Скоростная аритмичность экономических процессов корреспондирует также с "пространственной турбулентностью" (Э. Тоффлер). Речь идет о дематериализации пространства, утрате пространством экономической ценности. Формируются принципиально новые функциональные связи между определениями места и способов производства, географией рабочих мест, инвестиций, финансовых и товарных рынков, структурой компаний, институциональными позициями. В результате каждый отдельный субъект экономики формирует собственные (индивидуализированные) критерии определения зон протяженности экономических процессов, то есть имеется в виду виртуализация экономического пространства. Виртуальность информационной экономики, кроме других факторов, формируется и на основе виртуализации экономического пространства.
В итоге скоростная аритмичность, как и пространственная турбулентность, определяет возрастающий динамизм экономических процессов, невиданную для индустриальной глобализации максимализацию ее скоростных характеристик. Это далеко не абстрактные, сугубо академические, определения. Информационную экономику называют не только "символической экономикой", но и "быстрой экономикой" — экономикой, реализующей свои функции в режиме онлайн, то есть в скоростном режиме реального времени. При этом эффект ускорения материализуется в реальные материальные, в том числе и экономические, ценности, функциональные преимущества. Эти преимущества выступают мощным стимулом нового ускорения. Ускорение мультиплицируется. Базируясь на соответствующих обобщениях, можно говорить о законе мультипликации ускорения экономических процессов, который наиболее рельефно обнаруживает свою сущность в информационную эпоху, следовательно, может считаться специфическим законом именно этой эпохи.
Речь идет не только о действии соответствующего закона на уровне общественных (национальных и глобальных) процессов, но и отдельно взятых субъектов хозяйствования, о способе определения их функционачьного интеллекта. Один из наивысших для нашего времени авторитетов делового мира, основатель империи "Microsoft" Билл Гейтс трактует эту проблему следующим образом: "Я твердо верю в одну простую вещь: наиболее надежный способ выделить свою компанию среди конкурентов, оторваться от толпы преследователей — это хорошо организовать работу с информацией. Именно то, как вы собираете, организуете и используете информацию, определяет, победите вы или проиграете... Победят лишь те компании, которые смогут внедрить у себя "электронную нервную систему" высшего класса — ту, которая обеспечивает бесперебойное движение информации ради интенсивного постоянного развития интеллекта компании". Подчеркивается, таким образом, важность процессов, несущих на себе качественно новые, отличные от эпохи индустриализма, системные определения. Необходимость внесения принципиальных корректив в методологию анализа обусловливается и соответствующими изменениями.
3 Информационная сеть и рынок
Базируясь на представленных характеристиках, попытаемся уточнить функциональные определения информационных сетей. Анализируя эту проблему, следует сосредоточить внимание на таких чертах сетевой коммуникации:
— их неиерархичности, децентрализации, преимущественно горизонтального функционального взаимодействия ее участников;
— гибкости, подвижности, изменчивости форм и конфигураций, легкости и быстроте распада и создания новых структур;
— открытости сети для "вхождения" и "выхода";
— общей доступности ресурсов (прежде всего — информационных) сети;
— равноправии участников сети независимо от их роли, масштаба, ресурсов;
— отсутствии институционально формализованных основ сетевых структур: их субъекты взаимодействуют, как правило, на базе неформальных норм и ценностей.
В то же время хочу привлечь внимание к ключевой и наиболее дискуссионной проблеме в методологии соответствующего анализа — к проблеме, характеризующей соотношение "информационная сеть — рынок". В этом вопросе существуют две позиции: одна рассматривает информационную сеть в качестве инструментария совершенствования рынка, его приспособления к реалиям информационной революции. В связи с этим в экономической литературе можно встретить понятия "корпоративно сетевой рынок", "тотально сетевой рынок" и др. Противоположная позиция, которой придерживаюсь и я, связана с определением информационной сети как антипода рынку. Информационная сеть использует атрибутику рынка, его функциональные формы, однако в своей основе представляет экономические отношения иного сущностного порядка; она реализуется как системная структура метаэкономики, трансрыночной экономики.
