В качестве яркого примера попыток реализации репрессивного подхода можно рассматривать попытку принятия Государственной думой в первом чтении представленного Министерством финансов РФ законопроекта «О государственном контроле за соответствием крупных расходов на потребление фактически получаемым физическими лицами доходам». Государство, будучи не в состоянии зарегистрировать доходы граждан, стремится поставить под контроль расходы. Предполагается выявить реальные доходы состоятельных групп населения, принудить их показать источники сокрытых средств и собрать невыплаченные налоги. При этом не принимаются во внимание общие экономические условия хозяйствования и те причины, которые вынуждают предпринимателей скрывать свои капиталы. Негативны и социальные последствия применения преимущественно репрессивных методов. Власти могут столкнуться с сопротивлением не только «теневиков-хозяйственников», но и значительной части наемных рабочих и служащих, получающих теневые доходы[47].
Вот почему необходим третий — комплексный экономико-правовой подход, выступающий в качестве конструктивной альтернативы[48].
Как уже подчеркивалось, полностью устранить теневую экономику невозможно, ибо нельзя искоренить такие виды деятельности, которые запрещены законом, но которыми определенные лица занимаются исходя из логики «риск велик, но велик и возможный доход». В этой связи возникает вопрос: каков количественный критерий успешного решения задачи противодействия развитию теневой экономики? Согласно мировой практике, стандарт здесь — 5—10% ВВП.
Сопряженный вопрос: можно ли выйти на этот количественный рубеж с помощью лишь силовых методов? Отрицательный ответ очевиден, и приходится формулировать третий вопрос — об алгоритмах такой легализации части теневых отношений, которая не наносила бы вреда общественному производству и обществу в целом. В этом контексте нельзя не констатировать, что в последние годы легализация теневых доходов фактически происходила, причем в крупных масштабах. Это связано, прежде всего, с реализацией приватизационной модели, с разделом не только имущества предприятий, но и госфинансов. Факты, однако, таковы, что легализованные доходы не вошли в нормальный хозяйственный оборот, а попали либо за границу, либо в «тень» упрочив основу ее расширенного воспроизводства. А значит, коль скоро речь идет о легализации, надо найти те способы, которые позволили бы направить теневые доходы в производство, причем в первую очередь в сферы, работающие на потребителя, и наукоемкие отрасли. Иными словами, задача состоит в том, чтобы соответствующие средства не просто легализовать, но и сделать их фактором структурной народнохозяйственной перестройки, без которой наша экономика неизбежно превратится в периферию мирового хозяйства, эксплуатируемую сообществом развитых стран.
Приведенные аргументы сформулированы как бы «от противного», они помогают ответить на вопрос: можно ли решить проблему теневой экономики, если не искать пути ее легализации? Еще более важными представляются аргументы «прямого действия».
Главный из них связан с обосновывавшимся выше тезисом, согласно которому теневая экономика разнородна, и уже в силу этого обстоятельства подход к ней должен быть дифференцирован. Речь идет о том, чтобы, с одной стороны, бороться с ее чисто криминальной частью (это функция правоохранительных органов, которые призваны, как можно лучше выполнять соответствующие обязанности). С другой стороны, необходимо ввести теневую экономику в стандартные размеры, причем так, чтобы это пошло на пользу развития отечественного производства.
В защиту данного варианта напрашивается еще ряд аргументов.
Первая их группа - политического и социального характера. Ресурсы теневой экономики способны улучшить положение десятков миллионов наших сограждан. А значит, есть резон пойти с ней на компромисс.
Вторая группа соображений — экономического порядка. Из кризиса без широкомасштабных инвестиций не выйти, между тем после 1991г. объем капиталовложений постоянно падает быстрее, чем производство. Так, в 1995 г. при спаде в промышленности в 4—5% капиталовложения из всех источников финансирования уменьшились по сравнению с 1994 г. на 17% и составили около одной трети от уровня инвестиций 1991 г. В 1996 г. тенденция сохранилась: при падении промышленного производства на 5—6% объем инвестиций в основной капитал сократился на 18%. И это наряду с тем, что «в тени», не устанем повторять, находятся огромные ресурсы, которые либо не задействованы, либо, функционируя бесконтрольно, наносят ущерб обществу и государству, либо питают зарубежную экономику.
