Не успели на местах обсудить закрытое письмо ЦК и выявить очередную «порцию» «врагов народа», как из центра подоспел новый сигнал: в августе в Москве был проведён процесс по делу так называемого «антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра». Всех 16 подсудимых – среди них Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева, Тер Ваганяна, Смирнова – приговорили к расстрелу за проведение мифической антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности, причастность к убийству и подготовку ликвидации других руководителей страны. Суд этот сопровождался мощной пропагандистской кампанией, проведением многочисленных митингов, собраний, на которых принимались резолюции в поддержку расстрела, произносились клятвы верности вождю и яростные, награни нецензурности, проклятия «бешеным собакам» - троцкистам и зиновьевцам. По стране прокатилась волна новых арестов.
29 сентября по требованию Сталина послушное ЦК ВКП(б) приняло постановление «об отношении к контрреволюционным тороцкистско – зиновьевским элементам», под которым Сталин поставил свою подпись. В постановлении говорилось: «до последнего времени ЦК ВКП(б) рассматривал троцкистско – зиновьвских мерзавцев как передовой политический и организационный отряд международной буржуазии. Последние факты говорят, что эти господа скатились ещё больше вниз, и их приходится теперь рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в Европе. В связи с этим необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено, и не только подследственных, дела которых ещё не закончены, но и тех, которые были раньше высланы».1 Так был дан сигнал к тотальному уничтожению бывших оппозиционеров, подобно тому, как в недалёком прошлом ставились задачи неугодных власти классов. Новая установка означала: каждый, в чьей биографии когда-нибудь было хоть малейшее «пятнышко» мог без труда попасть в разряд «врагов народа».
Сталин упрямо, шаг за шагом, вёл дело к «большой чистке». Ему уже было недостаточно крови бывших политических оппонентов и абсолютной послушности, напуганных расстрелами оппозиционеров ЦК. Молох репрессий затягивал всё новые и новые слои общества, террор избирательного превращался во всеобщий.
И ещё одно обстоятельства совершенно очевидно стимулировало сталинскую репрессивную политику: советская экономика, чем раньше, тем больше развивалась, опираясь на использование «дешёвой» рабочей силы заключённых. К концу первой пятилетки помимо строительства Беломорско-Балтийского канала, превращенного в один из символов индустриальных преобразований, в ведение ОГПУ передали строительства канала Волга-Москва и Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, освоение районов Ухты и Печоры, заготовку дров для Ленинграда и Москвы.
Тогда же началось функционирование одного из самых значительных хозяйственных подразделений ОГПУ – НКВД – известного треста «Дальстрой». За несколько лет на далёкой Колыме трудом заключенных было создано большое количество золотодобывающих предприятий, построены дороги, посёлки, организованы совхозы.
Более того, при низкой производительности труда, текучести рабочей силы, лихорадившей советскую индустрию, хозяйственные ведомства охотно использовали заключенных на своих предприятиях. Исправительно-трудовые колонии существовали на многих объектах, не принадлежавших ОГПУ-НКВД. Эти люди трудились в самых тяжёлых условиях, на самых тяжёлых работах.
В связи с новым ужесточением политического курса в конце 1936-начале 1937 г. властям вновь пришлось столкнуться со случаями проявления человеческой солидарности, сострадания к жертвам произвола. Осознавая, какую угрозу подобные настроения могут представлять для репрессивного курса, государство с удвоенной силой и энергией принялось бороться с «пособниками врагов», наставлять граждан в духе жесткой непримиримости. Несмотря на многолетние усилия в воспитании ненависти и полного безразличия к тем, кто попал в жернова НКВД, в обществе сохранялся заряд сострадания. Перед лицом государственного террора, несмотря на угрозу жестоких наказаний, люди оказывали друг другу помощь. Во многих случаях, руководствуясь не какими-то идейными соображениями, а простыми человеческими чувствами, понимая, что неправедные аресты в любой момент могут задеть каждого. Свидетельства о случаях такой взаимопомощи – не редкость в источниках того времени. Широкое распространение, в частности, получили тогда коллективные ходатайства за арестованных, попытки противопоставить НКВД силу общественности. Как правило, все они заканчивались плачевно.
Волны сталинских репрессий прокатились и по Белоруссии. «Бермановские рвы», раскиданные по всей республике – под Слуцком, Могилёвом, Мозырем, Витебском; Куропаты, известные всему миру как символ кровавого сталинского террора, - всё это скорбные памятники той поры.
Знак беды на небосклоне Белоруссии появился после печальной памяти февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 г., на котором прозвучал призыв к «выкорчёвыванию двурушников и иных враждебных элементов».
