Дети войны (стр. 7 из 8)

В родной город смог приехать в 72-м году. Снова ступил на перрон Московского вокзала. Сердце защемило – вот здесь стояли ленинградцы ожидая поезда, чтобы уехать в тыл. Идти было некуда, с родственниками связь утеряна. Отправился в гостиницу, которая его встретила неизменной надписью “мест нет”.

И тогда Юрий Яковлевич показал администратору свой паспорт. Рассказал, как уезжал, что хочет посмотреть свой город. Комнату ему нашли. Больше двух недель ходил Юрий Яковлевич по родным улицам. Ездил на завод, где работал отец. Хотел найти 33-ю могилу, где лежала мать. Но увы, на этом месте выросла новостройка. Ни родных, ни знакомых не нашёл. И больше сюда уже не возвращался.

От Ленинграда у Юрия Яковлевича остались только фотографии. Частенько с женой, Марией Алексеевной, перелистывают они альбом. Вот фотография отца, ещё довоенная, где он молодой и красивый. А это Докины: Зоя, Иван, Василий – родственники по матери. Пытался найти их Юрий Яковлевич, но получил письмо со штемпелем – не проживает.

– Сибиряк я, что уж говорить. Сибирь меня приняла, дала образование, семью, – Юрий Яковлевич не сетует на судьбу.

Видно такая доля ему выпала. Рад, что вырастил детей, имеет внуков. Построил хороший дом, где всё сделано его руками. И лишь иногда, в бессонную ночь, встают перед глазами ленинградские дни, штабеля трупов, мёртвая мать… И сердце сжимает холодная петля. “Ну, всё, – говорил он сам себе, – всё хорошо. Нет этого больше, нет…”

Искитимская газета №3, 15 января 2004 г.

15 249 градцев награждены медалью за оборону Ленинграда

“125 блокадных грамм… С огнём и кровью пополам”.

27 января в 11.05 наша страна минутой молчания отметила великую трагическую дату – 60 лет со дня блокады Ленинграда, которая длилась с июля 1941 года по январь 1944 года – ровно 900 дней. Город – герой на Неве мужественно перенёс великое испытание. Фашисты не могли сломать ленинградцев. Город не сдался.

Зимой 1941-42 годов город сковала лютая стужа. Не было топлива и электричества. Истощённые голодом, обессилившие и измученные непрерывными обстрелами и бомбёжками ленинградцы жили в холодных комнатах. Тускло светили коптилки. Замёрзли водопровод и канализация. Остановились трамваи, троллейбусы, автобусы. Смерть входила во все дома. От голода люди умирали прямо на улицах. В день рабочие и инженерно – технические работники получали лишь до 250 граммов суррогатного хлеба, а служащие, иждивенцы и дети всего 125 граммов! Муки в этом хлебе не было. Его выпекали из мякины, отрубей, целлюлозы. Кто имел дома столярный клей, сыромятные ремни, употребляли их в пищу.

В Ленинграде за время блокады погибло 700 000 человек. У детей, родившихся после войны, давно свои дети, растёт второе поколение, ля которого ленинградская блокада – это книги, кинофильмы, рассказы старших. Время, однако, не гасит живого чувства человеческой благодарности к тем, кто жизнью своей преградил путь в город фашистским полчищам. И теперь, когда прошло более полувека с тех пор, как Ленинград освободился от блокады, людей всего мира поражало и поражает одно: как могли ленинградцы при таких лишениях выдержать беспримерную в истории войн борьбу? В чём их сила?

Таня Савичева.

Пронзительно поведала людям о войне, принёсшей столько горя ей и её близким, двенадцатилетняя ленинградская девочка Таня Савичева. Среди обвинительных документов фашизму, представленных на Нюрнбергском процессе, была и маленькая записная книжка. В ней всего девять страниц. На шести из них – даты. И за каждой датой смерть. Шесть страниц – шесть смертей. Сжатые, лаконичные записи: “28 декабря 1941 года Женя умерла… Бабушка умерла 25 января 1942 го. 17 марта – Лека умер. Дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая – дядя Лёша, мама – 15 мая”. А потом без даты: “Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня”.

Сам дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия – в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища. До сих пор останавливаются перед этими строчками, старательно выведенными детской рукой, потрясённые люди разных возрастов и разных национальностей, вглядываются в простые страшные слова.

Не удалось спасти и саму Таню. Даже после того, как её вывезли из блокадного города.

140 ленинградских детей привезли в августе 1942 года в село Красный бор Горьковской области. Встречать их вышли все красноборцы. Несли детям кто что мог: пяток яиц, тарелку творога, тёплую одежду. А дети были – страшно смотреть – изнеможённые, больные. В первый раз в баню многих несли на одеялах. Но человеческая доброта, целебный воздух сделали своё дело. Дети крепли, поднимались на ноги. Все они остались жить. Кроме Тани Савичевой. Истощённое голодом и страданиями девочка не смогла уже подняться.

