «макро-», «микро-», «мезоредукционизм» используют в своей работе М. ДеЛанда [25, 4–5], а также такие исследователи, как К. Контопоулос [26] и Н. Моузелис [27]. Тенденция интегративного подхода и соответственно мезоредукционизма наиболее четко проявилась в 80-х гг. в «многомерной социологии» Дж. Александера, в «теории коммуникативного действия» Ю. Хабермаса, в «теории структурации» Э. Гидденса, в «генетическом структурализме» П. Бурдье и т. д.
Иная терминология применялась в исследованиях М. Арчер [3]. Вместо понятия «редукционизм» она использует термин «конфляционизм» (conflation; конфляция в лингвистике — образование нового слова из корней двух других, ранее известных, «сращение»). Согласно Арчер нельзя говорить об однозначном совмещении социальных структур и социальных агентов, принимая во внимание их независимость друг от друга. Уровень макроредукционизма у Арчер соответствует конфляции «сверху вниз» (социальное действие подчиняется структуре), уровень микроредукционизма — конфляции «снизу вверх». Необходимо некое «сращение в центре» (и структура, и социальная деятельность лишаются своей автономии). В поисках такового Арчер анализирует в первую очередь «трансформационную модель социального действия» Р. Бхаскара и теорию структурации Э. Гидденса, сама же предлагает «морфогенетический подход». Можно заметить, что и теории, использующие методологию мезоредукционизма, также дают нам лишь альтернативные модели структурирования социальности. Согласно мезоуровням, на которых акцентировано внимание исследователей, можно классифицировать и сами теории.
Структура и эмерджентность. В основе данной интегративной модели лежит понимание социальности как структурности, т. е. упор делается не на социальность как результат социальных процессов, а на условия, при которых этот результат достижим. Согласно П. Блау интерес должен быть направлен не столько на структуру, сколько на изучение структурных параметров. Параметры бывают двух типов: «номинальные» (горизонтальные) — распределяют население по половозрастным, расовым и другим подобным признакам; «ранговые» (вертикальные) — классифицируют индивидов по их месту в каких-либо иерархиях. Параметры могут использоваться для объяснения уровней социальной дифференциации. Блау замечает, что в определении социальной структуры существует ряд заметных альтернатив. Одни авторы сопоставляют социальную структуру и культуры, другие рассматривают культурные символы и идеи как глубинную сущность самой структуры; одни подразумевают под ней теоретическую модель, призванную объяснить взаимодействия людей на практике, другие же считают, что социальная структура как раз-таки находится «вне» людей и поэтому ее саму надо описывать с помощью теорий.