Таблица 26. Альтернативные оценки занятости (доля лиц, имевших второе занятие, %)*
| 1993, осень | 1994, осень | 1995, весна | 1995, осень | 1996, весна | 1996, осень | 1997, осень | |
| По данным Госкомстата | 1,0 | 0,8 | 0,7 | — | 0,7 | — | 0,7 |
| По данным ВЦИОМ | 16,8 | 18,6 | 14,6 | 16,6 | 16,6 | 13,5 | 14,9 |
| По данным РМЭЗ | — | 6,3 | — | 5,3 | — | 5,0 | — |
Источники: Ю. Симагин. Об оценке масштабов дополнительной занятости населения. — "Вопросы экономики", 1998, No 1, c. 100; Статистический бюллетень. М., Госкомстат, Ноябрь 1998, No 9, c. 64; "Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены", 1998, No 1, с. 63.* — Доля имевших дополнительную занятость оценивается в этой таблице относительно всего взрослого населения России. Чтобы определить долю имевших дополнительную работу среди занятых, представленные оценки должны быть увеличены в 1,6—1,7 раза.
Другой причиной разброса в оценках являются неодинаковые временные интервалы, к которым осуществляется их привязка. В обследованиях Госкомстата единицей измерения служит неделя, ВЦИОМ и РМЭЗ — месяц, ИСИТО (Института сравнительных исследований трудовых отношений) — год. Показательны в этом смысле результаты, полученные ИСИТО: в течение года подработки имели около 20% опрошенных, в течение месяца — 7—10%, в течение недели — 3,5—5%. [Е. Варшавская, И. Донова. Вторичная занятость населения. Материалы научно-практической конференции "Новые формы занятости и стратегия выживания семей в переходной экономике России". М., Институт сравнительных исследований трудовых отношений, декабрь 1998, с. 23. Последний из приведенных показателей рассчитан автором по данным таблицы 1 цитируемого исследования.] Это указывает на важную отличительную особенность российской вторичной занятости: ее краткосрочный, текучий характер.
Суммируя результаты различных подходов к измерению вторичной занятости, можно сделать вывод, что по состоянию на определенный момент времени она охватывала не более 5—7% от общего числа занятых. Для сравнения укажем, что, например, в США аналогичный показатель составляет 6—7%. В Румынии в 1997 г. обладателями двух и более рабочих мест являлись 6,1% занятых [Vasile, V. The Romanian Labour Market in Transition: Evolution and Outlooks.- Transition and the Labour Market in Russia and Central and Eastern Europe. Ed. by S. Ohtsu, Department of Economics, Kobe University, April, 1998, p. 107]. Таким образом, для российского рынка труда характерна не столько высокая доля лиц, постоянно работающих на нескольких работах одновременно, сколько высокая доля лиц, периодически пополняющих ряды вторично занятых и через короткое время их оставляющих.
Широкое распространение на российском рынке труда получила также нерегистрируемая занятость. Разночтений в ее понимании еще больше, чем в понимании вторичной занятости.
Следует с самого начала подчеркнуть, что хотя неформальная занятость по определению не может находить отражения в отчетности предприятий, она вполне может улавливаться обследованиями населения. Поскольку информация о трудовой активности опрашиваемых носит общий характер и не предназначается для налоговых или правоохранительных органов, стимулы к ее сокрытию оказываются относительно невелики, даже когда дело касается занятости, осуществляемой на неформальной основе (естественно, речь не идет о собственно криминальной деятельности). В таком случае данные об общем уровне занятости в экономике, получаемые в ходе обследований населения, не нуждаются в корректировке. Так, согласно оценкам ВЦИОМ и ИСИТО, без юридического оформления трудовых отношений заняты по своей основной работе примерно 4-5% от общего числа работающих. Значительно чаще неформальная трудовая активность встречается в сфере вторичной занятости. По тем же данным, на основе устной договоренности осуществляется более половины всех наймов на дополнительную работу [там же, с. 24].
Корректировка данных на неформальную занятость необходима только в том случае, если по соображениям безопасности часть опрашиваемых предпочитает скрывать информацию о ней не только от официальных представителей власти, но и от интервьюеров, проводящих обследования. В России, где существует давнее и глубоко укоренившееся недоверие к "агентам" государства, это более чем вероятно. Можно предложить следующий косвенный метод оценки этого компонента неформальной занятости. В 90-е гг. участие в рабочей силе заметно снизилось как у женщин, так и у мужчин. Не исключено, что в случае мужчин сокращение регистрируемой экономической активности было в значительной мере обусловлено ее растущим уходом в "тень", тогда как в случае женщин оно может быть достаточно убедительно объяснено целым рядом объективных факторов (см. выше, раздел 4). Несложный подсчет показывает, что если бы в 1997 г. уровень экономической активности мужчин в возрасте 16—59 лет оставался на уровне 1992 г., то численность рабочей силы была бы выше примерно на 2,5 млн. чел. С поправкой на такие факторы как рост численности учащихся средних и высших учебных заведений, пенсионеров трудоспособного возраста и др. искомая величина уменьшается до 1,5—2 млн. чел. Другими словами, "чистая" теневая занятость, не улавливаемая обследованиями населения, может находиться в пределах 2,5—3% от "нетеневой".
