Государственная стабилизация в России: подход к анализу
В широком смысле слова государственная стабилизация — это распространение макроэкономического воздействия политических структур на национальное хозяйство. Но здесь, что называется, в игру вступает социально-психологический фактор, включающий национальную ментальность и традиции, степень рациональности ожиданий публики, доверия к действиям правительства и т.д. Можно предложить следующую схему прохождения регулирующего импульса:
социальная среда;
государственное воздействие на экономику (налоги, субсидии, ограничения и пр.);
обоснованность (корректность) решений;
характер и степень восприятия государственного воздействия (от согласия и готовности выполнять до сопротивления, активного или пассивного);
эффективность воздействия;
психологическая реакция экономических субъектов (предпринимателей, наемных работников, средних слоев);[2стр.74]
Государственная стабилизации предполагает принуждение, при котором свобода индивидуального выбора заменена волей, выражающей, якобы, интересы большинства. В лучшем случае государственная стабилизация может эффективно перераспределять блага и услуги, непосредственно не преумножая их. К тому же история, к сожалению, свидетельствует о том, что длительное ограничение права экономического выбора порождает пассивность граждан, неспособность к самостоятельным действиям, надежды на всемогущество власти.
Значит ли все вышесказанное, что регулирующей роли государства следует избегать? Конечно, нет.
По мере совершенствования системы государственной стабилизации вырисовываются два противоположных начала:
— давление фискальной, директивной политики, творимой чиновниками, претендующими на монополию в области принуждения и его реализации;
— меры индикативного воздействия, осуществляемого, в основном, посредством кредитно-денежной политики, направленной на создание условий, при которых экономический субъект сам выбирает путь, который соответствовал бы государственным интересам.
В работе «Основные принципы экономической политики» Вальтер Ойкен определяет суть регулирования в условиях центрально-управляемой экономики, которую можно считать крайней формой государственного вмешательства в хозяйственную жизнь.
Администрация, пишет он, обладает здесь максимальной властью, создает программы для тех, кто находится от нее в зависимости, но неспособна к рациональному согласованию спроса и предложения со стороны многомиллионных масс товаропроизводителей и покупателей, к учету ограниченности ресурсов. Эта система лишает людей свободы экономического выбора, а также освобождает от ответственности, что рано или поздно порождает бедность.
Рассматривая экономические системы, тяготеющие к свободному рыночному хозяйству, В.Ойкен приходит к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: самой эффективной является система с максимальной свободой и минимальной экономической властью.
Веру в то, что правовая и административная экономическая политика может достичь желаемого, Ойкен считает наивной. Но скептицизм оказывается менее оправданным, если предположить, что экономическая политика становится аппаратом взаимозависимых действий, в то же время оставаясь конформной по отношению к рынку. И денежная, и кредитная, и валютная и антимонопольная сферы не только взаимозависимы, но обязательно имеют социальную подоплеку.
Общий вывод Ойкена: целесообразным является сужение сферы государственного регулирования. С ним солидаризировался создатель послевоенного «германского чуда» Л. Эрхард, практически воплотивший в жизнь заветы своего учителя В. Ойкена. Регулирование, в отличие от конкуренции, должно быть дозированным.[2стр.129]
Но сужение сферы государственного вмешательства ведет к диффузии власти. И в первую очередь это касается ограничения государственной собственности на средства производства.
Государственные предприятия
Рассмотрим отдельно роль государства, выступающего в качестве субъекта имущественных отношений.
Что является традиционным объектом государственной собственности?
Это прежде всего национальное достояние, не являющееся предметом купли-продажи и не приносящее прибыли (парки, леса, воды).
В руках государства часто находятся жизненно важные отрасли инфраструктуры: транспорт, связь, энергетика, стержневые институты финансово-кредитной сферы (центральный банк), часть военной промышленности. В основном это высоко концентрированные отрасли, представляющие собой опоры, условия, необходимые для функционирования рыночной экономики.
Значительный вес в госсобственности составляют смешанные корпорации, где государственное участие в капитале может и не быть подавляющим (составлять менее 50%), однако оно обеспечивает общественный контроль за деятельностью компании.
Источниками формирования государственной собственности выступают национализация и собственно государственное предпринимательство, т.е. строительство предприятий за счет казенных средств. Предприятия эти остаются субъектами рыночных отношений, т.е. работают в основном на коммерческих началах.
