В свете сказанного становится ясным и замечание Плотина о том, что единому, в категориальном плане, следует скорее сопоставить мышление, нежели мыслящий ум (VI 9, 6, 5253), ибо, как и единое, в отличие от ума, «мышление не мыслит, но для другого оно — причина его мышления» (там же, 53-54). Вспомним в связи с этим риторический вопрос Плотина, цитированный выше: «И что за нужда энергии действовать?» А ведь мышление и есть энергия, или, по-нашему, деятельность. Наконец, мы не случайно говорим: «в категориальном плане»; потому что, как уже не раз отмечалось, в онтологическом плане, согласно Плотину, первое мышление, первое мыслящее (ум) и первое мыслимое (сущее) суть одно и то же, а именно бытие как таковое.
Тождество бытия и мышления обозначено явно в следующем отрезке того исходного для нас высказывания из V 4, 2, толкованием которого мы только и занимаемся: «мышление же, существуя и мысля (o?sa kaJ noo$sa) откуда оно (ибо другого у него нет), становится умом». Это «o?sa kaJ noo$sa» следует рассматривать как одно целое. Первое мышление не мыслит, но — «существует-и-мыслит». Ведь одно дело — мыслительная деятельность в своей специфической форме и другое — бытийная основа этой формы, самый факт мыслительной деятельности. Тождество бытия и мышления говорит лишь о невозможности отделить форму мышления от ее бытийной основы, хотя, если не в первой потенции, то в последующих, они, по-видимому, могут быть различены — в противном случае понятие множества было бы бессмысленным, как бессмысленно было бы говорить и о самих этих последующих потенциях. У Плотина мы находим два варианта формулировки указанного тождества. Назовем их условно «энергийной» и «онтической» формулировками. Первая, насколько мы можем судить, представляет собой парафразу известного высказывания Парменида (ta8t4n d' 6stJ noe_n te kaJ o?neken ?sti n3hma, etc.), несущую в себе более радикальный смысл, нежели это было у элейца, хотя, так как его поэма в значительной части утрачена, мы не можем исключить и того, что Плотин воспроизводит мысль Парменида вполне аутентично. Во всяком случае дважды (V 1, 8, 17 и V 9, 5, 29-30) Плотин дает эту формулировку именно как цитату из Парменида: t4 g+r a8t4 noe_n 6stj te kaJ eunai («ибо одно и то же — мыслить и быть»). Мы называем эту формулировку «энергийной», потому что в ней энергия отождествляется с энергией: бытие (t4 eunai) с мышлением (n3hsi~, t4 noe_n). С незначительными вариациями она повторяется в I 4, 10, 6, III 8, 8, 8, V 6, 6, 21-23, VI 7, 41, 17-19. В «онтической» формулировке акцент переносится на субъект действия: тождество энергий означает и тождество субъектов, которым эти энергии принадлежат. Субъектом бытия выступает истинно сущее, поскольку оно подлинно существует, т. е. поскольку в нем ничто не отстоит от бытия (III 6, 6: ?sti g+r t4 §n... §ntw~ §n... o mhd2n #postate_ to$ eunai). Субъектом же мышления является ум: уму необходимо пребывать в мышлении, говорит Плотин (VI 9, 2: t4n no$n #n=gkh 6n ti noe_n eunai). Таким образом, в «онтической» формулировке отождествляются ум и сущее. Было бы затруднительно перечислить все случаи такого отождествления у Плотина. Укажем прежде всего на два места, где обе формулировки соседствуют. Это, во- первых, V 1, 8, 14-16: здесь, перед тем как процитировать Парменида, Плотин говорит, что он, Парменид, раньше других «отождествлял (e>~ ta8t4 sunjgen) сущее и ум». Во-вторых, это V 6, 6, 21-23, где говорится, что сущее есть сразу и ум, а ум — сразу и сущее, и мышление тождественно (|mo$) с бытием. Из других мест отметим V 3, 5, 26-28, V 4, 2, 43-44, V 9, 8, 16-17 и, наконец, V 1, 4, 31-32 — в качестве оправдания того, почему формулировку, о которой идет речь, мы называем «онтической» (оба сущих, dvo §nta, здесь, как сказано, одно: ум и сущее вместе, мыслящее и мыслимое, no$~ kaJ ?n kaJ noo$n kaJ noovmenon).