Подводя итоги можно сделать вывод, что вторичная занятость в сопоставима по своим масштабами с неполной занятостью, хотя контингенты рабочей силы, на которые они распространяются, пересекаются лишь частично.
Задержки заработной платы. Уникальной чертой российского рынка труда следует все же считать не вторичную или вынужденную неполную занятость, а задержки заработной платы. Они заявили о себе в первые же месяцы после начала реформ, и без них теперь уже трудно представить переходную экономику России. Это явление практически неизвестно ни индустриально развитым, ни другим пост-социалистическим странам. [Это не относится к государствам, входившим ранее в состав СССР, во многих из которых несвоевременная выплата заработной платы, как и в России, стала обычным явлением. Отметим, что экономика современного Китая также страдает от массовых задержек заработной платы. На начальном этапе реформ, в 1991—1992 гг. невыплаты наблюдались в Венгрии, но быстро сошли на нет после того, как там был принят новый более жесткий закон о банкротстве (см.: Gimpelson, V. Politics of Labor Market Adjustment (the Case of Russia). July 1998 (mimeo).]
В рыночных экономиках сокращение уровня заработной платы или замедление темпов ее роста происходит обычно под давлением возросшей безработицы. Можно сказать, что российский рынок труда открыл более прямой и быстрый механизм регулирования заработной платы, не нуждающийся в опосредующем звене в виде высокой безработицы.
Данные ВЦИОМ свидетельствуют, что несвоевременные выплаты заработной платы затрагивают намного бoльшую долю работающего населения, чем вынужденная неполная занятость, и что степень их распространения в российской экономике в течение переходного периода возрастала. Так, если в начале 1993 г. заработную плату за прошлый месяц не получили полностью или частично 11% опрошенных, то в 1996 — начале 1997 гг. — свыше 50%. К концу 1997 г. доля работников, остававшихся без заработной платы за прошлый месяц, снизилась до 35%, однако к середине 1998 г. вновь поднялась до 66% (таблица 27). [Сразу после августовского кризиса доля работников, не получивших заработную плату за прошлый месяц, поднялась до 74% (таблица 27).] Согласно наблюдениям РМЭЗ, доля работников, имевших задолженность по заработной плате, возросла с 40% в 1994—1995 гг. до 60% в 1996 г. [Earle, J. S., and K. S. Sabirianova. Understanding Wage Arrears in Russia. Working Paper, September 1998, p. 21]. Таким образом, на протяжении последних лет ежемесячно примерно половина всех занятых не получали своевременно заработную плату.
Таблица 27. Распространенности задержек заработной платы, 1993—1998 гг. (по данным опросов ВЦИОМ), %
| Опрошенные, получившие всю заработную плату за прошлый месяц* | Опрошенные, не получившие заработную плату за прошлый месяц** | |
| март 1993 | 89 | 11 |
| март 1994 | 66 | 34 |
| ноябрь 1994 | 73 | 27 |
| март 1995 | 73 | 27 |
| сентябрь 1995 | 75 | 25 |
| март 1996 | 45 | 55 |
| ноябрь 1996 | 48 | 52 |
| январь 1997 | 45 | 55 |
| июль 1997 | 56 | 44 |
| декабрь 1997 | 65 | 35 |
| июнь 1998 | 34 | 66 |
| сентябрь 1998 | 26 | 74 |
Источники: Л. Гордон. Когда психология важнее денег. — "Мировая экономика и международные отношения", 1998, No 2, с. 26; "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения", 1998, No 2, с. 86, No 5, с. 89, No 6, с. 67.
* —Получившие заработную плату своевременно или с задержкой в пределах месяца.
** — Получившие часть заработной платы за прошлый месяц или не получившие ничего.
Хотя точные оценки доли предприятий, имеющих задолженность по заработной плате, отсутствуют, можно предположить, что задержки происходят на подавляющем большинстве средних и крупных предприятий (в конце 1998 г. насчитывалось более 132 тыс. предприятий-должников). Важно отметить, что невыплаты встречаются не только в традиционном, но и в новом частном секторе, хотя и несколько реже, как свидетельствуют результаты различных опросов. Не менее значимым фактом является то, что на большинстве предприятий-должников задержки носят избирательный характер и касаются не всего персонала, а лишь определенной его части. Это означает, что в известных пределах руководители предприятий имеют возможность манипулировать невыплатами по своему усмотрению. Как показывает эмпирический анализ, в наименьшей степени от задержек страдают самые ценные с точки зрения директората категории персонала (с высокой квалификацией и высоким уровнем потенциальной мобильности), в наибольшей — социально уязвимые и слабо защищенные категории (с низкой квалификацией, длительным стажем работы на данном предприятии, с минимальными шансами на устройство в других местах) [Desai, P., and T. Idson. To Pay or not to Pay: Managerial Decision Making and Wage Withholding in Russia. Columbia University Working Paper, October 1998; Earle, J. S., and K. S. Sabirianova. Op. cit.].