Министерство образования Республики Беларусь
Средняя школа №94
г. Минска 11 «В» класс
Белов Максим.
Общественно-политическая жизнь
В СССР и БССР(1928-1939)
Научный руководитель:
учитель истории
Рослякова Г.В
Минск 2001 г.
Введение
Глава 1. Два плана индустриализации………………………………………….4
Глава 2. Социально-экономические итоги форсированного развития страны……………………………………………………………………………..7
Глава 3. Общественно-политическая борьба (1932-1934 гг.)………………..10
Глава 4. Постепенное введение страны в «большую чистку»……………….14
Глава 5. Общественно-политическая борьба в БССР (1937-1938 гг.)……….20
Заключение………………………………………………………………………23
Список литературы……………………………………………………………...26
Введение.
В сознании людей всё больше утверждается понимание того, что глубокое проникновение в историю позволяет извлечь уроки для дня сегодняшнего. Общество добивается гарантий необратимости перемен и одну из них справедливо видит в категорическом осуждении преступлений Сталина, созданной при нём модели социально-экономического и политического устройства.
Что же удержало нас сегодня от возвращения от возвращения к «неосталинизму»? Другим стал мир? Верно, но и в этом другом мире время от времени, пусть не всегда (но ведь и Сталин был не навсегда), устанавливаются самые жестокие диктатуры. Другими стали мы? Августовские события 1991г. показали, что это-главное. И в это «другие», несомненно, входит наш страшный исторический опыт, полное разоблачение сталинизма и созданной в 30-50-ые годы системы. История всё же кое-чему нас научила. Неприятие террористических форм государственности, ужас простого человека перед всесилием и беспощадностью карательной машины - самый понятный, эмоциональный, а поэтому сильный аргумент против диктатуры. Конечно, людей, для которых история – лишь разменная монета в политических комбинациях, вряд ли можно в чём-либо убедить. Однако сумятица и историческая малообразованность поразили за долгие годы фальсификацией и умолчанием широкие слои общества. Немалую вину за это несут и историки. Наши знания ещё слишком общи и приблизительны, а поэтому допускают многочисленность трактовок, прямых передержек и откровенных спекуляций.
В ряду не поясненных проблем есть и такая: сопротивление репрессиям, нравственный и политический выбор действующих лиц трагический событий. Справедливо возложив главную ответственность за преступление на сильнейшего – государство, мы всё же нередко слишком категоричны в утверждениях о всеобщей покорности, неведении и казённом единомыслии. Вряд ли верно сводить всё многообразие потоков общественной жизни даже того тяжелейшего времени лишь к широковещательным кампаниям и поддержки приговоров против «врагов народа», судить об умонастроениях конца 30-х годов исключительно по гнусным митингам и выступлениям в газетах. Такое упрощение исторической реальности не только оставляет без ответа многие существенные вопросы, например об источниках жизнеспособностей общества, будущего очищения его от деформаций, оно глубоко несправедливо к памяти тех, кто, как мы, сопротивлялся. Подобное упрощение, по существу, лишает нас важнейших нравственных опор, обедняет демократическую культуру, устои которой всегда поддерживались примером людей, в самые тяжёлые времена находивших в себе силы жить по совести. Извлечение их имён из небытия, полноправное включение в нашу историю такое же условие очищения общества, как и разоблачение преступников.
Однако, люди, выступавшие против произвола, нередко действительно плохо понимали суть происходившего, были наивны в стремлении к справедливости и в вере в неведение вождя. Но разве это умоляет значение их в полном смысле этого слова смертельно опасных поступков? Объективно честная позиция, попытки противостоять подлости и насилию, независимо от того, на сколько эти действия осознавались как антисталинские, были сопротивлением репрессивной политике правительства. Да и, кроме того, факты свидетельствуют, что многие в 30-е годы хорошо разбирались в сути происходившего, знали истинную цену Сталину, ясно представляли, кто является инициатором террора.
В ряде случаев против намерений Сталина провести «большую чистку» выступали высокопоставленные государственные и партийные деятели. Сегодня уже трудно выяснить, что двигало каждым из них: инстинкт самосохранения, нежелание предавать друзей и близких или принципиальное несогласие с ужесточением репрессий. Но в любом случае факты эти необходимо знать и учитывать. Имеющие факты, думается, уже сейчас позволят оспорить упрощающее прошлое стереотипы, уточнить некоторые оценки, а значит, яснее представить один из самых сложных и трагический периодов нашей истории.