Важно осознавать сущность затронутой проблемы. Речь не идет об институциональном отрицании рынка. В условиях разворачивания информационной сверхскоростной виртуальной символической экономики, возрастающей диссипативности глобального экономического поля и перманентной хаотичности экономической ситуации рынок начинает пробуксовывать. Он утрачивает главное — свою информационно регуляторную, коммуникативную функцию. Его реакция, которая на порядок выше административных регуляторов, просто не успевает за этими процессами. Конечно, мы должны учитывать адаптивные возможности рынка. Но существуют и пределы возможностей адаптации. Как результат, в условиях информационной революции регулирующие функции рынка начинает принимать на себя сеть. На смену всемирной сети рынка приходит всемирная электронная сеть. В определенных функциональных аспектах это тождественные структуры. Рынок не только стимулирует развитие информационных сетей, но и передает им подготовленное своим развитием соответствующее системное поле. Относительно этого можно сказать, что рыночные и информационные сети — это функциональные близнецы и одновременно принципиальные антиподы, антиподы в их сущностных определениях. На различиях между сетью и рынком акцентирует внимание и Ф. Фукуяма. "Экономический обмен в пределах сети, — пишет он, — осуществляется на других основах, чем экономические взаимоотношения на рынке". В этом контексте процессы современной модификации рынка, формирующиеся в связи с функционированием информационных сетей, следует рассматривать как процессы системного самоотрицания рыночных отношений.
Функции рынка девальвируются также вследствие обесценивания в условиях информационной экономики механизма конкуренции — этой "невидимой руки рынка", его определяющего инструментария. Это также один из наиболее дискуссионных вопросов в методологии экономических трансформаций. В экономической теории довольно весомые позиции занимает точка зрения, в соответствии с которой конкуренция корреспондирует с природой человека, с логикой социального дарвинизма, его принципом — "выживают наиболее приспособленные".
Не разделяя подобных взглядов, предлагаю рассмотреть в качестве антипода конкуренции механизмы конвергенции. В данном случае исхожу из того, что конкуренция и рынок — это одна система экономических отношений, а сетевая экономика и конвергенция — их противоположность. Первая система — признак индустриальной экономики, вторая — отражение логики утверждения постиндустриальной информационной экономики, метаэконо-мики. Когда мы говорим об уже упомянутых постиндустриальных приоритетах — возрастающей самодостаточности экономических субъектов и диссипативности экономического пространства, о доминантности творческого труда, превращении информации и знаний в основную форму богатства и соответствующую иррационализацию экономических процессов, то вполне справедливыми оказываются сомнения и относительно корректности канонических определений конкуренции, ее базовых принципов — "больше за меньше", "кто кого", "утверждается сильнейший". Этого нельзя не замечать.
Интересно и то, что взаимозависимость понятий "творческий труд" и "конвергенция" ощущал уже Н. Бердяев. Отношения конвергенции, полагал наш земляк, выдающийся ученый-философ, основываются на позиции, в соответствии с которой противоположная сторона взаимоотношений рассматривается не как объект, а как такой же субъект, как "я", как второе "я". Тейяр де Шарден называл такой тип конвергенции "высшей ступенью социальности". Имеется в виду дифференцированное социальное единство, в котором системная целостность человеческого рода формируется на основе не материального , а духовного синтеза—синтеза, в котором каждая личность, сохраняя свою уникальность, в то же время утверждает себя реальным "центром перспективы". В этом отношении новая модель социальной конвергенции рассматривается как "высшая ступень гармонизированной сложности", получающая признаки "синтеза центров", в процессе которого сближающиеся и взаимодействующие субъекты глобализации не поглощаются друг другом, не утрачивают свою оригинальность, а, самообогащаясь, остаются самими собой.