В этих условиях налоговая нагрузка оказалась завышенной, так как даже убыточные предприятия должны были платить социальные налоги, платежи во внебюджетные фонды и прочие ресурсные платежи. Избыточное налоговое давление производители старались перекладывать на потребителей через повышение цен. Кроме того, налоговое законодательство, составленное без учета инфляции, приходилось часто менять, что привело к абсолютной непредсказуемости налогов и соответственно невозможности четкого финансового планирования на предприятиях, которые пытались обезопасить себя повышением цен и уклонением от налогов, создавая тем самым дополнительное инфляционное давление. Начиная с 1996 г., в условиях частично регулируемых отпускных цен, возможность компенсации финансовых трудностей за счет рынка практически исчезла и большинство предприятий резко потеряли ликвидность. Выходом из этой ситуации и послужили неплатежи, ставшие в том числе средством защиты от инфляционного налога, который как известно “платят” те, кто имеет свободные или наличные деньги в условиях инфляции.
Во втором полугодии 1995 г., когда влияние мер по усилению беспрецедентного государственного вмешательства в процессы ценообразования и регулирования валютного курса стало проявляться в результативных экономических и денежно-кредитных показателях, эластичность инфляции и совокупной денежной массы равнялась единице.
Естественно, этот критерий не является безукоризненным, тем не менее при взвешенной денежно-кредитной и ценовой политике он может быть принят в качестве базового, ибо, исходя из требований экономических законов, количество денег в обращении должно соответствовать сумме цен товаров и услуг. Поэтому, если допустить, что в 1996 г. степень вмешательства государства в вышеназванные процессы не усиливалась бы (на деле же рост цен и валютный курс жестко контролировались на протяжении всего периода), а оставалась на уровне второй половины 1995 г. (хотя и это не оптимальный вариант), то, очевидно, следовало бы ожидать такого же соотношения темпов прироста инфляции и денежной массы, как и во второй половине 1995 г., т.е. на уровне не ниже 1. А это означает, что прирост индекса потребительских цен в 1996 г. реально составил бы не менее 60% вместо 39,1%. [2]
Если бы вместо жестких административных методов необоснованного сдерживания цен, а также удержания курса белорусского рубля на отметке, далекой от той, которая сложилась бы на рынке под воздействием спроса и предложения валюты, применялись экономические методы регулирования, то уровень инфляции был бы выше на 23-25%, что и представляет собой тот отложенный инфляционный потенциал, который должен был проявиться в будущем. Сюда же входит и та часть его, которая образовалась вследствие осуществления мер по удержанию официального курса белорусского рубля практически на неизменном уровне (за год он снизился лишь на 10%). Завышенный курс национальной валюты во многом способствовал насыщению отечественного рынка относительно дешевыми импортными товарами, что и отразилось на динамике цен. Так, объем импорта товаров в долларовом эквиваленте увеличился за 1996 г. на 26,9%, а экспорта - на 17,7%, что опять же усилило финансовые трудности отечественных предприятий, вызывая новую потребность в их финансовой поддержке и соответственно провоцируя новую инфляционную волну.
Механизм воздействия этого фактора на увеличение инфляционного потенциала состоит в следующем. Как известно, при закупке товаров и оплате услуг отечественного производства избыточная денежная масса непосредственно влияет на уровень инфляции, ибо, если деньги не “отоварены”, то, разумеется, будут расти цены до тех пор, пока не наступит равновесие. Но на него влияет и закупка товаров по импорту, а также приобретение иностранной валюты, что находит свое “отражение в сальдо торгового баланса и величине валовых и чистых иностранных активов банковской системы. При этом создается инфляционный потенциал, который при отсутствии сколько-нибудь существенных изменений в реальной экономике неминуемо разряжается в новом витке инфляции. Поэтому очевидно, что денежно-кредитная политика, согласуясь с другими экономическими процессами, должна обеспечивать, насколько это возможно, сведение по крайней мере к минимуму избыточной денежной массы.
Анализ конкретных цифр, в которых нашли проявление инфляционные процессы за ряд последних лет, приводит к выводу о том, что названное выше основополагающее требование к экономическим пропорциям явно нарушается. Постоянный рост совокупной денежной массы, не подкрепленный адекватным реальным ростом товаров отечественного производства, а также увеличением объемов услуг, привел к деформации ряда из них, появлению негативных социальных последствий. Наибольшая опасность такого подхода - в устойчиво высоком уровне инфляции.