Итак, что же мы имеем? Во-первых: единое есть некое невыразимое, абсолютно простое самоотношение — как бы ни называть его. И кроме этого самоотношения в действительности нет ничего. Во-вторых: привходящим образом это самоотношение может предстать как отношение иного к иному, полагающее «единое» вместе с его иным — «многим» — в их тождестве и различии, движении (взаимном переходе) и покое. Со стороны единого это отношение выступает как бытие (единое дает бытие иному), со стороны иного — как мышление (единое пребывает мыслимым). Возможность взаимоотношения единого и иного, будучи ак- цидентальной и сама по себе, и тем более в своих реализациях, нисколько не нарушает самости единого, как не нарушается смысл слова от того, что оно может существовать в том или ином материальном облике. Заметим в скобках: иное как таковое (или, по терминологии Аристотеля, первая материя, O pr9th ?lh) так же, со своей стороны, не затрагивается тем, что хоть в каком-то виде может быть действительным (ср. III 6, 9, 41-44). В-третьих: полагающее отношение конституирует на одном полюсе свой объект, на другом — соответствующий ему субъект. В этом смысле творческие потенции принадлежат у Плотина именно отношениям. Если первое отношение трактуется как мышление, то объектом его выступает единое сущее, а субъектом — чистый ум. И наоборот: будучи отношением единого к иному, оно понимается нами как бытие, субъект которого — сущее — подлежит «объекту» — уму. Отличие бытия от мышления, сущего от ума имеет лишь категориальный статус и привносится в ум последующим. Ведь именно по отношению к последующему ум актуален, и то, что не различено в нем потенциально, т. е. покуда он — лишь возможность при едином, актуально различается в нем при участии разумной души. («Содержащееся во втором было различено разумом (ti l3g0), — читаем в V 3, 15. — Ибо второе — уже энергия, предыдущее же — потенция всего». А разум (l3go~) и энергия в уме принадлежат уже не столько ему самому, сколько душе. Душа, говорит Плотин в V 1, 3, «есть слово (l3go~) ума и вся [что ни есть] деятельность».) Поскольку, однако, единое и его иное полагаются в тождестве, как абсолютно не дифференцированные в себе, то и взаимоотношение их оказывается отношением тождественного к тождественному: сущего к сущему, или, что то же самое, ума к уму. Сущее и ум, бытие и мышление, таким образом, отождествляются. Изначальное самоот- ношение становится самоотношением сущего, самоотношением ума. И это — в-четвертых.
Мы подметили, таким образом, тенденцию к гипостазированию отношений у Плотина: ипостаси в иерархии сущего конституируются у него в отношении к предшествующему и, более того, суть не что иное, как сами эти отношения. В свой черед и сами эти отношения — не что иное, как привходящие моменты изначального самоотношения, абсолютно простого и не выразимого никаким именем, кроме которого в действительности нет ничего. Однако у Плотина указанная тенденция не получила еще устойчивого терминологического выражения. В греческом языке нет самостоятельного имени существительного со значением «отношения». Аристотелевская категория отношения, которую иногда использует Плотин, — это, можно сказать, субстантивированный предлог pr3~: t4 pr3~ ti. Эта аристотелевская категория еще не используется Плотином, да и не может использоваться в том смысле, какой был усвоен ей в Средние века в связи с тринитарной проблемой. Она пока что не имеет у него столь фундаментального значения, какое имеет категория сущности, o8sja, и не может быть приравнена к ней. Тем не менее, как мы видели, второе у Плотина (ум) конституируется лишь в отношении к первому (единому или благу): 6peJ o?n ?sth pr4~ a8t3, ona odU, |mo$ no$~ gjgnetai kaJ §n («когда оно стало в отношение к нему, чтобы узреть его, оно сделалось тем самым и умом, и сущим» — V 2, 1). Хотя сказать определенно, имеет ли предлог pr3~ — здесь и в других подобных случаях — категориальный статус, мы не можем: по смыслу речь здесь идет, конечно, об отношении, но это не аристотелевская категория «отношения», которой у Плотина нет места среди высших родов сущего. Реляционизм Плотина имеет латентный характер.
Список литературы
Plotini Opera /ed. P. Henry and H. R. Schwyzer, 3 vols. Leiden: Brill, 1951-1973.
Plotini Opera Omnia cum Marsilii Ficini Commentariis /ed. F. Creuzer and G H. Moser. Oxford, 1835. Vol. 2.
[1]Тексты Плотина даются в авторском переводе по изданию: Enneades/ed. P. HenryandH. R. Schwyzer[1].
[2]Ср., например, VI6, 14, 1-5: «Сообразуясь со всем сказанным касательно соотнесенного (t4 pr3~ ti), пожалуй, разумно будет заметить, что единое не таково, чтобы оно, совершенно не ведающее аффектов, утратило свою природу, когда другое аффици- ровано [при нем], и [не таково,] что, если бы оно вознамерилось выйти за свои пределы, ему пришлось бы изведать утрату единства, разделившись на две или большее число частей». Или — VI 7, 40, 41-43: «Будучи же чистым от мышления, [благо] беспримесно есть как оно есть, не связывая себя этим мышлением, что подле него, дабы не перестать быть беспримесным и единым».
[3]Ср., например, III 9, 9, 8: «Существует же первая энергия, и она есть само мышление». Или: VI 7, 40, 22-24: «Если это и в самом деле первая энергия и первое мышление, то, пожалуй, выше этого ни энергии, ни мышления уже не может быть».