Кавказская армия обязана своею славою не личности, не единичному человеку, а самой себе. Она самостоятельно выработалась до степени совершенства.
Одиночное развитие, но не в смысле казарменной выправки, было доведено почти до совершенства. Солдат способен был думать не только за себя, но иногда, в случае надобности, и за офицера. Разве это не идеал солдатского образования? Шестьдесят лет постоянной войны, сблизили офицера и солдата. И горе, и радость были их общим достоянием, которым поделились честно. Солдат отдал офицеру свою силу, офицер солдату свои сведения. Они пополнили друг друга. Солдат сознательно повиновался старшему. Он видел в повиновении порядок в настоящем и залог чести в будущем. Власть не давила его. Он ее не чувствовал. Отсюда безграничное уважение к ней, соперничество в военных доблестях, сыновняя любовь к начальству, слова «отец и командир» были выражением искренним, не подобострастным. Солдат отрекся от себя. Он весь душою и телом, принадлежал делу, на которое обрек себя, и начальнику, который им руководил.
Война кавказская – война лесная и грозная. Это величаво-мрачная природа сама по себе производит впечатление тяжелое. Прибавьте к тому ловкого, отважного неприятеля и невозможность угадать время и место встречи с ним. Вступили в лес, и он, будто очарованный, ожил. Каждый куст, каждое дерево, каждый камень грозят смертью. Людей не видно, слышны только выстрелы, вырывающие из фронта солдат. Не знаешь, как силен неприятель; но избави Бог смутиться, хотя на мгновение! Враг из-за кустов зорко следит за этим. Шашки вон – и тогда от роты обыкновенно оставалось ничего, - так быстры и решительны бывали в таких случаях натиски горцев… Человек, приучивший себя спокойно идти на опасность невидимую, но тем не менее ожидаемую, может быть назван воином.
Таков склад кавказской армии. Таков кавказец; это его характеристика. И недаром он облил своею кровью каждый аршин завоеванного края.
Война на Кавказе ложилась бременем на казачьи войска, население которых к началу царствования императора Николая Павловича по отдельным войскам было следующее: Донское войско имело 533 813 душ; Кубанское – 101 552; Терское и войска Кавказской линии – 44 153. Вооруженные силы России в 1825 г. состояли из 908 234 человек. Казачьи войска составляли 14% их состава. На Кавказской линии поселение казаков было 13 246 человек. Кроме того, кубанские казаки выставляли гребную флотилию, вооруженную пушками.
С 1816 по 18226 гг. наместником Кавказа становится знаменитый генерал А.П. Ермолов. На Кавказе Ермолов показал себя хорошим администратором и дальновидным государственным деятелем. Он не только возводил военные крепости, но и прокладывал новые дороги, строил больницы при местных минеральных водах, поощрял развитие торговли и промышленности. Все это способствовало общему благосостоянию края. Его особую заботу составляли русские войска, условия их размещения и быта. В военной подготовке он избегал парадомании и ненужной муштры, требовал должного внимания и уважения к рядовым солдатам. Вместе с тем Ермолов допускал порой излишнюю жестокость по отношению к местному населению. Ермолов хорошо понимал это, успокаивая и оправдывая себя суровой необходимостью.
После отставки Ермолова его сменил на посту главнокомандующего И.Ф. Паскевич, который вскоре понял, что Ермолов оставил ему надежное наследство, что к кавказскому солдату нельзя применять мерку других войск. Солдаты ермоловского войска хорошо зарекомендовали себя во всех боях, оправдав заботу своего бывшего командира.
После отставки Ермолова была изменена система ведения кавказской войны, что многие участники военных действий считают причиной ее затяжного характера. Вот как отзывается по этому поводу граф К.К. Бенкендорф: «С увольнением из Кавказа А.П. Ермолова, с 1826 г. покорение Кавказа пошло по ложному пути, вплоть до конца 50-х годов…».
В отличие от Ермолова, который попал на Кавказ уже опытным воином, князь А.И. Барятинский попал на Кавказ будучи еще молодым человеком, Можно сказать, что вся его военная карьера связана с Кавказом. Первый раз Барятинский оказался на Кавказе в 1835 г., приняв участие в натухайской экспедиции, где командовал сотней казаков. Во время сражения был ранен. За эту экспедицию награжден золотой саблей с надписью «За храбрость». В 1845 г. Барятинский вернулся на Кавказ уже в чине полковника, участвовал в даргинской экспедиции, где впервые столкнулся с войсками Шамиля. С 1847 г. Барятинский – командир Кабардинского полка, на свои деньги вооружил полк штуцерами. В 1850 г. он назначается на должность командира Кавказской гренадерской бригады. Весной 1851 г. Барятинский становится командиром левого фланга, в 1853-м – начальником главного штаба, а в 1856 г. – командующим Кавказской армией, наместником на Кавказе. В 1859 г. происходит пленение Шамиля, за что Барятинский произведен в чин генерал-фельдмаршала.
