Авторы кодекса писали: «Мы произвели, если можно так выразиться, примирение между писаным правом и обычаем во всех случаях, когда нам оказывалось возможным примирить их определения или согласовать друг с другом, не нанося удара общему делу. Полезно сохранять привычное, если оно не является дурным».
Римское право оказало особенное влияние на самую структуру Кодекса (заимствованную у «Институций»), на области вещного и обязательственного права. Семейное и наследственное право Кодекса претерпело влияние обычного права (особенно «Кутюмов г. Парижа»). В том, что касается личных прав (формальное равенство), Кодекс держался, как легко понять, революционного законодательства.
Несмотря на разнообразие своих источников, Кодекс Наполеона становится образцовым сводом законов буржуазного общества, примером для подражания. Много способствовали его славе язык, точный и ясный («норма французского языка», по выражению Флобера), совершенная юридическая терминология и техника.
Стоя выше всех существовавших в его время кодексов, уже благодаря одному тому, что он признавал в принципе равенство граждан, Кодекс Наполеона сделался сводом законов, легшим в основу кодификаций гражданского права всех частей света.
Распространению Кодекса много способствовали завоевательные войны, которые вела Франция при Наполеоне. В 1804 году кодекс вводится в Бельгии и Пьемонте; в 1806 году - в Баварии и Лукке; в 1808-м – в Вестфалии и Голландии; в 1809-м – на Сицилии; в 1810-м – в Бадене (Германия) и Польше. Он оказывает сильнейшее влияние на гражданское законодательство в Латинской Америке, Румынии, Греции, Швейцарии и т.д.
Наполеон говорил впоследствии, что ставит введение и распространение Кодекса выше своих «сорока побед».
В то же время необходимо заметить (в опровержение распространенного заблуждения), что сам Наполеон не принимал участия в составлении Кодекса. Хотя, как он это обыкновенно делал со всеми своими служащими, активно подстегивал работу комиссии. Несколько раз Наполеон председательствовал на заседаниях Государственного совета, обсуждавшего готовый проект. Случалось, что он поражал видавших виды юристов своей способностью схватывать сложные проблемы цивилистики, выражать ясной формулой трудный предмет.
3.2. ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ПРАВО.
Право собственности определяется в Кодексе Наполеона следующим образом: «Собственность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом с тем, чтобы пользование не являлось таким, которое запрещено законом и регламентом».
Как легко видеть, Кодекс не говорит о «частной собственности», но только о «собственности» вообще. Законодатель не различает (в том, что касается общих определений права) право собственности на завод (на средства производства вообще) и, например, одежду, домашний скарб. С точки зрения Кодекса, все собственники.
Под пользованием имеется в виду извлечение приносимых вещью плодов. «Распоряжение» прибавляет к этому право определять судьбу вещи: право продать ее, заложить, подарить, уничтожить и пр.
Словами «наиболее абсолютным образом» Кодекс подчеркивает наименьшую степень зависимости от чужого, постороннего влияния (совершенно «неограниченного» права собственности в принципе нет: интересы собственников сталкиваются, и право старается развести их как можно дальше один от другого).
Наконец, в известных случаях может выступить наружу интерес всего класса собственников – интерес государства. Отсюда упоминание о «законе и регламенте».
Отчуждение собственности разрешается не иначе как «по причине общественной пользы». При этом сам собственник имеет право на «справедливое и предварительное вознаграждение».
Кодекс Наполеона делит всю совокупность «вещей» на две части: вещи движимые и вещи недвижимые. Несомненное преобладание отдается последним и раньше всего земельной собственности.
Собственнику земельного участка было отдано – и притом по трезвому расчету – и то, что находилось под почвой (на любой глубине), и то, что простиралось над ней (воздушное пространство.
Во всем этом был заключен определенный смысл. Право собственности на воздушное пространство служило, например, основанием к тому, чтобы насаждать деревья и возводить на участке сооружения. Право собственности на недра земли, на ископаемые не нуждается в комментариях.
В исключение из общего правила Кодекс разрешил продавцу недвижимости расторгнуть договор продажи, если оказывалось, что им недополучено 7/12 действительной стоимости вещи.
Не имеет большого значения, говорил Наполеон, как то или другое лицо распоряжается несколькими бриллиантами или картинами, но судьба территориальной собственности не может быть безразлична для общества.
Установленные Кодексом ограничения права собственности касались только таких действий собственника, которые затрагивали интересы других. Запрещалось, например, возводить сооружения, которые могли бы нанести ущерб соседу.
К таким сооружениям может быть причислена плотина, если по причине ее устройства остановилась мельница на нижележащем участке.
Очень скоро оказалось, что в первоначальный текст статьи о праве земельной собственности должны быть внесены существенные коррективы. В 1810 году издается закон, согласно которому земельные недра могли разрабатываться не иначе как по специальному разрешению правительства (концессии). Собственник земельного участка оказался лишенным прав на то, что «находится внизу». Сделано это было к несомненной выгоде капиталистических предприятий, не желавших терпеть спекулятивного взвинчивания цен на землю, как только в ней обнаруживались уголь или металлы.
К выгоде той части капиталистов, чья собственность заключена главным образом в движимостях (акции, товары, ценные металлы и пр.), Кодекс Наполеона установил следующее, ставшее классическим, правило: добросовестный владелец вещи считается ее собственником, если владение публично и недвусмысленно.
Никакого другого основания для защиты такого рода владения не требуется. Если найдется лицо, которое пожелает его оспорить со ссылкой на недобросовестность, то именно оно, это лицо, должно недобросовестность доказывать, ибо презюмируется правило – «добросовестность всегда предполагается».
Предоставляя земельной собственности преимущественную защиту, Наполеон упрочил и урегулировал условия, при которых крестьяне могли пользоваться землей, доставшейся им в результате революции. Крестьяне зато отдавали ему своих сыновей и, несмотря на все разочарования, перенесли свою преданность императору на его ничтожного племянника.
Допуская образование товариществ с неограниченной личной ответственностью участников по всем их долгам и обязательствам (в особенности так называемых полных товариществ), французское законодательство (особенно торговый кодекс 1807 года) проявляло недоверие к акционерным компаниям.
Соответственно с тем Кодекс Наполеона не знает понятия «юридического лица», то есть такого рода предприятия или организации, которые, будучи объединением определенного числа физических лиц, обладают имуществом, управляются и выступают во вне (в том числе, в суде) через представителя (которым может быть любое уполномоченное лицо, в том числе платный служащий).
Сказались подозрения, навеянные воспоминаниями о знаменитых аферах XVII-XVIII вв., но еще больше неразвитость капиталистических отношений. Ни Наполеон, ни его сотрудники, при всей их талантливости, не могли разглядеть в акционерной компании основную форму крупного капиталистического предприятия будущего времени.
В центре обязательственных отношений, урегулированных Кодексом Наполеона, находится договор. Он определяется как соглашение, посредством которого лицо или лица обязываются по отношению к другому или другим что-либо дать (например, при купле-продаже), что-либо сделать (например, при найме рабочей силы) или не делать чего-либо (воздержание от невыгодных другой стороне действий, например от выпуска конкурирующей на рынке продукции).
Главным условием действительности всякого соглашения признается «согласие стороны, которая обязывается». Согласия нет, если оно было результатом заблуждения, если оно исторгнуто силой или обманом.
На этом основании конструируется принцип «свободы договора», основополагающий для буржуазного права, особенно в первый период его существования.
Запрещая физическое насилие, законодатель XIX века игнорирует – и при том сознательно – насилие, которое один класс совершает в отношении другого, насилие экономическое. Рабочий может уйти от предложений одного из нанимателей, отказаться от условий, предлагаемых другими, но он не может уйти от всего класса капиталистов и, в конце концов, примет навязанные ему условия.
Законодатель запрещает обман, но он сознательно игнорирует тот простой факт, что предположенное им равенство сторон в договоре есть (когда дело касается рабочих и предпринимателей) формальное, а значит, ложное равенство.
Основанная на формальном согласии сторон «свобода договора» ложна и во многих других отношениях. Не говоря уже о той стороне дела, что в своей массе договоры в той или иной степени предопределены данным состоянием экономических связей, данным уровнем производства и обмена. В отношениях между самими предпринимателями «свобода договора» представляет собой весьма нередко юридическую фикцию, поскольку существует неравенство богатств, зависимость одного предприятия от другого, борьба за кредит, конкуренция на рынке и пр. Все это, однако, отступает на задний план перед бесправием рабочего, перед циничным навязыванием ему условий труда на основе так называемого свободного соглашения. При всем том свобода договора, будучи крупнейшим завоеванием буржуазных революций, служила еще и той юридической опорой в борьбе рабочего класса, которая позволила ему принудить нанимателя к заключению коллективных договоров, немало послуживших удовлетворению коренных интересов широких слоев трудящихся.