Во-первых, все более ассоциированной становится собственность на капитал. Доминирующей формой такой собственности давно стали акционерные общества, где каждый индивид имеет ограниченные права, а "частным собственником" является сложная пирамида власти. Права собственности распределены между сотнями акционеров, менеджеров, а также государство и профсоюзы (они сильно ограничивают права собственников, т.е. изменяют классическую модель прав частной собственности), другие корпорации, банки и т.д. В результате права собственности в корпорации очень распылены, хотя основной контроль за их пучком по-прежнему сохраняет относительно узкий слой лиц, которые превращаются из классических частных собственников в корпоративную номенклатуру. Следовательно, даже внутри частной собственности развиваются процессы, указывающие на то, что она "социализируется".
Во-вторых, мелкий бизнес в современных условиях становится существенно иным. Это уже не столько мелкие частные лавочки и мастерские, сколько временные творческие коллективы разработчиков, новаторов и т.п., работающих скорее как кооперативы или другие формы ассоциированной деятельности, основанной внутри коллектива в большей степени на отношениях солидарности, нежели конкуренции и/или найма. Более того, даже классические, "старые" формы мелкого бизнеса нередко уже не самостоятельны и образуют сети, зависящие от крупных корпораций, а некоторые из них, например, фермерские хозяйства, живут только благодаря постоянной государственной поддержке и при этом широко используют формы сбытовой, снабженческой и иной кооперации… Все эти компоненты не меняют формы собственности, но существенно изменяют ее экономическое содержание.
В-третьих, увеличивается роль государства в экономике. "На протяжении всего ХХ века росла доля государства в перераспределении ВНП (с 15-25% в начале века до 35-55% в конце) - значит, на время этого перераспределения государство прямо или косвенно становится собственником от одной трети до половины всего производимого в стране богатства." [9] Также государство контролирует большую часть образования, фундаментальной науки и здравоохранения, природных заповедников, важнейшие объекты культурного наследия и т.п. Наконец, государство контролирует значительную часть "пучка" прав собственности частных фирм (их деятельность жестко ограничена в социальном, экологическом, культурном и т.п. отношениях).
Итак, частная собственность еще господствует в нынешнем мире, но эта частная собственность уже в известной степени социализирована, существенно ограничена и дополнена элементами общественного присвоения и распоряжения - т.е., по большому счету (в соотношении с прогрессивными технологическими и культурными тенденциями общества знаний), теряет свое прогрессивное значение.
Достаточно отчетливо прослеживается связь: чем больше развивается общество знаний (мир творчества, культурного диалога), тем быстрее устаревает частная собственность как форма эффективного использования и присвоения благ.
По мере угасания индустриальной экономики и массового производства мир входит в эпоху качественно иных объектов собственности. Постепенно господствующими в экономике становятся не ограниченные ресурсы (природа и человек), а новый тип "ресурсов" - культурные ценности. Эти "ресурсы" неограничены, неуничтожимы, они могут быть "потребляемы" сколь угодно широким кругом лиц и на протяжении сколь угодно продолжительного периода времени.
Эти всеобщие "ресурсы", составляющие основу экономики знаний, по своей природе уже не нуждаются во внешнем ограничении доступа к ним, могут не быть объектом частной собственности, частная собственность лишь искусственно ограничивает доступ к ним, создавая преграды на пути освоения культуры. Безусловно, собственно материальное производство останется, но как один из относительно малозначительных секторов экономики (с долей занятых менее четверти трудоспособного населения). Господствующей становится сфера "производства" культурных ценностей, т.е. общественных благ. Здесь действует то же правило, что и при переходе от доиндустриальной экономики к индустриальной: еще в XIX веке подавляющее большинство россиян не понимало, как может прокормить себя страна, в которой крестьянство не будет составлять подавляющего большинства населения. Однако опыт уже прошлого века показал: чтобы обеспечить избыток зерна и мяса, надо сократить аграрное население с 80 до 5%. Так же опыт нынешнего века покажет: чтобы обеспечить массу утилитарных материальных благ, надо перейти от индустриального производства к постиндустриальному, радикально сократив число занятых в материальном производстве. Соответственно, произойдут и изменения в отношениях собственности: подобно тому как переход от аграрной экономики к индустриальной сделал неэффективной (а не только аморальной) частную собственность, так и переход к экономике знаний, образования и культуры сделает неэффективной частную собственность на эти объекты.
Соответственно изменяется и субъект собственности. Потребности в условиях нового мира становятся иными: они не утилитарны и качественно безграничны, но при этом ограничены количественно, в отличие от утилитарных потребностей. При этом под качественной безграничностью потребностей "человека творческого" понимается то, что он никогда не ограничен данным кругом культурных феноменов. Он всегда стремится к новому, стремится выйти за достигнутые рамки, и это стремление направляет всю его деятельность. Деятельность и самореализация в ней, а не возможный доход от нее становятся главным мотивом и главной ценностью.
Соответственно с изменением объектов и субъектов изменяются и сами отношения. Условием творческой деятельности становятся диалог и сотрудничество, которые не могут не быть неотчужденными, а это антитеза конкуренции частных собственников, ведь творчество - это деятельность, развивающая ее агентов и созидающая культурные ценности в процессе диалога (субъект-субъектного отношения) между индивидами. Ключевым "ресурсом" для такой деятельности становится сам творческий человек. Формирование человека, обладающего творческим, культурным потенциалом, новаторскими способностями, становится главным инструментом прогресса и главной задачей человечества.
Такой человек не нуждается более в частной собственности. Он (каждый из нас в процессе учебы или творчества, чтения умной книги или воспитания ребенка) в этом мире является собственником всего, до чего может дотянуться его пытливый и деятельный ум. Это не частное, но сугубо индивидуальное всеобщего богатства.
Безусловно, сами по себе качественные изменения технологий, характера труда недостаточны для смены общественно-экономической системы - к этому может привести только социальная революция.
В последнее время процесс социализации собственности (да и вообще экономики) замедлился, а в иных странах (включая Россию) сменился на обратный. Не менее хорошо известно и то, что о переходе к обществу знаний и опоре на потенциал творчества ныне можно говорить лишь применительно к формам корпоративного капитала. Однако…
Во-первых, регрессивный ход истории - одна из типичных тенденций переходных состояний, и он рано или поздно сменится прогрессивным. Так, от феодализма и абсолютизма человечество шло к рынку, капиталу и демократии более 400 лет, сквозь кровь революций и пот реформ. Столь же не линеен и начавшийся переход к новой общественной жизни.
Во-вторых, тенденции десоциализации - лишь некоторая флуктуация, ныне в Европе мера самоотрицания частной собственности и рынка, роль государства и гражданского общества в экономике намного выше, чем, скажем, всего 30-40 лет назад.
В-третьих, изменения последних десятилетий протекают на фоне обострения глобальных проблем, роста насилия, обострения социального неравенства и других явлений, о которых социологи и экономисты размышляют без всякого оптимизма. Следовательно, те экономические и социальные формы, в которых ныне протекает становление постиндустриального общества, далеки от оптимальных. На этой основе можно предположить, что попытки сохранить господство устаревшей ныне частной собственности в таких формах, которые дают власть глобальным игрокам (ТНК, НАТО и т.п.), - это путь, столь же неадекватный для генезиса общества знаний, сколь неадекватен был абсолютизм для развития процессов индустриализации.
Это подтверждается также тем, что нынешняя модель генезиса общества знаний привела к тому, что большая часть наиболее эффективных и важных для общественного развития ресурсов сосредоточена в секторе, который называют "превратным" или "фиктивным". Это сферы, в которых не создаются ни материальные, ни культурные блага, но обращаются гигантские ресурсы. Компоненты этой "фиктивной" экономики хорошо известны - финансовые спекуляции, объем которых еще 10 лет назад превысил 500 000 миллиардов долларов в год (0,1% этих средств достаточно, чтобы вдвое поднять уровень жизни беднейшего миллиарда жителей Земли), военные расходы, вдвойне бессмысленные после распада советского блока, паразитическое перепотребление (так, средства, расходуемые на производство "элитной" косметики, превышают средства, расходуемые на помощь голодающим), масскультура… - перечень легко продолжить.
Хорошо известны альтернативы развитию устаревшей, основанной на частной собственности и глобальной гегемонии капитала модели социально-экономического развития. Одним из наиболее динамичных секторов современного мирового хозяйства является "экономика солидарности". В ее рамках уже найдены сотни и тысячи разнообразных способов хозяйствования, основанных на разных формах общественного распоряжения и присвоения - от бесплатного общедоступного программного обеспечения и образования до крестьянских кооперативов и сетей "честной торговли"… Более того, в рамках альтерглобалистского движения эти постчастные формы социально-экономической организации координируются в интернациональном масштабе, распространяясь по всему миру.