Таню отвезли в расположенный в том же районе Понетаевский дом инвалидов с его “санаторным” (по тем временам) питанием и более квалифицированным медицинским обслуживанием. Но болезнь уже была неизлечимой. Расстроилась координация движений, мучили страшные головные боли. 24 мая Таню перевезли в Шатковскую районную больницу. Там 1 июля 1944 года она и умерла.

Но не все Савичевы умерли! Наперекор смерти продолжается жизнь этой семьи. Остался в живых родной брат Тани, Михаил, который в дни блокады ушёл в партизаны, и сестра Нина, она с группой ребят была направлена в строительный батальон на Ладогу. А потом срочно эвакуирована на Большую землю. Домашних она так и не смогла предупредить. Её ждали несколько дней, а когда все сроки прошли, мама Тани отдала, как память о сестре, её записную книжку. Ту самую, которая стала Таниным дневником.

Сибирский Электродчик, 28 января 2004 г.

Современники.

Есть поговорка: “На войне детей не бывает”. Что ж, верно, ибо противоестественно сближение самих этих понятий. Те, что попали в войну, должны были расстаться с детством – в обычном, мирном смысле этого слова. Ну а те, что выросли в после военном мире, – надо ли учить их памяти о войне, нарушать безмятежность их юных лет? Я убеждена: необходимо. Память – наша история. Каким будет взгляд на неё ребёнка, таким будет наш завтрашний день. Стерев прошлое, мы стираем будущее. Конечно, история войны писалась кровью, и, чем дальше уходит время, тем спокойнее будут воспринимать люди, в том числе дети, жесточайшие её факты. Но никогда не должны они перестать волноваться, узнавая о них.

Каждый человек хранит в памяти какой-то момент своей жизни, который кажется ему вторым рождением, переломом во всей дальнейшей судьбе. С этими воспоминаниями всегда связаны открытия в самом себе и других людях. Война живёт в душе переживших её такими воспоминаниями, и они никогда не смогут забыть её, как не смогут забыть, что родились когда-то.

По-моему, помнить историю своего народа нужно не только потому, что память сохраняет человеческое достоинство, но и чтобы видеть смысл своей жизни, чтобы не быть одиноким и беспомощным. Поэтому войну будут помнить, писать о ней, как стремились сохранить в летописях наши предки все детали древней истории, это необходимо человеку, чтобы оправдать своё существование на земле. Память истории – это самоутверждение человека, поэтому и через сто лет школьники с гордостью и волнением будут писать о своём прадеде, который был фронтовиком.

Великая Отечественная война не должна быть забыта не только для того, чтобы не случилось более страшного, но и чтобы люди помнили, что человек способен на многое, и никогда не теряли бы веру в себя…

Дети сегодня в локальных войнах.

Конец XX века знаменателен тем, что под разговоры о правах детей и принятии международных конвенций детство практически лишается статуса неприкосновенности. Дети всё чаще втягиваются в военные конфликты, становятся кто жертвами, а кто – соучастниками чудовищных преступлений. За последние десять лет в мире убиты в войнах около двух миллионов детей, шесть миллионов получили серьёзные ранения или стали инвалидами, а почти тридцать миллионов превратились в беженцев. В Сараево более половины детей были ранены, а 66% подвергались смертельной опасности. В Анголе 67% детей стали свидетелями пыток, избиений и ранений, причём среди пострадавших было много их родственников. В Руанде почти все дети осиротели, 16% из них выжили, прячась под трупами близких. После произошедшей в Руанде резни народа тутси дети при опросах говорили, что им безразлично, вырастут они или погибнут. Ещё каких-то 10 – 15 лет назад всё это казалось нам бесконечно далёким, а потому недостаточным пристального внимания. Но сейчас, когда в Чечне даже десятилетние мальчишки гордо расхаживают с автоматами, пожалуй, стоит поинтересоваться чужим опытом.

Вот история, каких сейчас с мире миллионы. Когда Томас пошёл на войну, ему было одиннадцать лет. Автомат Калашникова, который он носил, при случае пуская в ход, был больше него самого, но весил немного, и носить его было необременительно. Для начала Томасу велели убить пленного – в доказательство того, что он способен стать настоящим солдатом. Он попытался воспротивиться, но ему пригрозили смертью, и мальчик покорно исполнил приказ. Затем он научился сбрасывать людей в колодцы, где они умирали медленной смертью, видел коллективные изнасилования женщин и принимал психостимулирующий препарат – амфетамин, про который ему говорили, что это “сделает его сильным и храбрым воином”.

По свидетельствам очевидцев, из детей получаются отличные солдаты. Они храбрые и послушные, не задают вопросов, их легко подавить, легко наказать. А некоторые даже воспринимают войну как игру. В последние годы с появлением лёгкого и простого употреблении оружия детей стали использовать в составе ударных войск. Практически везде, где ведутся сейчас войны, детей насильно забирают в армию, и они быстро обучаются чистить и заряжать оружие, увёртываться от пуль, мародёрствовать, ползать по-пластунски, брать заложников и убивать врагов. В Камбодже дети участвуют в вооружённых конфликтах с 1953 года, когда в стране была свергнута монархия. То есть там уже сорок лет подряд у детей крадут детство.