Таблица 2.2 - Индексы потребительских цен (в % к предыдущему году)
| Всего | Товары | Услуги | |||
| всего | Продовольственные товары | Непродовольственные товары | |||
| 1996 | 153 | 150 | 150 | 152 | 167 |
| 1997 | 164 | 165 | 170 | 148 | 156 |
| 1998 | 173 | 176 | 176 | 174 | 156 |
| 1999 | 394 | 404 | 413 | 374 | 312 |
| 2000 | 269 | 262 | 265 | 252 | 355 |
| 2001 | 161 | 155 | 157 | 151 | 217 |
Тенденции денежно кредитной и антиинфляционной политики можно за 1-й квартал охарактеризовать следующим образом.
Столкнувшись с проблемой ухудшения финансового положения большинства государственных предприятий в силу их низкой рентабельности и недостатком денежных средств для финансирования запланированных бюджетных расходов без крупных заимствований на внутреннем денежном рынке, правительство и центральный банк прибегли к стратегии использования монетарных инструментов в качестве "якоря" в борьбе с инфляцией. С этой целью Национальный банк постоянно сдерживал темп понижения обменного курса белорусского рубля на уровне более низком, чем рост потребительских цен и цен производителей промышленной продукции путем валютных интервенций на внутреннем рынке. Это привело к заметному снижению величины его чистых иностранных активов. Степень их покрытия рублевой денежной базы упала на 13,3 п.п. В свою очередь, правительство для финансирования бюджетных расходов не только увеличило свой рублевый долг перед центральным банком на 21,8 млрд.руб., но и снизило валютный депозит в нем более чем на 60 млн. USD. Кроме того, оно активно заимствовало денежные средства у банков, превратившись из чистого кредитора банковской системы в чистого дебитора. По состоянию на 1 апреля т.г. общая чистая задолженность правительства банкам страны достигла примерно 340 млрд. руб. Причем около 90% этой задолженности выражено в иностранной валюте.
Опасаясь давления на внутренний валютный рынок свободных рублевых средств, прежде всего, домашних хозяйств, Национальный банк был вынужден поддерживать основные процентные ставки на положительном уровне, привлекательном для населения. Это позволило привлечь сбережения в качестве ресурсов в банковскую систему и удержать на приемлемом уровне темп прироста рублевой денежной массы в целом (около 3% в месяц) и особенно ее активной части М1 (0,9% в месяц). Однако этот процесс имеет и противоположный эффект - высокие ставки кредитного рынка, которые усугубляют финансовое положение предприятий. Последнее вынудило Национальный банк прибегнуть к ограничению банковской маржи — банкам рекомендовано приблизить процентные ставки по кредитам к ставке рефинансирования с превышением последней на 7 п.п. во втором квартале, на 6 п.п. — в третьем и на 5 п.п.,— в четвертом. Для банков это означает, что при нынешней ставке обязательного резервирования в 10% все без исключения кредиты должны выдаваться с отрицательной доходностью для них самих. [9]
Прирост ресурсной базы банков в последние полтора-два года, в т.ч. на 14,2% в первом квартале т.г, вследствие относительной денежной стабилизации в стране используется для кредитования преимущественно низкоэффективных государственных предприятий (прирост кредитов экономике в I кв. т.г. — 8,9%). Эти вынужденные кредиты являются дополнительным финансовым бременем для предприятий и ухудшают ликвидность коммерческих банков. Если принять во внимание, что примерно 2/3 всех вкладов населения сосредоточено в АСБ "Беларусбанк", ориентированном на кредитование именно госсектора и бюджета, то подобная практика привлечения денежных сбережений населения в банки высокими процентными ставками с последующей низкой эффективностью использования их грозит системным кризисом банковской системы, в результате которого могут быть аннулированы все обязательства банков перед домашними хозяйствами и предприятиями.
В итоге нынешняя монетарная политика, направленная на денежную стабилизацию в стране и имеющая антиинфляционный характер, не находит логического продолжения в реальном секторе экономики и не согласована с политикой достаточно мягких бюджетных ограничений. Это не позволяет белорусскому правительству достичь понимания в международных финансовых организациях и привлечь их кредитные ресурсы для улучшения общеэкономической ситуации. [9]
Еще одной причиной упорства, с которым Национальный банк пытается стабилизировать рубль чисто монетарными инструментами, это перспектива объединения денежных систем России и Беларуси. Для белорусской стороны завышенный реальный курс своего рубля в данном случае выгоден и, по-видимому, это является достаточно весомым аргументом.
Так, начиная с 1997 г. резко замедлился рост срочных депозитов населения и предприятий в банках, следствием чего стало снижение отношения среднегодовой массы срочных депозитов к ВВП с 2,5% в 1996 до 1,8% в 1997 г. Общим итогом этих процессов стало уменьшение коэффициента монетизации ВВП в национальной валюте с 8,8% в 1996 г. до 8,3% в 1997 г. На фоне масштабной денежной эмиссии и вызванной ею девальвации и инфляции реальные процентные ставки денежного рынка большую часть года были отрицательными и составили в среднем за месяц: