Предлагаемая Гамильтоном экономическая система предусматривала партнерство политиков и бизнесменов, и если мотивы и цели первых были по сути классическими, то у вторых они, несомненно, отвечали требованиям современности. Государственный деятель будет заниматься государственными делами, а предприниматели посвятят себя делам частным. Но четко определить границы между сферами деятельности политической и экономической элиты было невозможно. При таком тяжелом положении американской экономики Гамильтон не мог удовлетворяться существующим уровнем формирования капитала и капиталистического сознания. Его задачей было улучшить молодую капиталистическую систему и ускорить ее развитие.
Американский дух предпринимательства поражал Гамильтона, однако, его очень тревожило стремление большинства бизнесменов следовать хорошо проторенными путями. В коммерческой и финансовой сферах активность была велика, но слишком мало американцев пробовало свои силы в трудном и рискованном секторе обрабатывающей промышленности, которую Гамильтон считал основой будущей экономики. Тенч Кокс, готовивший материалы к докладу о состоянии мануфактур, сообщил Гамильтону, что «отсутствие капиталовложений в промышленном секторе все еще остается большой трудностью». Гамильтон намеривался ликвидировать этот недостаток. Если среди бизнесменов Америки нет доверия к потенциальным возможностям промышленности, то министр финансов его создаст:
«Опыт учит нас, что люди так часто и настолько прочно руководствуются традициями, что принимают простейшие и очевиднейшие улучшения, даже в самых обычных профессиях, с колебаниями и нежеланием медленно переходят от одной стадии к другой. Можно ожидать, что в группе, длительное время занимающейся определенной деятельностью, добровольный переход к новому виду будет сопровождаться большими трудностями…. Поэтому желаемые скорейшие перемены в этой области потребуют от правительства стимулирования и гарантий».
Многочисленные формы государственной поддержки, предложенные Гамильтоном в целях поощрения роста промышленного производства – тарифы, субсидии, страховые премии и т. д. – были нацелены на изменение сложившихся традиций и преодоление нерешительности американских бизнесменов. Гамильтон стремился не столько к поддержке уже активно действовавших капиталистов, сколько к увеличению их числа и внушению им уверенности, которая переполняла его самого. Новая система стимулирования в американской экономике позволяла ему формировать характер, взгляды и действия предпринимателей и передавать им свои убеждения. Если Гамильтон – государственный деятель с пессимизмом относился к потенциальному воспитанию политической нравственности, то его намерения создать добровольных экономических деятелей отличались смелостью и дальновидностью. Вместо того чтобы пытаться обучать и воспитывать хороших граждан. Он поставил целью поощрение и формирование класса хороших капиталистов.
Гамильтон создал не только класс промышленников, необходимый для развития капиталистического метода хозяйствования, но и капитал, с которым они будут работать. В докладе о состоянии промышленности Гамильтон доказывал, что Америка уже имеет основу для привлечения капитала, необходимого для финансирования промышленного развития, приводя в качестве примеров рост банков, привлечение иностранного капитала и «использование консолидированного долга как одного из видов капитала». Эти три источника получения капитала появились главным образом благодаря действиям самого Гамильтона. Инициатора консолидации долга и создателя Банка Соединенных Штатов. Введя гарантированные кредиты, Гамильтон добился динамики экономического роста, что привлекло крупные иностранные инвестиции. Начав с создания экономических средств, Гамильтон перешел к разработке системы стимулирования класса предпринимателей в Америке.[39]
Объединившая промышленное производство, коммерцию и финансы капиталистическая экономика как сфера деловой активности и риска была динамичной и непредсказуемой; ей необходима была прочная инфраструктура: кредиты, субсидии система налогообложения и регулирования. Гамильтон занялся решением и этого вопроса. Его организационная деятельность, особенно в министерстве финансов, способствовала принятию систематических мер, благодаря которым оправдались прогнозы капиталистического пути развития. Его штат сотрудников эффективно работал в поисках возможностей поощрения экономической жизнеспособности новой системы и одновременно удовлетворения стремлений народа к соблюдению законности.
Не остановившись на создании поощрительных мер, источников капитала и надежной инфраструктуры для развития промышленного производства. Гамильтон стремился продемонстрировать возможности, которые оно открывало для бизнесменов. Государственный деятель становился, по крайней мере, на какой-то момент, настоящим капиталистом. В этом новом проекте Гамильтон опирался на Общество полезных мануфактур. Он организовал и даже написал проект о выпуске акций этой корпорации с капиталом в один миллион долларов (это сделает ее крупнейшим предприятием в Соединенных Штатах), которая наладит новейшее промышленное производство в штате Нью-Джерси, в местечке, ставшим позднее городом Патерсоном. У Гамильтона не было финансовой доли в этом обществе, но политические соображения побудили его использовать огромное влияние, которое он имел как министр финансов, в интересах корпорации.
Усилия Гамильтона стимулировать рост капиталистической экономики заслужили одобрение бизнесменов. Фишер Эймс писал ему из Бостона о « совершенном доверии, с которым наши состоятельные люди относятся к правительству. Все здесь полны восторга и благодарности. Им известно, кто заслуживает похвалы, и они с благодарностью ее воздадут». Окрыленные экономическим бумом, которому в огромной степени способствовала программа Гамильтона, предприниматели видели в министре финансов идеального государственного деятеля. Тем не менее, их восхищение не превращалось в готовность следовать его курсом по незнакомому экономическому пространству или отказаться от сомнительных способов наживы. Действия Гамильтона – государственного деятеля были гораздо успешнее в создании прибылей для нарождающегося класса капиталистов, чем в направлении их деятельности в русло выбранного им курса. О том, что большинство американских капиталистов того периода предпочитали дававшие быструю прибыль спекуляции, а не разумное и осторожное предпринимательство, которое способствовало бы экономическому росту, говорят финансовые скандалы, разразившиеся в 1791 и 1792 годах. В первом случае продажа акций в Банке Соединенных Штатов вызвало спекулятивную вакханалию, которая грозила сорвать экономические планы Гамильтона; во втором – манипулирование рынком государственных облигаций привело к финансовой панике и краткосрочной депрессии. И если стабилизировать курс государственных ценных бумаг Гамильтону удалось, то в борьбе со злоупотреблениями он оказался практически бессилен. В письме к Филиппу Ливингстону он делится своими разочарованиями.
Письмо к Филиппу Ливингстону говорит о намерении Гамильтона возложить на капиталистов ответственность перед обществом:
«Я замечаю, что определённые деятели продолжают спекулировать на рынке ценных бумаг, пренебрегая интересами своих сограждан. На этот раз должно быть проведено чёткое разграничение между честными людьми и негодяями, между уважаемыми акционерами и биржевыми спекулянтами и просто беспринципными игроками. Публичный позор должен сделать то, что не может сделать закон».[40]
В этом письме звучит разочарование. Однако, новая экономическая программа настолько способствовала спекуляциям, что у Гамильтона не оказалось эффективных средств противодействия. Если недостойно вели себя простые граждане, он обращался к закону, властям и даже репрессивным мерам, чтобы установить контроль над этой деятельностью; однако, если аналогично вели себя капиталисты, он прибегал лишь к угрозе публичного позора. Государственного деятеля, связывавшего свои надежды с капиталистической жаждой наживы, неминуемо ожидало разочарование, вызванное жадностью и недальновидностью предпринимателей. Гамильтон – государственный деятель, наделивший властью федеральное правительство, обнаружил, что он бессилен перед злоупотреблениями тех, кого он считал творцами американского процветания и прогресса.
Самым амбициозным и опасным из спекулянтов был прежний помощник и близкий друг Гамильтона Уильям Дуэр. Занимая первый в истории пост заместителя министра финансов и располагая, в силу своего положения, конфиденциальной информацией, Дуэр воспользовался ею в целях личной наживы. Реакция Гамильтона была прямо противоположной той резкой критике, с которой он в свои молодые годы обрушился на С. Чейза.
Молодой Публий ужасался корыстолюбию и эгоизму людей, стремившихся обогатиться за счёт государства. Министр финансов, посоветовав своему коррумпированному другу умерить свою безграничную жадность, отнёсся к нему скорее как к глупцу, чем нечестивому республиканцу.
Если пример Дуэра показал, как трудно трансформировать алчность в добродетель, двигающую вперёд экономическое развитие, то Общество полезных мануфактур стало показателем неспособности американцев в 1790-е годы поддерживать тот тип промышленного производства, к которому стремился Гамильтон. Общество оказалось убыточным, и в 1795 году его деятельность прекратилась. Помимо неразумного управления корпорация страдала от отсутствия производственного опыта и нехватки квалифицированной рабочей силы. Однако наиболее серьёзной причиной её краха было нежелание американских инвесторов вкладывать средства в производство, тогда как спекуляция акциями и землёй сулила более выгодные перспективы. Возможно, на их расчёты повлиял и отказ конгресса принять предложенные Гамильтоном меры по стимулированию индустриального развития, содержащиеся в его докладе о развитии мануфактур. Но даже если бы они и были приняты, весьма сомнительно, чтобы американские предприниматели были готовы реализовать его преждевременные, хотя и пророческие планы экономического развития. Ещё до того, как предложить свою экономическую программу, Гамильтон, выступая в Нью-Йорке за ратификацию конституции в 1788 году, сделал оказавшееся не менее пророческим заявление: