“Более 400 ученых, включая 67 нобелевских лауреатов, подписали Гейдельбергское обращение относительно необоснованности прогнозов катастрофического глобального потепления”.
Приехали. Что я, собственно, доказываю? Кто из нас дурак? Альберт Гор, утверждавший, что 98 % всех ученых согласны с “парниковой” гипотезой глобального потепления? Он-то точно не дурак, раз до такого поста дослужился без пары сотен голосов: если бы американцы научились выборы проводить, мог бы стать президентом Соединенных Штатов. Несомненно, верный и профессиональный слуга правящего класса. Значит, не дурак. Но тогда...
Кто кого кидает? И зачем?
Зачем? Можно предположить.
Люди у нас своеобразные, любят пострадать, обсудить в красках, какие они несчастные. Поэтому с удовольствием рассказывают друг другу, какие еще напасти сваливаются на их бедные головы.
Но, зная, что курение вредно — не бросают. Один мой знакомый (употребляю этот речевой оборот, хотя некоторых он страшно бесит; но не приводить же паспортные данные) попал на Ка-ширку, в онкологический центр. И там, в ответ на его вопрос: “Может, мне курить бросить?” лечащий врач ему честно ответил: “Мы вам радиотерапию прописали, а это настолько вреднее курения, что если хотите — продолжайте”. Он-то бросил (дай ему Бог здоровья), но бывают и по-храбрее. Есть, скажем, люди, чье благосостояние полностью зависит от их интеллекта. И они, зная, как на нем сказывается даже рюмка алкоголя — пьют, и не всегда рюмками.
Когда-то в нашей организации делили садовые участки, и они, естественно, достались боевым, заслуженным теткам. Тут как раз рассекретили все, что можно, и оказалось, что одно атомное предприятие находится в аккурат рядом с нашим кооперативом. Каюсь, я, имея доступ к ксероксу, сделал этот факт достоянием гласности. Неужели на волне Чернобыля, совсем ведь недавнего, кстати, мне не удастся хоть чего-то поиметь? Ну хоть дачку рядом с атомным объектом (я не радиофоб) недалеко от Москвы? Думаете, кто-нибудь отказался от участка, на что я так рассчитывал? Черта с два. Тогда я и понял, что внешняя, напускная трусость сочетается в нашем народе с глубоким внутренним пофигизмом. А в сочетании с инстинктом куркуля подобные качества оставляют мало места экологически обусловленному поведению.
Еще история: в окрестностях одного российского академического научного центра группа энтузиастов углядела роскошный луг, облюбованный для гнездования множеством шмелей. Возникла идея: а не создать ли биосферный энтомологический микрозаповедник, первый в Европе и чуть ли не в мире? Научная общественность горячо идею поддержала. Одновременно другая инициативная группа, из той же самой общественности, которой этот луг тоже понравился, застолбила на этом месте строительство садового кооператива. Вот тут-то и вспыхнула в научной общественности академического центра горячая битва! За заповедник? Ну что вы! За участки в кооперативе.
Это примеры из жизни людей, которых я знаю. Не думаю, что где-то — на Западе или на Востоке — люди иные.
Резюмирую: трудно добиться от массы разумного поведения в интересах не то что всего общества, тем более мировой цивилизации, даже в собственных интересах трудно!
А управлять нужно. Что такое управление людьми? Это искусство заставлять их делать то, что они сами не собирались. И рычагов всего два — выгода и вред. Если можно — манить выгодой. Или пугать вредом. Но это скелет метода, а где же искусство? Оно и состоит в том, что манить и пугать нужно уметь. Что-то человека не пугает, а что-то — очень сильно. Массы Запада хотят потреблять и, соответственно, зафязнять. Как не позволить им это делать? Ведь потребление — пункт первый кодекса прав и обязанностей человека в западном издании.
Верхи, по крайней мере, в странах Запада, умеют массой манипулировать — будем надеяться, чтобы не только в собственных интересах. Кстати, при управлении без дозирования информации не обойтись. Да чего там, “без дозирования” — врать порой нужно, да еще как! Лучше, конечно, без этого, но иначе пока у мастеров управления не получалось.
Часть 2
КУЛЬТУРА ЕВРОБУТЫЛКИ
Если археологи будущего начнут когда-нибудь раскапывать нынешние города, то как они назовут современную нам цивилизацию? Вообще, принято так. Если о культуре исторических данных нет — то называют по наиболее характерному признаку, часто встречающемуся предмету. Например, “культура боевых топоров”.
Что останется от нас? Книги, газеты — их срок жизни лет 50—100, их печатают сейчас на бумаге, которая содержит кислоту и потому недолговечна.
Металлы корродируют, даже алюминий и нержавейка, и проживут сотни лет, а тысячи уже вряд ли.
А вот что почти вечное — так это керамика. И ее разновидность — стекло. По керамике часто различают культуры — например, “культура воронковидных кубков”. Так красиво называют распространенные сосуды, по сути — тогдашние стаканы.
Думаю, что наша цивилизация будет называться “культурой евробутылки” — именно этот артефакт чаще всего будет встречаться при раскопках нашего культурного слоя.
