Таким образом, массовый предприниматель, эволюционно воспитанный в рыночной экономике за 300 лет ее развития (европейский и североамериканский регионы) или искусственно инкубированный в XX в. в хозяйственные системы других регионов, – это главный субъект инновационной экономики, который обеспечивает ее функционирование и развитие. А все остальное – наука, государственные органы, правовые, финансовые, торговые институты и т.д. – это своеобразная «сфера обслуживания» предпринимателя и среда его существования. Если предпринимателя нет или он не активен, все названные институты самостоятельно инновационную экономику не сформируют. Максимум, что они могут, – это поддерживать существующий индустриальный уклад, да и то со все большими усилиями. Только около 10% отечественных промышленных предприятий отчитываются о проведении инновационной деятельности (в ЕС этот показатель колеблется в пределах 65–75%). Менее 1% зарегистрированных в Украине объектов интеллектуальной собственности реализовывается на практике (в Финляндии – 30%). В Украине доход от продажи лицензий в пересчете на 1 чел. составляет около 1 дол. в год (в России – 10 дол., в США – более 150 дол.). О чем говорят эти и другие похожие показатели? На что указывают слова о «незаинтересованности производства в освоении новых технологий», которые звучат из года в год? Об отсутствии государственной поддержки инноваторов? О неэффективности инновационных законов?
Вывод один: мы не имеем сколько-нибудь работоспособной системы коммерциализации знаний, системы, основными субъектами которой, опять-таки, являются предприниматели. Таким образом, вполне очевидно, что построить действенную систему коммерциализации можно, когда имеется критическая масса таких предпринимателей, которые способны сформулировать запрос на такую систему и необходимые условия для его удовлетворения. И только тогда можно будет ожидать развития дееспособной инновационной инфраструктуры и появления осмысленного инновационного законодательства. А пока в стране не будет реального спроса на такое законодательство и на профессиональные услуги в инновационной сфере, не будет и качественного предложения. И поэтому наши базовые инновационные законы («Об инновационной деятельности», «О приоритетных направлениях инновационной деятельности в Украине», «О государственном регулировании деятельности в сфере трансфера технологий») инновационную активность рыночных субъектов никак не стимулируют, более того, существенно ее ограничивают, особенно для малого инновационного бизнеса. Получить льготы, которые предусмотрены законом для исполнителей инновационных проектов, практически невозможно. Процедуры государственной регистрации бессмысленны с позиции инновационного стимулирования, но очень привлекательны для структур, которые хорошо научились взимать ренту с регуляторных и контрольных функций. Чего только стоит терминология Закона Украины «Об инновационной деятельности»! Оказывается, что наши бизнес-инкубаторы, технопарки и технополисы (кто и где видел последние?) – это инновационные предприятия, то есть хозяйствующие субъекты, ориентированные на прибыль. А во всем мире подобные структуры существуют как неприбыльные организации, чья функция – обеспечивать качественными услугами своих клиентов, инновационные предприятия, обеспечивая тем самым прибыльность последних!
Как же в действительности обстоят дела с отечественными предпринимателями? Кто они, сколько их, как они себя чувствуют? Вопросы интересные еще и потому, что ответа на них нет. Ни в министерствах, ни в НАН Украины такие данные не собирают и этот феномен не изучают, во всяком случае, в открытой печати ни разу ничего подобного не встречалось. Только из самых общих соображений можно считать, что доля предпринимателей-новаторов среди отечественных бизнесменов невелика, а из существующих большинство заняты не в передовых отраслях, а в традиционных: торговле, строительстве, финансах, пищевой индустрии, услугах связи и т.д. Почему так происходит? Почему мы никак не станем страной «эдисонов» при достаточно высокой обеспеченности «кулибиными»? Ответим максимально кратко, поскольку подробный анализ этого феномена может далеко увести нас от темы работы.