Разработка темы об общественно-политической жизни 29-38-х годов основано на обзоре документов, таких как книга О.В.Хлевнюка «1937: Сталин, НКВД, советское общество» и книга Э.В.Клоповаи Л.А.Гордона «Что это было?».
Глава 1: Два плана индустриализации.
Исторический поворот конца 20 начало 30-х годов явился следствием и проявлением процессов, обусловленных как общими закономерностями социально-экономического развития в условиях социалистической индустриализацией, так и особенностями того конкретного варианта социалистического строительства, который был избран в стране.
Возможность и даже неизбежность противостояния различных вариантов социально-экономической стратегии в конце 20 – начале 30-х годов были связаны, с одной стороны, с задачами, которые должно было решить советское общество на данном этапе своего развития, с другой – с объективной обстановкой, в которой приходилось решать эти задачи.
К исходу первого десятилетия Советской власти, когда в основном завершилось восстановление разрушенного, СССР оказался на той же начальной стадии индустриального преобразования народного хозяйства, которой Россия достигла на кануне войны и революции. В фабрично-заводской промышленности к началу первой пятилетки производилось лишь 20 – 25 % национального дохода СССР, тогда как сельское хозяйство давало около 50 %.
Объём промышленной продукции, выпускавшейся в то время даже по абсолютной величине, существенно уступал соответствующим показателям всех ведущих индустриальных держав, несмотря на гораздо более многочисленное население страны. При этом и в промышленности большинство рабочих было занято ручным трудом.
Потребность в решительных и быстрых индустриальных преобразованиях с необходимостью вытекало из подобного состояния производительных сил. Само же проведение индустриализации возникало скорее как следствие социально-экономической и общественно-исторической обстановке.
Огромное значение имели также особенности международного положения СССЗ в 20 – 30-е годы. Атмосфера капиталистического окружения, всеобщее убеждение в нарастании военной угрозы во многом определяли политический и экономический климат эпохи. И хотя на сегодняшний взгляд обстановка тех лет, когда совершался рассматриваемый здесь поворот, как будто и не показывает непосредственной опасности, последующие события подтверждают, что ощущение близящегося столкновения с внешним врагом было уже тогда гораздо более обоснованном и оправданным, чем это кажется, если принимать в расчёт одни только факты конца 20-х годов. Растущее сознание неотвратимости войны, в которой будут решаться судьбы страны и народа, делало возникновение различных подходов к индустриализации ещё более вероятным, а необходимость выбора между ними – еще более острой.
Первоначально в развёрнутом виде была выдвинута и обоснована стратегия индустриализации, связанная с продолжением НЭПА. В основу данной стратегии была положена идея достижения в ходе социалистической индустриализации, наиболее благоприятного сочетания нескольких важнейших и взаимообусловленных целей.
Первая из этих целей – индустриальная реконструкция экономики, обеспечение «расширенного воспроизводства (накопления) в государственной индустрии на основе расширенного воспроизводства в народном хозяйстве вообще…[1]Вторая цель – непременное и систематическое повышение удельного веса социалистического сектора экономики, достигаемое увеличением роли социалистической промышленности и социалистической торговли в народном хозяйстве, с одной стороны, социалистическим кооперированием крестьянского производства – с другой.[2]
Третья цель – одновременное с народно – хозяйственным ростом повышение жизненного уровня и культуры народа, достижение «расширенного потребления рабочих и крестьянских масс».[3]
Так в основных чертах выглядит один вариант стратегии индустриализации и строительства в СССР, отчётливо прочитывающееся во многих партийных документах.
Вместе с тем в те же годы начал формироваться, а в несколько лет получил полное развитие другой вариант социалистического строительства и индустриальных преобразований.
При решении многих вопросов, как полагал Сталин, необходимость во что бы то ни стало ускорить промышленный рост делала неизбежным широкое использование многообразных мер принуждения. Это был сталинский план форсированной индустриализации, с самого начала включавший меры экономического принуждения крестьянства. И со временем принуждение в сталинской стратегии стало рассматриваться как средство, которое может широко применяться и в отношении социалистического переустройства деревни в целом. В процессе формирования этой стратегии план длительного и чистого добровольного кооперирования был заменён установкой на быструю коллективизацию, достигаемую с помощью принуждения.