Для примера можно сослаться на выводы из анализа Европейской политики соседства (ЕПС), проведенного Национальным инвестиционным советом России и Институтом экономики РАН. В частности, авторы этого анализа отмечают, что Евросоюз действует в СНГ путем усиления попытки "отсечь" Россию от ЕС и от остальных стран — членов СНГ, окружив ее поясом "восточных соседей". В практическом воплощении на восточном направлении ЕПС проявляет себя как стратегия и политика вовлечения постсоветских государств в сферу влияния ЕС и США — как противодействие интеграционной политике России и СНГ. И тут же авторы этого анализа пишут: "Российской стороне нужна собственная политика соседства на "евровосточном" направлении, как составная часть внешней политики". Эти противоречия наглядно свидетельствуют о наличии конфликта интересов между глобальными игроками, совместно участвующими в происходящих процессах новой глобальной регионализации мира, куда вовлечены относительно небольшие государства, экономики которых относятся к малым открытым, зависящим, прежде всего, от экзогенных как политических, так и экономических факторов.
В глобальной региональной пространственной организации, складывающейся на будущее, разные авторы по-разному строят новую региональную конфигурацию, однако в каждой из них практически однозначно утверждается, что США вряд ли превзойдут Западную Европу или Юго-Восточную Азию, и, как результат, "роль США в ближайшие 20-30 лет видится в наименее выгодном для них свете... В такой ситуации реальная конкурентная борьба будет вестись между странами Западной Европы и Японией, причем каждая из этих стран будет стремиться заполучить в союзники США. Полагаю, что экономический альянс США - Япония более вероятен, чем американо-европейский союз. Но в любом случае США вряд ли станут ведущим партнером".
И. Валлерстайн отводит ключевую роль в Юго-Восточной Азии Японии, однако, "...согласно оценке ЦРУ США, по состоянию на 2005 год, ВВП Китая по паритету покупательной способности составляет 8,9 трлн. долларов, а ВВП США -12,3 трлн. долларов, ...по валовому потреблению природных ресурсов Китай уже сравнялся с США. А в ближайшие годы станет крупнейшим и наиболее быстрорастущим потребителем ресурсов... Теперь же Китай из силы, поддерживающей уровень жизни на Западе, начал превращаться в конкурента за этот самый уровень жизни. Грядущие последствия такого принципиального изменения еще не до конца осмыслены западной общественностью". Но мы можем к этому однозначно добавить, что в случае развития событий в Китае и Индии по сценарию доминирования консьюмерических предпочтений в новых глобальных проектах интенсивно растущие экономики, которые будут все больше требовать ресурсов роста (и прежде всего природных), очень быстро сформируется новый конфликт интересов в борьбе за эти ресурсы, преодолеть который без нового инновационного подъема, ведущего к экономному расходованию ресурсов и массовому использованию новых инновационных технологий гуманитарного характера, будет весьма трудно и маловероятно, поскольку это бесконфликтный путь. В противном случае избежать конфликтов вряд ли удастся.
В новых глобального характера координатах в Юго-Восточной Азии ключевая роль отводится Китаю, который оказался наиболее приспособленным к условиям обострившегося глобального финансового и экономического кризиса и не только сохранил высокие темпы роста экономики, но и осуществил стабилизирующее воздействие на финансовую систему США. Это подтвердило возросшую роль Китая в глобальной региональной конкуренции, тогда как оправдался прогноз относительно ЕС, в котором указывалось: "Реальная ситуация в Европе очень сложная. Евросоюз являлся относительно беспроблемным образованием, пока был достаточно сбалансированным экономическим клубом. Сегодня, когда он стал гораздо более разношерстным, когда предпринимаются попытки переформатировать его в супергосударство, количество внутренних противоречий резко возросло". Что касается характера этих противоречий и возможности их развития, то это отдельная проблема, однако есть смысл отметить, что сегодня внутренние проблемы в среде стран ЕС вполне могут перерасти во вторую волну глобального кризиса 2008—2009 гг., от потрясений которого мир еще не оправился. Что касается итогов дискуссии относительно проектов новой конфигурации глобального мира, то можно согласиться с выводом П. Быкова о том, что резкая дестабилизация ситуации в мире — следствие исчерпанности предыдущих глобальных проектов и отсутствия новых.
В качестве одного из таких проектов, важных для Украины и ее ближайших соседей, являющихся участниками первой и второй зон, о которых речь уже шла, рассматривалось региональное объединение СНГ, образовавшееся после распада СССР. Однако современные исследования трансформационных изменений в региональном пространстве этих стран показали, что распад СССР привел к дезинтеграции постсоветского пространства, и, "хотя в целом постсоветское пространство подвержено преимущественно центробежным силам, на нем все же сохраняется ядро, эволюция которого определяется центростремительными факторами". Особенно это касается субрегиона СНГ среди стран ЕврАзЭС, включающих, в частности, Россию, Беларусь и Казахстан. Вместе с тем, по результатам исследования Е. Винокурова и А. Либмана, Казахстан одновременно является вторым интеграционным ядром на отдельных рынках. По мнению ученых, эти результаты "четко свидетельствуют о существовании противоречия между издержками поиска консенсуса и спросом на интеграцию", что, с их точки зрения, есть один из основных барьеров на пути регионального взаимодействия, в котором также наблюдается усиление роли Китая. Кроме того, по всей видимости, идет процесс формирования нового центра интеграционного взаимодействия в Центральной Азии, в котором будет расти роль Казахстана. Однако Восточный проект глобализации мира имеет ряд системных рисков в развитии глобального регионального проекта по обеспечению доминирования Азии в XXI в. как возможной стратегии установления нового глобального порядка:
— внутриполитическая нестабильность и невозможность успешного импорта демократии при слабом среднем классе;
— ошибочные (банальные) представления об укреплении мира и стабильности в регионе за счет импорта демократии (в том числе и военными средствами);
— конфликт между медленной демократизацией и потенциальной политической дестабилизацией;
— структурные риски, связанные с демографическим бумом, следствием чего являются проблемы обеспечения продуктами питания, нехватка рабочих мест, прорехи в системе здравоохранения, рост преступности, наркомания, торговля оружием, разрушение окружающей природной среды, потенциальная межгосударственная напряженность;
— бедность и проблемность ее преодоления;
— увеличение нагрузки на ресурсы, рост потоков беженцев, миграционный прессинг на Европу и Америку;
— стремительный рост потребности в энергии, разрушительное влияние этого процесса на окружающую природную среду и на климат, нарушение равновесия на мировых энергетических рынках, усиление конкуренции и рождение конфликтов на этих рынках;
— распространение эпидемий, снижение уровня здоровья как местного населения, так и населения окружающих стран и регионов глобального мира;
— разрушение окружающей природной среды из-за экономического роста и урбанизации жизни, несущей загрязнение вод и воздуха, а также накопление мусора;
— отсутствие безопасности, терроризм и распространение оружия массового уничтожения.
Вместе с тем, как указывает Э. Зандшнайдер, несмотря на системные риски, "радикальным общественным преобразованиям в Азии свойственна тяга к улучшению, а не отчаянное отставание достижений предыдущих поколений. Европейские ревнители устоев вполне могли бы отрезать себе "горбушку" от инновативного каравая Азии". Тем более индустриальная мощь европейских государств и компаний с имеющимися механизмами ее глобального распространения позволяет им не только получить для себя новые рынки, но и поддержать процессы постиндустриального развития на будущее, развивая, совершенствуя и распространяя индустриальные технологии и культуру управления, укрепляя тем самым свое влияние на Востоке, где стремительно развивается Китай, подтверждающий выводы профессора Д. Арричи о том, что сегодня А. Смит находится в Пекине.
Все сказанное означает, что в Европейском глобальном проекте достаточно четко и на идеологическом, и на практическом уровнях просматривается стремление к движению, смысл которого заключается в индустриальном походе на Восток, который, вероятнее всего, может осуществляться, в том числе, и через территории стран, лежащих на пути этого движения, куда входят Беларусь, Россия и Украина. Возможно, в этом в настоящее время заложен глубокий смысл развития архитектоники Европейского экономического пространства (ЕЭП) в посткризисный период, когда и рост экономики, и усиление влияния среднего класса, а следовательно — и демократизация общественной жизни, будут последовательно распространяться на Восток, включая и нашу страну.