В толкинистской среде всё это относится к знанию текстов Толкиена. Причем если «Властелина Колец» большинство осваивает по книге, то весьма непростой для неподготовленного читателя «Сильмариллион» часто выучивается благодаря общению в субкультуре, обсуждениям и пересказам.
Хотя перед нами авторский текст, он бытует в субкультуре как коллективное знание.
Отсутствие новизны информации. Сказитель, исполняющий традиционный эпос, поет то, что и так известно слушателям; он не имеет права вносить в сказание что-то свое, как-то видоизменять его[23][242].
Большинство толкинистских текстов[24][243] также не содержит новой информации. Наиболее распространенная их форма – психологические зарисовки, авторы которых обращаются к «своему» кругу читателей – им достаточно одного-двух имен героев и географических названий, чтобы полностью представить себе время и место действия. Сюжет этих зарисовок, как правило, оказывается вынесен за пределы текста. Но даже если сюжет и наличествует, то в центре внимания как автора, так и читателей находится не он, а система образов, трактовок, уже упомянутые переживания героев. Автор не стремится сообщить нам нечто новое, он лишь хочет расцветить известный сюжет дополнительными красками, тонами, подать его под своим углом зрения.
Добавим, что эта установка на отсутствие новизны, во-первых, является главной чертой, позволяющей сопоставлять толкинистские тексты с эпосом, а во-вторых, она характерна именно для этой субкультуры: так, среди поклонников «Гарри Поттера» основной формой являются сюжетные рассказы, часто мало связанные с основной линией книг Роулинг. Для поттероманов установка на занимательность и оригинальность является одной из основных, для толкинистов главное – узнаваемость, эмоциональное сопричастие Средиземью.
Отсутствие профессионализма (не мастерства, а средства получения постоянного заработка). Ни для одного типа сказителей, кроме слепцов, исполнение эпоса не было основным источником дохода, а многие русские певцы былин вообще отказывались брать деньги, когда собиратели им предлагали[25][244].
Аналогично толкинисты способны написать роман, опубликовать его в Интернете и быть вполне довольным, что книгу активно читают. Разумеется, данная черта характерная далеко не только для толкинистской субкультуры.
Установка на достоверность. Как показано фольклористами, эпос существует ровно до тех пор, пока слушатели верят в реальность описываемых событий и героев. Если они начинают считать сказания выдумкой, то интерес к ним падает и эпос умирает, несмотря на наличие сказителей.
В толкинистской среде вера в реальность Средиземья существовала и существует – хотя бы на эмоциональном уровне, а в 1990-е годы велись довольно бурные дискуссии, где именно – во времени или в пространстве – находится этот мир.
Общение с героями сказаний. В архаических культурах самым важным типом слушателей оказываются сами эпические герои, незримо присутствующие на исполнении эпоса: в культурах Сибири, Средней и Центральной Азии неоднократно зафиксированы рассказы о том, как герои эпоса внушают юноше, что тот должен стать сказителем, как награждают за прекрасное исполнение или жестоко карают за неудачное. Следы присутствия эпического богатыря во время исполнения сказания о нем могут быть не только моральными (удача сказителя после успешного исполнения, болезнь после плохого), но и вполне материальными: так, рассказывают о появившихся следах копыт незримого скакуна[26][245]. Именно для незримых героев эпоса певец старается в максимальной степени.
В 1990-е годы толкинисты, рассказывая о Средиземье или исполняя песни, ощущали присутствие как «своих» героев, так и разнообразных врагов. Сохранилось ли такое мироощущение сейчас – сказать трудно; общий уровень эмоциональности культуры снизился. Но вероятно, в среде двадцатилетних это сопричастие существует и по сей день. Подобное практически отсутствует в субкультуре поттероманов – хотя бы по той причине, что действие книг Роулинг происходит в недавнем прошлом и не отделено от сегодняшнего для «абсолютной эпической дистанцией».
Толкинистские тексты стали активно распространяться благодаря Интернету, и, более того, сама возможность опубликовать свой текст в Сети вызвала подъем письменного творчества (разумеется, ничего специфически толкинистского в этом нет). Старейшим толкинистским сайтам – около десяти лет, и анализ текстов, выложенных в «Библиотеке Тол-Эрессеа» (в свое время собиравшей практически всё, что пишется в субкультуре), позволяет сделать некоторые выводы, интересные с культурологической точки зрения.