Во-первых, потому, что в силу исторических причин наша страна (ее территория) несколько столетий существовала и развивалась в условиях, когда личные права и свободы были существенно урезаны по сравнению с Европой. В результате мы в большинстве своем менее самодостаточны и самодеятельны, то есть менее инициативны, чем европейцы. Во-вторых, все еще продолжают оказывать влияние длительный социалистический опыт и принципиальная неэкономичность существовавшей тогда хозяйственной системы. И наконец, у нас, как и в большинстве постсоветских стран, в условиях продолжающегося переходного периода существует достаточно возможностей для ведения прибыльного бизнеса с низкими рисками и без использования предпринимательских стратегий и инструментов. Технологический, наукоемкий бизнес в Украине особого интереса ни у отечественных, ни у зарубежных инвесторов сегодня не вызывает. До тех пор, пока по уровню производительности труда в традиционных отраслях мы будем заметно отставать от средних показателей стран ОЭСР, будет сохраняться ситуация, когда простое заимствование стандартной западной технологии будет гарантировать заметное увеличение эффективности производства (при наличии достаточно емкого внутреннего рынка). Конечно, прибыльность бизнеса в современных отраслях на данный момент заметно выше, чем в традиционных, но и риски там более высокие. Поэтому ожидать притока инвестиций в такие отрасли не приходится – качество наших рыночных институтов (хозяйственное законодательство в целом и практика его применения в частности, страховые институты, состояние фондового рынка, наконец – культура предпринимательства) не позволяет это делать. Таким образом, выходит, что современную инновационную систему рынок у нас еще не «заказывает», поскольку в ней нет особой нужды. А государство, которому в таком случае следует все это инициировать и продвигать, действует не на стратегическом направлении (развитие конкурентной среды и стимулирование предпринимателей), а на смежных, да и там весьма неэффективно. К слову, хорошим подтверждением того, что необходимость в том или ином правовом регулировании реально возникает «из жизни», а не из нашего представления о нем, может служить принятый еще в 2001 г. Закон Украины «Об институтах совместного инвестирования», которым предусмотрены стимулирующие меры для создания паевых инвестиционных фондов, в том числе и венчурных, специализирующихся на финансировании рисковых инновационных проектов. Практика применения этого закона убедительно показала: он хорошо работает в низкорисковом бизнесе (например, в строительстве), но практически не работает в наукоемкой сфере, хотя почти все необходимые для этого возможности в нем заложены. Таким образом, проблема – не в отсутствии закона, а в отсутствии субъектов рискового технологического бизнеса.
А как многообещающе все представлялось в начале 90-х! Тогда в стране массово создавались научно-технические кооперативы и малые технологические предприятия, инициаторами которых в большинстве случаев становились ученые и инженеры, оказавшиеся практически без работы в связи с повальным сокращением финансирования НИОКР. Как только были приняты законы о научно-технических кооперативах и позднее о хозяйственных товариществах, практически все крупные НИИ страны буквально сразу обросли малыми компаниями-спутниками, которые начали от имени материнских структур с энтузиазмом продвигать на рынок, в том числе зарубежный, новые технологии, материалы и изделия. В то время деятельность этих компаний имела безусловно позитивные моменты: отчасти была смягчена проблема финансирования больших институтов, сократился массовый отток из науки инициативных специалистов, многие ученые и инженеры приобрели определенный опыт ведения технологического бизнеса; потребность в инновационной инфраструктуре, которая возникла в тот период, положила начало процессам ее формирования. К сожалению, государство не уделяло внимания проблемам малого наукоемкого бизнеса, а большие институты-родители существенно помочь ему не могли, поскольку сами бедствовали. Одним из немногих источников финансовой и технической помощи этим первым предпринимателям были иностранные фонды и программы, созданные для поддержки рыночных реформ в постсоветских странах. Но это была точечная, а не массовая поддержка, которая могла позволить некоторое время оставаться на плаву, но не обеспечивала развития всего направления малого предпринимательства.
В условиях правовой, организационной и кадровой необеспеченности почти стихийного предпринимательского бума быстро проявились и его негативные последствия. Многие НИИ и КБ понесли колоссальные убытки из-за неумения контролировать процессы технологического трансфера и определять реальную стоимость реализованных технологий. Достаточно часто возникали конфликты относительно прав собственности на результаты разработок. Как следствие, отношение к малым предприятиям в научной среде довольно быстро стало настороженным и даже негативным, что неизбежно привело к сворачиванию масштабов их активности. Спрос на услуги малых технологических фирм, вызванный проблемами и потребностями самой научной сферы, оказался краткосрочным. А отсутствие устойчивого спроса на новые технологии в хозяйственной системе страны не позволило малому технологическому бизнесу окрепнуть и превратиться в действующего субъекта рыночной экономики. Исследования, проведенные несколько лет назад, показали, что малый бизнес в Украине в основном занят в разных видах торговли (более 30%), в операциях с недвижимостью и сфере услуг юридическим лицам (11%), а также в строительстве (12,6%). Количество малых предприятий, задействованных в научно-технической сфере, оценивают приблизительно в 1500 единиц со средним числом занятых 5–7 чел., что, конечно же, не оказывает сколько-нибудь заметного влияния на инновационные процессы в стране.