Разумеется, не все из этих сумм удастся вовлечь в экономику, но предпринимать определенные действия в данном направлении просто необходимо. Трудно отрицать, что в настоящее время легализация теневых капиталов — чуть ли не единственный крупномасштабный внутренний источник инвестирования в отечественную экономику. Правительство «загнало» предпринимателя в тень и теперь обязано предоставить ему возможность из тени выйти. Карательные меры к теневикам-предпринимателям приведут к безвозвратной утрате страной огромных капиталов, в создание которых тем или иным путем вложен труд практически каждого россиянина. Заставить эти средства работать для общего дела - задача, достойная настоящих реформаторов.
Аргументы третьей группы — от истории. В свое время практика «военного коммунизма» показала: изъять капиталы лишь силовыми методами невозможно; нэп был не только допущением свободного товарооборота, но и легализацией скрытых капиталов. Существенную роль тогда сыграла разумная налоговая политика: налог составлял не более 25% дохода частника, который моментально активизировался, причем прежде всего в сферах, работающих на потребителя. Когда нэп сменился индустриализацией и массовой коллективизацией, налог повысили - сначала до 30%, а потом до 90% и более. «Частник» был практически уничтожен[49].
Для реализации такой политики автор статьи в ЭКО[50] предлагает следующие меры:
· постоянная корректировка правово-хозяйственных условий деятельности предпринимателей. Прежде всего это относится к налоговому режиму;
· налоговые правила должны разрабатывать не фискальные органы, а Министерство экономического развития и торговли, которое призвано отслеживать структурные макроэкономические сдвиги и учитывать влияние снижения налоговой нагрузки на рост объемов производства. В проекте нового Налогового кодекса эти моменты не учитываются. Так, суммарная налоговая база предлагается свыше 30% от ВВП, а допустимый уровень, по мнению большинства специалистов, 26-28%;
· реструктурирование налоговой задолженности, прежде всего для малого бизнеса в перерабатывающей промышленности;
· изменение доли распределения финансовых средств между федеральным центром, регионами и муниципалитетами в пропорции 30-35-35%;
· освобождение от налогов части прибыли, идущей на расширение производства и создание новых рабочих мест;
· упразднение НДС на импорт нового оборудования и технологий, сокращение единого социального налога;
· перенос центра тяжести налогового бремени с физических и юридических лиц на рентные платежи;
· введение в практику так называемых «доходных индульгенций» - юридических документов, подтверждающих легализацию (при уплате специального налога) денежных средств. Имело бы смысл уточнить, что на инвестиционные цели средства граждан могут поступать без представления доходных деклараций, но с обложением специальным 25%-м налогом. Целесообразно проведение особой политики по отношению к проживающим за рубежом «новым русским» с целью возврата утекших российских капиталов и перевода их в реальные инвестиционные ресурсы;
· создание на территории России специальной инвестиционной зоны с наличием депозитариев, реестров ценных бумаг и дополнительными гарантиями сохранности и конфиденциальности операций. Как отметил В. В. Путин на пресс-конференции 20 июня 2003 г.: «Чтобы капитал не "утекал", нужно создать условия для его применения»;
· наконец, не обойтись и без налаживания общественного контроля за деятельностью хозяйствующих субъектов в границах правового поля, например, путем открытия доступа к данным о правонарушениях в сфере экономики.
Вступление России в Совет Европы и, соответственно, присоединение к конвенции Совета Европы № 141 «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» (Страсбургская конференция 1990 г.), ратификация Венской конвенции ООН «О борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ» (1988 г.), а также вступление России в FATF (международная организация по борьбе с отмыванием денег) обязывает принять соответствующие законы по борьбе с легализацией («отмыванием») доходов, полученных преступными способами. Оппонентам частичной легализации «теневых» капиталов следует обратить внимание на то, что в названных документах речь идет об отмывании доходов от наркобизнеса и другой, сугубо преступной деятельности.
В ст. 174 УК РФ предусматривается ответственность за легализацию денежных средств или другого имущества, приобретенных незаконным путем. На наш взгляд, вряд ли такая мера социально оправданна (тем более что многие правоведы отмечают неоднозначность термина «незаконный путь»). Она препятствует вовлечению в легальную экономику тех видов «теневой» экономической деятельности, которые являются социально полезными, несмотря на допускаемые при этом нарушения действующих правил (например, «челночный бизнес», неорганизованная мелкорозничная торговля и др.).