до 100 километров в час, и разогнавшись, порой выскакивает из воды
прямо на палубу судов. Белуги, помимо большого веса, отличаются ещё и
долголетием, живут они 70 - 80 лет, правда, по сравнению со щукой,
живущей до 200 лет, и морской Черноморской черепахой, живущей 500 лет,
век белуги невелик. Экземпляр белуги в возрасте 50 лет и длиной 4 метра
экспонируется в музее Ростова, эта белуга зашла метать икру прямо в
порт Ростов/Дон прямиком из Чёрного моря, и попалась на удочку рыбаку.
Разумный авантюризм помогает жить мне и всем читающим этот мой текст.
Прежде всего, что такое "авантюра" и кого можно назвать "авнтюристом"?
В широкой ассоциативности термина совершенно рассеялся его более или
менее точный смысл. Необходимо отличать "авантюриста" от человека,
обладающего " авантюрной жилкой", "любовью к авантюре" и т.п.
Авантюристами в середине и конце семнадцатого века называли пиратских
капитанов, плавающих на свой страх и риск, флибустьеров (членов
"берегового братства"), не связанных тайным или явным контрактом со
"спецслужбами" крупных держав, а также искателей приключений, активных
как в добрых, так и в дурных делах. В более чем относительных пределах
нашего взгляда на историю всегда существовали вечные профессии и вечные
призвания. Гончар, плотник, портной. Вор, шут, соглядатай. Авантюризм -
одно из вечных призваний. Наметим хотя бы приблизительную сферу этого
призвания и начнем со следующей декларации: вряд ли найдется реальный
индивид либо литературный герой, в глазах которого хоть раз в год не
сверкнула "авантюра". Можно даже у господина Обломова найти минимум три
авантюрные черточки. И теперь подойдем к проблеме иначе: можно ли
назвать авантюристами принца Родольфо ("Парижские тайны" Эжена Сю),
д'Артаньяна, Шерлока Холмса? Нет, нет и нет! Можно лишь отметить
высокий коэффициент авантюризма в характере и поведении этих героев, но
нельзя классифицировать их как авантюристов. Следовательно, авантюристы
- люди бесчестные и беспринципные? В известном смысле слова да, если,
стряхнув на минуту гипноз фанатического морализма, признать крайнюю
неопределенность абстрактно трактуемых понятий "чести" и "принципа".
Честь, долг, совесть и принципы отличают людей, связанных: 1) с другими
людьми, группами, организациями; 2) с той или иной генеалогией,
классом, сословием; 3) с мифически-религиозным ритуалом. Идеальный
авантюрист - человек неопределенных занятий, убеждений, целей. Его
экзистенция до крайности динамична. Реально можно говорить о степени
приближенности к психологической схеме. Итак, мы должны ограничить
"авантюрный роман" от романа об авантюристе: герой авантюрных
повествований - преступник, сыщик, благородный шериф, инициатор опасной
экспедиции, апологет добра и зла, шпион, искатель сокровищ - не
является авантюрмстом в собственном смысле слова. Авантюрист свободен
от всего и свободен для всего. Здесь парадокс свободы вообще и
авантюризма в частности. Благородные герои, великолепные злодеи,
великие путешественники действуют как правило, под влиянием
спровоцированного стимула,таковым может явиться любовь, дружба,
ненависть, жажда мести, магнетизм цели, секс. Авторитеты, идеалы,
иллюзии контролируют и направляют действия большинства людей, уничтожая
любую вспышку свободной воли. Разумеется, авантюрист "тоже человек" и
вполне может испытывать давление авторитета, зависимость от любимого
ребёнка, страсть к деньгам и пр., и пр. Способен ли он в любой момент
избавиться от такой зависимости? Безусловно. Итак: художник созерцает,
ученый анализирует, авантюрист наблюдает. Наблюдательность можно
назвать незаинтересованным визуальным вниманием. Наблюдатель никогда не
спрашивает, "что это?", а просто зопоминает, "как это функционирует,
действует, живет, умирает..." Далее: поскольку авнтюристу в силу его
опасной и беспокойной жизни часто случается играть роль аутсайдера,
отщепенца ,бандита или заключеного, он приобретает много курьезных,
полезных и весьма секретных познаний. Комментировать психологию,
жизненный путь примечательного авантюриста можно сколь угодно долго.
Спорность этого утверждения об исключительности и редкости индивида,
которого с полным правом можно назвать авантюристом, очевидна. Но тем
не менее я резко против общепринятой манеры называть этим именем
шулеров, проходимцев, шарлатанов, гангстеров, темных финансовых дельцов.
