"Россия" как предмет социологии
Качанов Юрий Львович - доктор философских наук, главный научный сотрудник ИС РАН.
Может ли Россия как таковая стать предметом социологического исследования?
Есть, как минимум, два способа исследования этого "предмета". Первый заключается в производстве новых суждений о "России"1. При этом под "Россией" может пониматься "простое данное", т.е. "...все что мы переживаем как бесспорное, любое положение дел, которое до времени непроблематично для нас" [1]. Второй способ состоит в проблематизации социально-политических и онтологических условий достоверности социологического знания о "России".
Социологическое исследование пытается открыть социальные истоки обыденного и научного, практического и теоретического понимания того, что есть в "России". Социология осмысливает предпосылки, но также и то, к чему привело их развертывание. Подлинное социологическое исследование означает становление, превращение социолога в кого-то другого, и в том числе - в философа. Исследовать - значит становиться, но вовсе не обязательно становиться эмпириком в позитивистском духе. Не существует "философии социологии" в собственном смысле. "Философия" производится любой социологической практикой, выходящей за свои границы, трансцендирующей узкий промежуток между прошлым и будущим. Кроме того, в силу своего происхождения социология "всегда уже" погружена в философский контекст.
Согласно восходящей к И. Канту традиции, любой объект сознания складывается из чувственно созерцаемого a posteriori и оформляемого активно действующим рассудком a priori: рассудок привносит универсалии в данные чувственно уникалии. Для такой науки предмет исследования обусловлен субъектом познания и становится его "представлением" [2]. Неизменность априорных форм мыслительной деятельности, антисоциальный характер кантовского трансцендентального субъекта ставит под вопрос саму возможность изучения конкретного общества, которому подчинен исследователь в силу того, что он с необходимостью принадлежит этому обществу [3]. "Обычная" (несоциологически ориентированная) философия заинтересована лишь в логическом, онтологическом и/или этическом a priori "России", но никогда не охватывает ее специфическое социально-политическое a priori.
"Россия" как таковая не подпирается каким-либо сущим, отличным от нее самой: ее можно представить как целостный феномен. Заметим, что феноменологический метод получил широкое распространение даже в тех областях социальных наук, которые традиционно считались вотчинами позитивизма [4]. Феноменология, наряду с системным анализом, структурализмом и т.п., становится одной из общепризнанных методологий социальных наук. Рациональным зерном феноменологии, как правило, пола-113 гается интенциональный анализ. По Э. Гуссерлю (см.: [5]), интенциональность (intentio) и ее предмет (intentum) взаимопринадлежат друг другу, а интенциональные предметы обладают структурной целостностью в смысле изначального единства уникалий и универсалий, которые находятся в самих вещах2; при этом чувственное и категориальное созерцание как однородные дающие интенции действуют вместе и одновременно, так что чувственное созерцание раскрывает индивидуальные характеристики интенциональных предметов, тогда как их всеобщие характеристики и всеобщие отношения усматриваются категориальным созерцанием. Таким образом, интеллект не противопоставляется чувственному созерцанию, а объединяется с ним (они лишь по-разному дают интенциональные предметы), и не бывает предметов памяти, мышления или воображения, существующих независимо от предметов перцепции: это одни и те же предметы интенциональных актов. Отсюда, в частности, вытекает, что априорность, понятая как интуитивная данность, носит универсальный характер (см.: [6]), в силу чего все интендированные предметы даны a priori, причем априорность есть атрибут бытийствования, т.е. и субъекта, и объекта (см.: [7]). Интерпретируя интенционально конституированные переживания и акты сознания в духе М. Хайдеггера как конкретно-жизненные деятельностные отношения социолога, мы можем истолковать самоманифестацию феномена "Россия" (или интенциональную данность) как открытость (alкtheia) того, что присутствует в социальной реальности, как показ сущим "Россия" самого себя исследователю. Иными словами, категориальное созерцание - момент любого конкретного созерцания социолога. Это конкретное созерцание дает не имманентный сознанию феномен "Россия", в котором только светится трансцендентное сущее-в-себе («"За" феноменами феноменологии по сути не стоит ничего другого...» [7, с. 36]), а сущее "Россия" как оно есть, сам же феномен представляет собой открытое социологу сущее (себя-в-себе-самом-показывающее [7, с. 28]). Тут, однако, возникает вопрос: может ли "Россия" быть непосредственно открытым социологу "феноменом феноменологии"? "Россия" является социально порожденным и организованным явлением, а не стабильно зафиксированным "объектом восприятия".