И Шарангович, и Червяков, и Голодед, и другие руководители много ездили по республике. Но разве можно выслушать всех? Разве могли люди говорить с ними открыто? После поездки в Мозырь в апреле 1937 г. Червяков сообщал Шаранговичу: «Председатель колхоза им. Ворошилова Ивашкевич 6 декабря 1936 г. во время крестин приказал колхозницам запрячься в повозку, сам сел с бабкой, и колхозницы везли его за 2 километра…». Но об этом факте Червяков узнал не во время поездки в Лельчицкий район, а в кабинете на заседании бюро окружкома…
С людьми обращались хуже, чем со скотом…
Своей высшей точки репрессии достигли летом 1937 г. и почти год держались на таком уровне. За это время на основе сочинённой Маленковым вместе с Ежовым версии о существовании в Белоруссии разветвлённого антисоветского подполья из состава Компартии республики в ходе проверки и обмена партийных документов была исключена половина коммунистов. Приезд в Белоруссию (июль 1937) Маленкова и Яковлева (Эйнштейн) нанёс страшный удар по руководящим кадрам республики.
По данным 4-го секретно- политического отдела УГБ НКВД БССР, на 1 июня 19338 г. в итоге «разгрома антисоветского подполья в БССР» за 2 года было арестовано 2570 «участников объединённого антисоветского подполья, из них троцкистов и зиновьевцев – 376, правых – 177, национал – фашистов – 138, эсеров – 585, бундовцев – 198, меньшевиков – 7, сионистов – 27, церковников и сектантов – 1015, клерикалов - 57».
Сейчас много разговоров идёт вокруг количества репрессированных. Называются разные числа. В Белоруссии эти цифры колеблются от полмиллиона до 1,8 миллиона. Историкам ещё предстоит уточнить эту страшную цифру.
Глава 5.Общественно-политическая борьба в БССР (1937-1938 гг.)
ХVI съезд КП (б) Б состоялся в июне 1937 года.
Прозвучавшая в докладе, в выступлениях критика в адрес А.Г.Червякова приблизила трагическую развязку. Буквально лавину несправедливых, порой абсурдных, обвинений пришлось выслушать председателю ЦИК БССР. Немало было высказываний типа: «Нет места Червякову в партии и на таком ответственном посту, как председатель ЦИК БССР.…Тов. Червяков является идейным вдохновителем и руководителем национал – оппортунистического уклона в КП (б) Б»
Делегатов съезда не удовлетворила «глубина раскаяния Червякова» (хотя в выступлении он говорил исключительно о своих «ошибках»), недаром многие выступавшие признавали его речь «неискренней». Далее последовала смерть Червякова.
Выступая вечером 16 июня с заключительным словом В.Ф. Шарангович несколько раз в связи со смертью Червякова употребил выражение «самоубийство на личной почве». Случайно ли это? И было ли это действительно самоубийством? (В том, что гибель была вызвана отнюдь не «личными обстоятельствами», сомнений нет). Или, как считает кандидат исторических наук В.Д. Якутов, его застрелили во время перерыва в помещении Дома правительства, где проходил съезд? Документы пока не дают оснований утверждать, что Червяков был убит если не по приказу, то с одобрения Сталина и его присных. Расставить все точки над «и» в этой трагедии можно было бы при наличии подлинника (если таковой существовал) предсмертного письма Червякова съезду. Одним словом, вопрос об обстоятельствах смерти А.Г.Червякова пока остаётся открытым.
Тогда же в июле 1937 г., завершая работу, Пленум принял резолюцию. В ней по докладу Яковлева «О решении ЦК ВКП (б) по вопросу о руководстве ЦК КП (б) Б» говорилось: 1. Одобрить целиком и полностью решение ЦК ВКП (б) от 27 июля 1937 г. о руководстве ЦК КП (б) Б. Признать совершенно правильным, что решением ЦК ВКП (б) первый секретарь ЦК КП (б) Б Шарангович, равно как и второй секретарь ЦК КП (б) Б Динискевич и нарком земледелия БССР Низовцев, не только не выполнившие, но и даже не приступившие к выполнению поручения ЦК ВКП (б) о ликвидации последствий вредительства банды польских шпионов, не приступившие к ликвидации совхозов, созданных вредителями на крестьянских землях по приказу польской разведки, а так же не представившие колхозникам принадлежавших им по закону приусадебных участков, - сняты ЦК ВКП (б) с работы и дело о них как о врагах народа передано в НКВД». Пленум предложил всем парторганизациям во главу угла своей работы поставить «быструю ликвидацию последствий вредительства польских шпионов (Голодеда, Шаранговича, Червякова и других)».
Многим оставался извечный, будто народное проклятие, выход: искать правду в столице, писать Сталину. И писали кто что….
ДарагiIосiф Вiсарыёнавiч!
Раскажам табе мы праудзiва былiны
Аб тым, як жылi мы I сталi меччым.
Як мы разагнулi прыгнутыя спiны,
Сагрэтыя чулым прыглядам тваiм…