Хотя не исключено, что если бы в 60-х и даже в 50-х годах (есть, например, ряд свидетельств об идеях рыночного реформирования у Л. Берии [4]), когда партийный аппарат еще не был развращен "экономикой бюрократического торга", в стране начались бы серьезные рыночные преобразования, мы могли бы пойти по так называемому китайскому пути. Однако если принять во внимание все политические и идеологические компоненты ситуации того времени, вряд ли это было возможно. Не случайно в истории осуществляется наиболее реальный вариант. А в действительности партийное руководство, увидев в реформах 60-х годов реальную опасность для основ системы, свернуло их не только в СССР, но и в. странах Восточной Европы, жестоко подавив "пражскую весну". Кудров, правда, считает, что возможность китайского варианта была реальной на рубеже 70-80-х годов. Думается, однако, в это время необходимой для такого варианта жесткости партаппарата в стране уже не было [5]. Да и идеологически руководство КПСС, даже лучшие его представители, оказалось не способным вырваться за рамки утвердившихся догм.
Может быть уместно сегодня напомнить, как это делает Кудров, что "к концу своего пребывания у власти М. Горбачев практически покинул стан демократов, стал поддерживать консерваторов, испугавшись коренных институциональных преобразований в стране" [2, с. 279]. И сейчас многие постулаты прошлого живы в нашем обществе - и в "верхах", и в "низах". Это создает дополнительные трудности процессу реформирования, делает его более мучительным, чем в идущих тем же путем странах Восточной Европы. Об этом свидетельствует, в частности, изложенная в книге история гайдаровскйх и постгайдаровских реформ и роль оппозиции в ее торможении, разрушении комплексности задуманных преобразований.
Сам предмет анализа - мировая экономика - позволяет дать сравнительный материал экономического развития в 90-е годы России и стран Центральной и Восточной Европы. Разумеется, стартовые условия не только в России и других странах СНГ, но и в государствах бывшего социалистического содружества различны, различны были и структура экономик, и степень нацеленности всего общества на реформы, а все это, бесспорно, создает дополнительные трудности для тех, кто находится в худшей ситуации. Однако в целом, "несмотря на серьезные стартовые различия в проведении экономических реформ, последние все же делятся на радикальные и эволюционистские... Сегодня можно смело утверждать, что страны, вставшие на путь радикальных преобразований, добились лучших результатов" [2, с. 411].
Разумеется, при такой оценке нельзя абстрагироваться от социальной цены реформ. Но все же нельзя не заметить и то, что под лозунгами борьбы с радикализмом у нас нередко блокировались просто необходимые и разумные новации, причем нередко это делалось в узкокорыстных интересах определенных кланов или даже социальных групп. В результате же социальная цена так и не завершенных реформ уже достигла критических высот.
Кудров отмечает, что в странах, взявших курс на медленную трансформацию (а таковые есть и в Центральной и Восточной Европе), "как правило, еще продолжается спад производства, достаточно высокая инфляция, мало сделано (или ничего не сделано) в области создания рыночной инфраструктуры и перехода от распределительного к рыночному мышлению" [2, с. 411]. Думается, последнее замечание для нас особенно важно, потому что как раз в нашей стране тормозом является не только неприспособленная к новым отношениям материальная структура экономики, но и неготовность большинства людей к требованиям, диктуемым рынком.
Сквозь призму необходимости и неизбежности глубоких рыночных преобразований рассматриваются и отдельные аспекты российского реформирования. Особо здесь хотелось бы выделить специальную главу, посвященную научно-техническому прогрессу в СССР и России. Признавая величайшие достижения СССР в этой области (прежде всего в сфере обслуживания военных нужд), Кудров в то же время показывает огромные проблемы, с которыми столкнулась страна еще в советские времена. Сегодня многие уже не помнят, что в 70-80-х годах власти были серьезно озабочены проблемами внедрения научных достижений, тем, что "гнавшие план" предприятия нередко просто саботировали внедрение нововведений. "Главное поле неэффективности советских НИОКР находилось в сфере не академических, а прикладных промышленных исследований и разработок, более тесно, естественно связанных с производством именно благодаря примату производства, а не НТП, существовавшему в командно-распределительной системе, в сфере перехода от НИОКР к производству и инвестициям" [2, с. 349].