Став командующим армией на Кавказе, Барятинский использовал примерно ту же систему, что и Ермолов. И. Дроздов, автор «Последней борьбы с горцами на Западном Кавказе», пишет: «Наместник Кавказа, фельдмаршал, князь Барятинский, начертав общий план военных действий, установил правильную и прочную систему постепенного движения вперед и заселения пройденного пространства казачьими станицами, подарил России Кавказ так неожиданно, что это поразило даже нас, кавказцев». Таким образом, верность стратегии Ермолова и Барятинского была доказана на практике. Два главнокомандующих, чья деятельность на Кавказе разделена несколькими десятилетиями, использую сходную систему ведения войны, а также храбрость, заботу о солдате, способствовали вхождению Кавказа в состав Российской империи.
Воспоминания А.С.Пушкина о Кавказе.
Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги. Дружбы мирных черкесов ненадежна: они всегда готовы помочь буйным своим единоплеменникам. Дух дикого их рыцарства заметно упал. Они редко нападают в равном числе на казаков, никогда на пехоту и бегут, завидя пушку. Зато никогда не пропустят случая напасть на слабый отряд или на беззащитного. Здешняя сторона полна молвой о их злодействах. Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар, что чрезвычайно трудно исполнить, по причине господствующих между ними наследственных распрей и мщения крови. Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них буйство – простое телодвижение. Пленников они сохраняют в надежде на выкуп, но обходятся с ними с ужасным бесчеловечием, заставляют работать сверх сил, кормят сырым тестом, бьют, когда вздумается, и приставляют к ним для стражи своих мальчишек, которые за одно слово вправе их изрубить своими детскими шашками. Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом? Должно однако ж надеяться, что приобретение восточного края Черного моря, отрезав черкесов от торговли с Турцией, принудит их с нами сблизиться. Влияние роскоши может благоприятствовать их укрощению: самовар был бы важным нововведением. Есть средство более сильное, чем нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия. Черкесы очень недавно приняли магометанскую веру. Они были очень увлечены деятельным фанатизмом апостолов Корана, между коими отличался Мансур, человек необыкновенный, долго возмущавший Кавказ против русского владычества, наконец, схваченный нами и умерший в Соловецком монастыре. Кавказ ожидает христианских миссионеров. Но легче для нашей лености в замену слова живого выливать мертвые буквы и посылать немые книги людям, не знающим грамоты.
Миссионерскую деятельность на Кавказе нельзя назвать удачной. В 1814 г. для удержания и распространения православия учреждена была духовная осетинская комиссия. На нее возлагались большие надежды, но история не подтвердила их. Как известно, на глазах уже русских окрепло здесь магометанство и под свое знамя привлекло немало поборников из числа христиан. «Исламизм, - говорит отчет «Общества восстановления православного христианства на Кавказе», - увлекал горца со всех сторон жизни. К тому же светская русская власть, заботясь прежде всего о водворении своего престижа, величия и могущества среди разноплеменного, в громадном большинстве мусульманского населения Кавказа, поставлена была на первых порах своего владычества в необходимость избирать своими агентами в сношениях с туземцами преимущественно мусульман, известных своим влиянием в народе; последние, пользуясь высоким общественным положением, естественно, покровительствовали тайно и явно своим единоверцам, в прямой ущерб святому делу православия. Последствия такого невыгодного положения для горских христианских племен Кавказа были очевидны; с каждым годом христианское население уходило целыми деревнями в мюридизм и проникалось, под влиянием мулл, враждою к русскому правительству и в особенности к его духовенству».
Однако нельзя не прибавить также, что, к сожалению, в рядах православных кавказских миссионеров конца ХVIII-го и первой половины ХIХ –го столетия не выдвинулось ни одного выделяющегося проповедника христианской истины. В то время, как воинственное магометанство выставило на бой с православием целые десятки мулл, увлекавших народ своим красноречием и шедших на верную смерть для торжества полумесяца, православные миссионеры довольствовались более спокойною деятельностью. Того подвижничества, которым полна история нашей церкви в других местностях, здесь не видно. Правда, не раз лица военного духовенства, с крестом в руках, ободряя солдат, подвергали жизнь свою опасности, но они действовали как духовники той или другой воинской части, а не как миссионеры.