НЕПРОСТОЕ ВЕЩЕСТВО
А ведь есть у “прогрессивного человечества” проблема, которая вовсе не будет дожидаться 2050 или, тем более, 2100 года. Взглянем на нее — и решим, насколько значима и важна для современной цивилизации паника по поводу “глобального потепления”.
Что и почему в мире происходит? Полезно почаще вспоминать старую, но отнюдь не тривиальную истину — политика базируется на экономике. А экономика — современная — базируется на энергетике. Кто не согласен — пусть вывернет в своей квартире пробки, перекроет краны газа и горячей воды и подумает. Или потушит костер в чуме — и все равно подумает.
А в энергетике есть проблема, которая — смотри выше — не может не отразиться на развитии экономики и, соответственно, политики. Она одновременно и проста, и очень непроста, попробуем ее рассмотреть.
Стоит ли тянуть кота за хвост? И ходить вокруг да около? Нефть — вот корень проблем начала третьего тысячелетия. Все дело в этой горючей, маслянистой жидкости. Обычно черной, хотя нефть бывает и красноватой, и почти прозрачной, похожей на солярку.
О, это очень непростое вещество! И не только в ее составе дело!
Нефть — казалось бы, просто один из видов минерального сырья. Я даже не знаю, сколько видов сырья добывается сейчас — но точно не одна тысяча.
Но только нефть в последние десятки лет дорожала и в текущих ценах, и даже абсолютно — после пересчета цен с учетом инфляции. А практически все остальные виды минерального, да и сельскохозяйственного сырья, только дешевели.
Есть такой “железный закон” — на экспорте сырья не разбогатеешь. Из-за этого закона когда-то, в 60—70 годы XIX века, пострадала Россия, в XX веке — Аргентина. На рубеже XIX— XX веков она входила в мировую десятку (тогда стран в мире, правда, было поменьше), продавала броненосные крейсеры и России, и Японии, но ее зерно и тушенка последний раз остро понадобились только во Вторую мировую.
Прибыль получает потребитель сырья, а не производитель. На обложке книги вы видите странную картинку — полуголые грязные люди поднимают по приставным лестницам какие-то мешки. Никогда не догадаешься, в чем тут дело. А это добыча алмазов в Бразилии! Алмазов! Но что-то на богачей эти люди не похожи.
Отдельные личности могут, конечно, составить себе состояние, но страна в целом — нет. Чем сильнее страна втягивается в “сырьевую ловушку” — тем заметнее отстает.
А вот нефть — другое дело. Есть целые страны, которые разбогатели и стали значимы в мире только благодаря нефти.
Я не сильно преувеличу, если скажу: нефтяной вопрос в мировой политике — это как тема секса в обычном обществе. Если о нем не говорят, то думают, даже когда занимаются чем-то другим.
А фабула нефтяного вопроса, если не вдаваться в подробности, крайне проста. В год добывается 3 млрд тонн нефти, две трети которой потребляется развитыми странами Запада и Японией. В мире разведано 140 млрд тонн нефти, причем более половины принадлежит пяти странам Персидского Залива. И Запад занят главным образом тем, чтобы поделить эту нефть и обеспечить беспрепятственный доступ к ней на ближайшие 40—50 лет.
Такое вот мнение. Давайте теперь немного вдадимся в подробности, и вы сами решите, важна ли эта проблема и влияет ли она хоть в какой-то степени на краткосрочную и долгосрочную мировую политику.
Для начала обозначим масштаб и точки отсчета. К сожалению, благодаря англичанам и американцам, в мире до сих пор используется система мер и весов, восходящая к динозаврам, нелогичная и малоприспособленная к десятичной системе исчисления. Поэтому в современной мировой литературе и практике для измерения количества нефти, в частности ее запасов, используется “нефтяной баррель” — объемная единица, равная 158,98 л. В отечественных же публикациях принята весовая система мер, в основе которой лежит метрическая тонна.
Если кто-то забыл: метр появился в результате Французской революции. Это не волюнтаристское решение какого-нибудь захудалого короля, установившего расстояние от своего царственного носа до не менее царственного кончика указательного пальца в качестве единицы длины, и американцы до сих пор ею пользуются. Французские ученые предложили гораздо более логичную метрическую систему, как известно, базирующуюся на стабильных физических свойствах земного шара и воды. Создали систему мер так: взяли расстояние от экватора до полюса и разделили на 10 миллионов частей — получился метр. Тысяча метров — километр, одна сотая метра — сантиметр. В кубический сосуд со стороной в один сантиметр налили воду — получился ровно грамм. Тысяча граммов — килограмм. Тысячу килограммов нужно бы называть “мегаграмм” (миллион граммов), но так не принято. Принято называть вес тысячи килограммов тонной (вообще-то слово “тонна” обозначает просто “бочка”, поэтому в некоторых устаревших системах мер есть свои “тонны”, неметрические). Большинство дробных или более крупных единиц получаются из базовых умножением на 10 в разных степенях. Очень разумно. Только с градусными мерами и временем не получилось — они остались нам от шумеров и античных цивилизаций, а там они родились из некоторых астрономических соображений и практических нужд. Дело, видимо, в том, что если поставить рядом Солнце и Луну, то они укладываются такой парочкой на небесном экваторе ровно 360 раз. Отсюда и градусы. А у греков и римлян было принято менять стражу по 12 раз за ночь, так же и днем. Отсюда, видимо, произошли часы.