Показательно, что в СССР продолжительность научно-производственного цикла составляла 17,5 лет, а в США 4—5 лет. С последствиями таких традиций внедрения научно-технических достижений мы сталкиваемся и сегодня, когда в стране известны многие изобретения, способные дать эффективную отдачу, но нет механизмов быстрого доведения их до уровня серийного промышленного производства. Во многом это следствие того, что в СССР НТП "носил в значительной мере имитационный характер, поскольку практически задавался не рыночным платежеспособным спросом в соответствии ,с реальными общественными потребностями, а техническим прогрессом, идущим на Западе, и прежде всего в США" [2, с. 349, 350].
Выход Кудров видит в том, чтобы "использовать уже оправдавшие себя в мире формы и методы коммерциализации НТП. Речь идет прежде всего о возрождении коммерческих посреднических фирм, осуществляющих связь между исследовательскими организациями и промышленными предприятиями, о создании и поддержке гибкой сети научно-производственных комплексов, исследовательских и инновационных фирм и кооперативов. Наряду с этим следует развивать и различные формы рискового капитала в сфере НИОКР" [2, с. 384]. Представляется, что на данном пути открывается решение не только научно-технического отставания страны, но и сугубо социальных проблем выживания отечественной научно-технической интеллигенции.
Если в учебнике Кудрова тематика переходного периода, прежде всего в его российском варианте, дается в сопоставлении отечественных реалий с примерами экономического развития других государств, а также в исторической ретроспективе, то в уже упомянутом учебнике "Экономики" [1] она вплетена в сам курс экономической теории. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что многие темы, связанные с переходным периодом вообще и актуальными проблемами современной России, до выхода данной книги вообще не рассматривались в учебной литературе. Например, здесь впервые дано учебное изложение таких тем, как промышленная политика, бюджетный федерализм и экономическая безопасность России. Важно и то, что в качестве авторов учебника выступили не только преподаватели ведущих вузов страны (МГУ им. М.В. Ломоносова и МГИМО МИД РФ), но и ученые академических институтов (Института экономики РАН, Института мировой экономики и международных отношений РАН, Института международных экономических и политических исследований РАН, Института Европы РАН). Это позволило насытить учебный материал результатами последних научных изысканий, что особенно важно в случаях, когда мы имеем дело с динамично меняющимся предметом исследования, к каковым можно, бесспорно, отнести современную Россию.
Анализируя российскую ситуацию, авторы постоянно привлекают сравнительный материал из практики других государств. Так, излагая свои представления о промышленной политике, А. Нестеренко, с одной стороны, обосновывает ее важность в деле реформирования в противовес либерально-утопической логике, а с другой -приводит удачные примеры такой политики во Франции, Германии, Японии, Южной Корее. Особый акцент делает он на проблемах структурной перестройки предприятий ВПК как наиболее технологичных и наукоемких производств, на поиске новых организационных форм, способных дать рыночную жизнь крупным предприятиям, доставшимся в наследство от советской хозяйственной модели. Особое внимание он уделяет проблемам преодоления "размытости" прав собственности и "отсутствия финансовой прозрачности" [1, с. 621].
В этих кратких определениях, по сути, сконцентрированы основные "болевые точки" отечественных акционированных предприятий. Сегодня активизировались процессы вторичного перераспределения прав собственности, полученных прежде всего в ходе ваучерной приватизации, возрастает неопределенность в отношении того, кто в итоге станет контролировать то или иное предприятие. Участились даже случаи силового захвата предприятий, а также использования действующей администрацией трудовых коллективов для борьбы с признанными судебными органами собственниками крупных пакетов акций. На деле все это лишь усугубляет нервозность и нестабильность, препятствует вложению средств в модернизацию оборудования и расширение производства, а значит, создает преграды для решения социальных проблем работников данных предприятий.
Препятствует созданию нормального инвестиционного климата и финансовая непрозрачность предприятий. До сих пор на них не налажены рыночные формы учета и отчетности, позволяющие потенциальным инвесторам и кредиторам реально оценить состояние и перспективы производства. Все эти проблемы ярко и убедительно изложены в учебнике. В целом кредо автора в области промышленной политики, как и следует ожидать от автора учебного пособия, носит достаточно взвешенный характер и может быть сформулировано как "поддержание конкурентной среды и умеренный протекционизм" [1, с. 623].
Из всего богатства переходной тематики вообще и российской в частности, предлагаемой авторами учебника, особо хотелось бы выделить материал о макроэкономической финансовой стабилизации (А. Нестеренко), о приватизации (М. Дерябина), о становлении банковского сектора (В. Мехряков) и фондового рынка (Г. Чубанов) в России.