В России рыночные реформы сопровождались значительным сокращением доли оплаты труда как в ВВП, так и в совокупных доходах населения, что было обусловлено ускоренными темпами падения заработной платы и появлением новых легальных форм доходов (от собственности, предпринимательской деятельности и т. д.). В 1992 г. доля оплаты труда в ВВП составила 26,1%, сократившись по сравнению с 1991 г. почти на 10 проц. п., а по сравнению с 1990 г. — более чем на 20 проц. п. (таблица 30). В последующий период она удерживалась в пределах 22—28% (нижняя точка была достигнута в 1995 г. — 21,7%).
Таблица 30. Характеристики фонда заработной платы
| 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | |
| Доля открытой оплаты труда в доходах населения, % | 69,9 | 58,0 | 46,4 | 37,8 | 40,7 | 38,6 |
| Доля открытой оплаты труда и прочих доходов от предприятий в доходах населения, % | 72,1 | 60,4 | 50,4 | 42,2 | 42,9 | — |
| Доля открытой оплаты труда в ВВП, % | 26,1 | 27,0 | 27,7 | 21,7 | 24,8 | 24,1 |
| Доля открытой оплаты труда в ВВП, включая социальные отчисления, % | 36,7 | 39,2 | 40,8 | 33,8 | 35,6 | 35,6 |
| Доля скрытой оплаты труда в ВВП, % | — | 5,3 | 8,5 | 10,1 | 11,4 | 11,1 |
| Доля оплаты труда в ВВП, включая социальные отчисления и скрытую заработную плату, % | 36,7 | 44,5 | 49,3 | 43,9 | 47,0 | 46,7 |
| Доля открытой оплаты труда в общих затратах на производство продукции, % | 14,8 | 17,6 | 17,0 | 13,5 | 13,9 | 15,3 |
| Доля открытой оплаты труда (включая социальные отчисления) в общих затратах на производство продукции, % | 19,7 | 23,7 | 22,9 | 18,5 | 19,0 | 20,9 |
Источник: Coциальное положение и уровень жизни населения России. М., Госкомстат, 1997, сс. 74; Российский статистический ежегодник. М., Госкомстат, 1998, сс. 47, 216, 679.
Падение доли оплаты труда в доходах населения началось с некоторым запозданием: в 1992 г. она составляла около 70%, оставаясь практически на дореформенном уровне (74,1% в 1990 г.). Однако в течение следующего трехлетия происходило ее быстрое и неуклонное снижение — примерно на 10 проц. п. ежегодно (нижняя точка была достигнута в 1995 г. — 37,8%). В последующие годы доля оплаты труда в доходах населения стабилизировалась на отметке 40%.
Ослабление экономической роли оплаты труда — общая тенденция, отмечавшаяся практически во всех переходных экономиках. Однако в большинстве стран ЦВЕ снижение доли заработной платы в ВВП не превышало 5—10 проц. п. и ни одна из них не испытала почти двукратного падения ее доли в доходах населения [Д. Вон-Уайтхед. