В середине XVII в. центром художественной живописи становится Оружейная палата Московского Кремля, сильно влиявшая на русское искусство в целом. Ее живописцы были мастерами широчайшего диапазона: они выполняли стенные росписи, иконы и миниатюры, раскрашивали мебель и домашнюю утварь, писали царские портреты, оформляли церковные и светские праздники и т. д. И хотя частая смена занятий вырабатывала у мастеров шаблонные приемы, Оружейная палата поддерживала искусство на очень высоком профессиональном уровне. Здесь возникли первые в истории русского искусства специальные трактаты о живописи, написанные Иосифом Владимировым и Симоном Ушаковым, ставившие проблему жизненного правдоподобия иконных изображений. В живописи Ушаков главное внимание уделял светотеневой лепке формы, достигая мягкости переходов, объемности изображения, настойчиво добиваясь впечатления их реальности.
В XVII в. в русском искусстве появился новый для него жанр – портрет. До середины XVII в. авторы портретов еще следуют иконописным принципам, и их работы мало отличаются от икон. Позднее, не без влияния работавших в России иностранцев, в портрете появляются приемы западноевропейской живописи, точно фиксируются черты лица, выявляется объемность фигуры, хотя трактовка одежд остается плоскостной, а изображение в целом – застыло-неподвиж-ным.
Стенопись ярославских и костромских иконописцев, работавших также в Москве, Ростове, Романове и Борисоглебской слободе, Вологде, Троице-Сергиевой лавре и других городах, отмечена неисчерпаемой фантазией, интересом окружающей действительности. Мастера умели придать занимательность и декоративность многофигурным, полным динамики многоцветным росписям, покрывающим стены и своды храмов живописным ковром. Ряд сцен слагается в повествовательные циклы со множеством тонко подмеченных бытовых деталей и с мотивами реальных пейзажей. Эти росписи, так же как иконы в ярославской церкви Ильи Пророка и несколько превосходных икон Семена Колмогородца, пронизаны оптимистическим мироощущением людей, еще робко, но радостно открывающих красоту земной жизни.
Искусство XVII в., преимущественно повествовательное и декоративное, стремилось к литературности и внешней выразительности, достигавшейся часто за счет весьма свободного истолкования иконографических сцен и насыщения их бытовыми деталями. Это, а также постоянный интерес художников к портрету и к изображению реальных построек и пейзажа подготовили русское искусство к переходу на путь светского развития. Этот переход был невозможен, однако, без решительного освобождения искусства от влияния церкви, без внедрения в культуру светского начала, которое несли с собой реформы Петра I.
Скульптура занимала особое место в художественной жизни русского средневековья. Официальная церковь относилась к ней отрицательно как к пережитку идолопоклонства, но не могла не считаться с ее популярностью в народной среде. В те моменты истории, когда объединение всех сил народа было особенно важно, скульптура получала доступ в храм, служа действенным проводником актуальных идей. Поэтому в ней преобладают сюжеты, которые в народном сознании связывались с героическим или высоким нравственно-эстетическим началом.
Обычно изваяния выполнялись в дереве, хотя известны отдельные произведения в металле: автопортрет мастера Аврама на трофейных бронзовых вратах Софии Новгородской, собранных им на рубеже XII – XIV вв.; серебряная фигура царевича Дмитрия работы Гаврилы Овдокимова «с товарищами». Встречается и скульптура в камне: «Георгий» В. Д. Ермолина, большие памятные кресты с рельефами. Как правило, деревянная скульптура была полихромной. Локальная роспись темперными красками сближала ее с иконой. Эта близость усугублялась тем, что рельефы не выступали за плоскость обрамляющей изображение нетронутой кромки доски, а уплощенные фигуры, рассчитанные на строго фронтальное восприятие, помещались в киотах с цветным фоном, плотность цвета и весомость объема, подкрепляя друг друга, создают особую интенсивность декоративного звучания скульптуры. Фигуры, развернутые на плоскости, сохраняют цельность и мощь округлого блока дерева. Неглубокие геометризованные порезки, обозначающие одежды и доспехи, подчеркивают монументальность объема и непроницаемую твердость массы, по контрасту с которой тонко моделированные черты лица приобретают повышенную одухотворенность, выявляя внутреннюю жизнь, сконцентрированную в величественных, застывших фигурах. Как и в живописи, в скульптуре возвышенная идея выражалась ритмом, пропорциями, силуэтом замкнутых композиций, наделяя телесный облик святых напряженной духовностью, лишенной индивидуальных черт.
В течении XIV - XVII вв. скульптура проделала в общих чертах ту же эволюцию, что и живопись, от лапидарной, обобщенной трактовки статических фигур к большей повествовательности и свободе в передаче движения. Не связанные непосредственно с византийской традицией, скульптура была свободнее в воплощении местного понимания идеалов нравственной красоты и силы. В отдельных местных школах ощущаются отзвуки дохристианских традиций. Эти традиции, хотя и вызывали решительные меры со стороны церкви по их искоренению, нашли свое прямое развитие в народной скульптуре XVIII – XIX вв.
8. БЫТ
Быт жителей Руси, России отличался устойчивостью. Но отнюдь не затхлым консерватизмом, вековечным застоем, как иногда изображалось в литературе. Русская деревянная изба, к примеру, столетиями не меняла облик, сохраняла свои конструктивные и функциональные черты, особенности. Это говорит о том, что исстари обитатели Восточной Европы нашли наилучшее их сочетание в тех природных, в частности климатических условиях, в которых они проживали. То же можно сказать о многих приспособлениях, предметах домашнего обихода наших предков.
Подавляющее большинство жилищ той поры — полуземляночные и наземные (срубные, стоявшие на земле) избы Полы в них — земляные или деревянные. Часто имелись подклети — нижние помещения для скота, вещей. В таком случае саму избу, стоявшую над подклетью, наверху (на горе), именовали горницей; горницу с «красными» окнами, которые пропускали много света, — светлицей. Наконец, у наиболее зажиточных людей, у знати имелся третий ярус — терем. Естественно, размеры избы, резьба на нем и проч зависели от положения хозяина — бедняка или богатея.
Некоторые люди, из особо знатных, имели дома из не скольких срубов, с переходами, лестницами, крылечками, резными украшениями. Такие постройки, прежде всего у князей и бояр, напоминали дворцы большего или меньшего размера. Разной была и обстановка в доме. У тех, кто победней, деревянные столы, скамьи, лавки вдоль стен. У богатых те же предметы, еще табуретки, покрытые красивой резьбой, живописью; на них — подушки, валики; к ногам ставили маленькие скамеечки. Освещали избы лучинами, которые вставлялись в печную расщелину или металлический светец. У зажиточных завелись сальные свечи с подсвечниками, деревянными или металлическими, которые стояли на столах. Иногда встречались серебряные «шандалы», те же подсвечники, или светильники с растительным маслом.
Князья, бояре, купцы ходили в длинных, до пят, одеждах с вышивками и драгоценными каменьями; бедняки — в простых рубашках с поясом, коротких одеждах — из домотканого сукна, беленого холста. Зимой простонародье носило медвежьи шубы («нетуть беды ходити хотя и в медведине», по словам Нифонта, новгородского епископа); его обувь — лапти из лыка. У богатых — шубы из дорогих мехов, кожухи, опашни, однорядки для мужчин; те же шубы и опашни, а также кортели, летники, телогреи — для женщин; все это - из иноземных атласа, бархата, камки, сукна; украшались они соболями, каменьями, жемчугом. К богатым одеждам питали склонность и монахи. В одном духовном завещании (1479) говорилось об их «неправедном житии», запрещалось «ни немецкого платиа носити, ни с пухом шуб носити».
Митрополит Даниил (первая половина XVI в.) укоряет молодых вельмож, которые коротко стригут волосы, бреют или выщипывают усы и бороду, красят щеки и губы, как женщины, и тем нарушают обычаи русской старины. То же — с одеждой и обувью, чересчур, на его взгляд, роскошными и к тому же неудобными (от красных сапог, очень тесных, этим щеголям приходится «великую нужду терпети»). Под одежду они подкладывают деревяшки, чтобы казаться выше ростом. А женщины сверх меры белят и красят лицо, «чернят глаза»; брови выщипывают или наклеивают другие, «выспрь (вверх.—Авт.) возводяще»; голове под убрусом придают (расположив соответствующим образом волосы) круглую форму.
Посуда бедняков - из дерева (бочка, кадь, ведро, корыто, ночва - лоток, чум - ковш, кош - корзина, чашка, ложка), глины (горшок, черпачок, корчага - большой сосуд); кое-что, но немногое - из железа и меди (котлы для варки еды, кипячения воды). У богатых — те же предметы, но больше — металлических, вплоть до (у князей, бояр) золотых и серебряных; к тому же разнообразнее (кроме названных, — кубки, братины, чарки, солонки, достаканы, уксусницы, перечницы, горчичницы; для винного пития — турьи рога в серебре).
Простой люд ел преимущественно ржаной хлеб, богатые — из пшеницы. Вкушали просо (пшено), горох, овес (из них делали каши, кисели); из овощей — капусту, репу, морковь, огурцы, редьку, свеклу, лук, чеснок и др. Мясо больше было на столах богачей; у бедняков — рыба. Употреблялись молочные продукты, растительное и животное масло. Соль была дорогой.
Дома изготовляли напитки — хлебный квас, пиво, мед. Как сладкое, «на заедки» употребляли яблоки, груши, вишни, сливы, смородину, лесные орехи.
Богачи, вельможи питались более разнообразно и обильно. К тому, что названо выше, можно добавить дичь, редкую в рационе бедняков; это — журавли, гуси, перепела, лебеди. В числе посуды великих князей московских упоминаются «лебединые», «гусиные» блюда. Тот же митрополит Даниил пишет о «многоразличных трапезах», «сладких снядях» у богатых людей, «хитрости» (мастерстве) их поваров. На пирах, помимо своих напитков, богачи смаковали вина «заморские».