Прямое государственное участие в воспроизводственном процессе вряд ли можно представить в виде разрастающегося процесса.
Казалось бы, государственная собственность на инфраструктуру, которая начала складываться еще в прошлые века (почта, телеграф, железные дороги) является непременным условием развивающейся экономики. Это далеко не так. Все чаще слышится мотив низкой рентабельности государственного транспорта или энергетического хозяйства, неизбежности их бюджетной поддержки. Нынешнее состояние информатики и средств связи позволяет организовать работу сфер инфраструктуры и на частнохозяйственном уровне.
Государственное предпринимательство обычно расширяется во время войн или подготовки к ним, используется для повышения занятости (организация общественных работ). Многое зависит от социально-политического климата в стране, позиций партий, находящихся у власти (британские лейбористы шире прибегали к огосударствлению как средству экономической стабилизации, чем консерваторы, оседлавшие конек приватизации).
Государственное предпринимательство является сферой столкновения теоретических концепций неоклассиков, уповающих на действие рыночных сил, и государственников. Предпринимаются попытки соединить «коня и трепетную лань» в т.н. «неоклассическом синтезе», представителем которого можно считать знакомого нам П.Самуэльсона. Мы вновь встречаемся здесь с отражением в сознании объективно существующих противоречий. Действительно, современная рыночная экономика невозможна без государственных подпорок, хотя значение последних не должно выходить за ограниченные рамки необходимого. Соотношение между рынком и государственным вмешательством изменяется применительно к ситуации.
Поглощение одним из полюсов другого непродуктивно и опасно. Примеров того, какую цену приходится платить за увлечение огосударствлением достаточно. Стимулятор поступательного движения скрыт, возможно, в крылатой фразе Л. Эрхарда:
«Конкуренция везде, где возможно, регулирование — там, где необходимо».[3 стр 79]
Курс на приватизацию был взят на вооружение правительствами Р. Рейгана и М. Тэтчер, обнаружился в японской административной реформе. Эту экономическую политику, начавшуюся с конца 70-х гг., можно в целом считать успешной. Ее побудительными причинами являлось стремление оптимизировать использование сил конкуренции и сократить систематические дотации убыточным госпредприятиям. В Англии была приватизирована авиакомпания, отличавшаяся низкой рентабельностью и слабой конкурентоспособностью. Через пару лет компания вошла в первую десятку авиационных предприятий мира. Удачным можно, по-видимому, считать и приватизацию британской сталелитейной корпорации.
Любопытна, с точки зрения роли государственной собственности, «шведская модель» экономического устройства. У власти в стране долгое время стояли социал-демократы. В своей экономической политике они исходят из того, что собственность не является определителем общественного строя. При практически одинаковом типе собственности возможны различные формы распоряжения национальным доходом, его распределения и использования. В руках шведского государства находится не более 5% основных производственных фондов, но оно перераспределяет 80% национального дохода, причем 40% НД направляется на социальные цели. Шведский социализм предстает перед нами в виде двухъярусной структуры, где в фундаменте (в производстве) господствуют частная собственность и рыночная конкуренция, а в сферах распределения, социальных дел и в части инфраструктуры действует государство. Возможно, что подобное разделение обязанностей является целесообразным (во всяком случае для Скандинавии).[3 стр.82]
В США на долю государственного сектора приходится 12% произведенных товаров и услуг, между тем, как в Ираке его вес превышает 65%. В России, по данным за 1994 г., на частных предприятиях было произведено 25% ВВП, а в «негосударственном секторе» в целом — 60%.[3 стр.83]
Иностранный опыт и рецептуру невозможно механически переносить на российскую почву. Не следует забывать ту простую истину, что в США живут американцы, в Германии — немцы, в Китае — китайцы, а в России — русские; что большие масштабы страны не способствуют радикализации реформ и быстрому их осуществлению. Но зарубежный опыт, тем не менее, учит работать.
Особенностью нашей приватизации является то, что перевод предприятий в частно-групповую собственность, ее рассеивание происходит при сохранении «рыночной слепоты» значительной части директоров, почти полном отсутствии навыков здоровой конкуренции, без которой рынка практически не существует.