Да, человек ищет, где лучше. И это "лучше" можно понимать и в
меркантильном смысле. Но как хочется видеть за переменой мест мотивы
если не высокие, то хотя бы чистые!.. Романтика в наш рациональный век
не в чести. Отсюда - меньшая популярность романтических гимнов, чем
пародий на них: "А я еду, а я еду за деньгами, за деньгами, не за
запахом тайги..." Чем дискредитировали себя романтики? В чем они они
провинились, если по нынешнему Северу ходит вот такая сентенция: "На
Север едут за деньгами, за работой и за романтикой. Кто приехал из-за
денег - остается из-за работы; кто приехал из-за работы - остается
из-за романтики; кто приехал из-за романтики - уезжает"... Почему от
одних она ушла вместе с детством, которое не может не волноваться
силуэтом полушарий на стене, вокзальным запахом шпал и стоящими на
рейде судами, а другие и на склоне лет одарены, либо наделены, либо
даже страдают далью? Что влечет людей к борьбе с пространством и его
стихиями, к тревожной жизни этих стихий? В ХIII веке "Королевское
зерцало" при описании северных стран научало норвежского принца:
"Хочешь ты знать что ищут люди в этой стране и почему они туда
отправляются, несмотря на большую опасность для жизни, знай же, что три
свойства человеческой натуры побуждают их к тому. Во-первых,
соревнование и склонность к известности, ибо человеку свойственно
устремляться туда, где грозит большая опасность, благодаря чему можно
приобрести известность; во-вторых, любознательность, ибо также
свойством человеческой натуры является стремление видеть и знать те
местности, о которых ему рассказывали; в-третьих, человеку свойственно
любостяжание, ибо люди постоянно жаждут денег и добра и идут туда, где
по слухам, можно иметь прибыль, несмотря на грозящую большую
опасность". Эта цитата наверняка не первая и не последняя попытка
ответа на вечное "зачем?", на вечный вопрос о природе терзающего души
странников таинственного, непостижимого Зова. Джека Лондона и его
героев влечет в Белое Безмолвие "трубный глас Севера". У его Таруоттера
"ноги так и зудят, а мозг сверлит всегдашняя бредовая идея". У
полярника Кремера в крови "постоянный полярный зуд". О людском
"неудержимом стремлении к уходящим в бесконечность вершинам" пишет
Стефан Цвейг. В.Волович цитирует древних: "В неведомом таится манящая
сила" - и делает выводы из богатого личного опыта: "Человек по натуре
своей искатель и исследователь... Жажда познания, стремление в тайны
неведомого влечет его в путь с неодолимой силой...Человек по натуре
своей романтик. В нем вечным пламенем горит страсть к
самоутверждению..." Пьер Маньян, покорявший арктические пустыни
парусами своего снежного буера, считает, что "зов далей - это ответ на
преследующую каждого из нас мысль о смерти", желание великими
свершениями заслужить толику бессмертии в памяти человечества. Биограф
исследователя океанских глубин Жоржа Уо отмечает его повиновение
"какому-то таинственному зову" к приключениям и удовлетворению жажды
знаний. Сам Уо ощущает в себе "некий инстинкт, страсть к исследованию".
Для одного геолога, ставшего писателем, этот Зов тождественен призывам,
голосам дороги: "Эти звуки приходят к нам как напоминание о
пространствах, о наших пращурах: бродячих охотниках и собирателях, о
предках кочевниках, которые ногами открывали неизученную планету...
Никогда не придет время, когда человек будет равнодушен к сигналам
дороги: гудкам, стартовым командам, реву оживших двигателей, как раньше
он не был равнодушен к ржанию коней, стуку копыт и колес, сиплому крику
караванных верблюдов". Кто знает, но, может быть, именно изучение
природы Зова странствий и является главной целью жизни интересного
человека. Ведь мир странствий велик, ибо странствовать можно и телом, и
душой, можно на затерянном в океане плоту, а можно - за письменным
столом, за мольбертом, над черновой партитурой.Ведь мы это Восток-Азия.
Запад есть запад, восток есть восток, не встретиться им никогда.
Лишь у подножья Престола Божья в день страшного суда. Эти строки,
принадлежащие великому английскому писателю Редьярду Киплингу, и по сей
день привлекают внимание. Одни соглашаются с Киплингом, говоря, что
Востоку и Западу действительно не понять друг друга. Другие, наоборот,
протестуют, указывая на то, что Восток европеизируется, а Запад
проявляет все больший интерес к традициям востока ( философии,
искусствам, медицине). Под Восточной цивилизацией подразумевается у
меня здесь прежде всего мой Северный Кавказ, который немножко и Азия.
На протяжении гигантского временного промежутка: с середины 2
тысячелетия до н.э. - по 17 век н.э. - 3000 лет. За это время на Западе
успели одна за другой смениться несколько цивилизаций. На нас ужасно
огромное влияние оказало татаро-монгольское иго. В устойчивости
Восточной цивилизации и состоит первая особенность моего Краснодарского
Востока. Запад движется вперед как бы рывками. И каждый рывок
(Античность, Средневековье и т.д.) сопровождается крушением старой