В 1990-е годы был чрезвычайно развит жанр апокрифа – то есть текста, подвергающего пересмотру идеологическую и/или фактографическую сторону книг Толкиена. Как уже было сказано, наиболее масштабным и популярным апокрифом является «Черная Книга Арды» Ниеннах и Иллет (издание 1995 года; позднейшие переработки не имели ничего похоже на первоначальный успех). Но накопление знаний по миру Толкиена, выход и перевод томов HOME, а также уже упомянутое снижение эмоциональности субкультуры – всё это привело к тому, что апокрифы уже практически не пишутся. Но с отмиранием апокрифа начал зарождаться другой жанр – альтернативная история, то есть сюжетные тексты, в которых отменяется некое общеизвестное событие и автор смотрит, как бы разворачивалась история в этом случае. Если автор апокрифа искренне убежден, что события происходили именно так, как он считает, то автор альтернативной истории может предупреждать: «Этого не было!» Для него построение такого заведомо невозможного сюжета – игра, не более.
«Альтернативки» чрезвычайно распространены в среде поттероманов, среди толкинистов их сравнительно мало. Это неудивительно – из-за описанной выше установки на достоверность. Появление альтернативных историй есть знак ослабления эмоциональности восприятия мира Толкиена и усиления игрового начала.
Игровое начало в отношении к Средиземью не связано с ролевыми играми, это способ видения мира, а не воспроизведения его. Если в 1990-е годы принадлежность толкиниста к определенной средиземской расе, народу, семье была достаточным основанием, чтобы резко отрицательно относиться к тем, кто считал себя принадлежащим к враждебной группе (для «эльфа» могло быть неприемлемым общение с «орком» или «назгулом», хотя ребята видели друг друга впервые), то со временем в фэндоме стала развиваться толерантность, умение встать на точку зрения другого. Применительно к творчеству это означает способность высоко оценить текст, даже если не согласен с его концепцией. В отзывах на интересные произведения стали появляться фразы типа: «Я вижу это совершенно по-другому, но рассказ мне понравился». С социальной точки зрения эта толерантность не может ни радовать, но прежнее мироощущение субкультуры она разрушает полностью.
Широкое проникновение Интернета в жизнь молодежи сказывается и на толкинистах. Развивается новый вид деятельности – форумные ролевые игры («словески»). Это нечто среднее между обычной ролевой игрой и литературным творчеством. Уровень текстов, коллективно создаваемых в ходе таких игр, бывает разным, в том числе и очень высоким. В отличие от полевых игр, где превалирует действие, в сетевых играх больше описываются взаимоотношения, переживания персонажей, а также создается прекрасная возможность для описания мест действия и внешности персонажей: нет необходимости видеть в палаточном лагере средневековый замок. По стилистике и содержанию тексты сетевых игр близки к уже упомянутым психологическим наброскам; они часто и представляют собой цепь мини-зарисовок, нанизанных друг на друга.
15 лет спустя
Завершая этот абрис пятнадцати лет развития толкинистской субкультуры, можно констатировать, что, вопреки многочисленным прогнозам, фэндом не «загнил», и даже напротив – стал явлением более целостным, чем это было в начале 1990-х. Если сначала толкинистское и ролевое движение было единым и собирало в своих рядах людей самого разного уровня, статуса и устремлений, то произошедшая в конце 1990-х дифференциация сузила ряды толкинистов до... собственно тех, для кого на первом месте стоит мир Толкиена, а ролевые игры, разнообразное рукоделие и пение под гитару являются возможными (но не обязательными) формами установления сопричастия этому миру.
Уменьшение степени эмоциональности мировосприятия (характерное, разумеется, отнюдь не только для толкинистов) привело к изменениям во всех проявлениях субкультуры. На внешнем плане это – более «цивильная» одежда, полное исчезновение «плащей из занавесок»; это и чрезвычайно возросшее мастерство изготовления ролевых костюмов, в том числе и серьезные реконструкции эльфийской одежды. На социальном плане – в прошлое ушло деление фэндома на «своих» и «врагов» (не по внутрифэндомским отношениям, а по принадлежности к миру Толкиена), перенесение средиземских взаимоотношений на реальную жизнь. На внутреннем плане – это гораздо более глубокое знание мира Толкиена, активная переводческая и исследовательская деятельность; значительное ослабление визионерства.
За эти 15 лет толкинистское движение утратило позиции одной из ведущих молодежных субкультур – и благодаря этому выжило. В настоящее время оно сильно уступает по значимости и ролевому фэндому (развившемуся на основе толкинистского), и поттероманскому (куда, как уже отмечалось, ушли многие толкинистские авторы).