Надо отличать социологическое epцche, раскрывающее имманентную социальную действительность "России", от собственно трансцендентального epцche феноменологической философии. Для этого необходимо принимать в расчет множество нюансов (ср. [8]). В "феноменологическом смысле" феномен есть не эмпирическое явление социального мира, а бытийствование сущего, под которым подразумевается ансамбль "основоструктур" "бытия сознания"3 (Dasein) [7, с. 37]. "Основоструктуры" суть трансцендентально-априорные структуры4, служащие "смыслом и основанием" всех эмпирических явлений ([7, с. 35]) - смыслом или способом бытийствования сущего "Россия", т.е. они как раз и являются тем, что называется присутствием5. Предданная нам открытость, "непотаенность" "России" может быть отчасти выражена концептуальными средствами социологии. Сказанное не означает, что "Россия" абсолютно и исчерпывающе открыта социологу, ведь открытость реализуется одновременно и как сокрытость, которая обусловлена не внешне, эмпирически вследствие ограниченности исторически конкретных познавательных возможностей социолога и т.п., но внутренне, трансцендентально - самой структурой социологического познания (ср. [7, с. 220-225]). Открытость (alкtheia) "России" есть возможность различающего отношения к ней; она выступает распредмечиванием "России", свершающимся через практики агентов. Alкtheia предшествует социологической истине, поскольку опосредствует все акты социологического познания.
Открытость "России" — это всегда возможная открытость, включающая в себя возможность сокрытости. Иными словами, невозможна тотальная объективация "России" как предмета социологического исследования. Посему движущей силой социальной науки служит не объективация как таковая, но различие между объективированным и необъективированным, различие между alкtheia и doxai. Doxa - "мнение" как обыденное пред-знание, пред-понятие "повседневности", под которым понимается не 114 просто субъективная иллюзия или произвольное искажение alкtheia, но жизненнопрактический опыт социальной действительности как опыт практик.
"Россия" в качестве предмета исследования самовозвещает-самообнаруживает, являет себя социологическим практикам такой, какова она есть сама по себе, а не в виде заведомо неподлинной кажимости чего-то подобного ноумену И. Канта, что лишь располагается за явлением, не присутствуя в нем. Она равна феномену как самой себе в своей открытости, понимаемой как данность различия объективированное / необъективированное в социологических практиках. "Россия" как предмет исследования - это, с одной стороны, вещь сама по себе, ставшая вещью-для-исследователя и в силу этого неотделимая от его практик, которым раскрыта, и имманентная социологическому опыту, а с другой - именно вещь сама по себе, трансцендентная этому опыту.
Противоречивое явление открытости реализуется в пределах динамичной оппозиции модуса подлинности (eigentlich) модусу неподлинности (uneigentlich) (ср. [7, с. 175-180]). Подлинность и неподлинность - в равной мере нередуцируемые определения открытости, равноправные смыслообразующие a priori. Подлинная открытость представляет собой собственно открытость, т.е. объективированное в различии объективированное / необъективированное, а неподлинная - сокрытость, т.е. необъективированное в этом различии. Открытость не есть простое отсутствие сокрытости, но специфическое отношение научного производства к своему предмету - "России". Коль скоро открытость и сокрытость суть необходимые структурные моменты самого социологического познания, "Россия" в одно и то же время как открыта, так и сокрыта для него.
Эмпирическое изучение "России" возможно только в том случае, если мы отдаем себе отчет, что вовсе не существует "чистой эмпирии". В теоретическом исследовании "России" первично не концептуальное как таковое, но то, что открывает некое a priori. В социологическом исследовании "Россия" может быть раскрыта лишь так, как единственно может быть раскрыто тематизированное сущее, т.е. в соразмерном научном наброске устройства ее социального мира. Тематизация и есть определение предметной области "России" и разметка ее концептуальности. Такая тематизация объективирует социальный мир "России", артикулируя его социологическую понятность. Объективация предполагает трансцендирование тематизированного сущего "Россия". Это трансцендирование проецирует "Россию" на область основопонятий социальной науки, очерчивая тем самым область социологической понятности.
Социология рассматривает "Россию" именно как предмет своего познания. "Нормативное ядро" установки этого познания можно представить следующим образом. Во-первых, все социологические различия (или сущие) в "России" отличаются по их принадлежности (пространственность) к зафиксированным ранее необратимым последовательностям событий (временность), каковые изучаются с целью установления статистических закономерностей. Во-вторых, все эти социологические различия определяются в зависимости от принадлежности к необратимым последовательностям событий путем задания пространства-времени сконструированного наукой социального мира "России". В-третьих, изменения социологических различий описываются в терминах причинно-следственных отношений, т.е. в рамках регулярных необратимых последовательностей социальных событий, интерпретируемых как время социального мира "России". Такая методологическая установка идентифицирует познание с представлением пространственно-временного поведения социологических различий (сущих) "России".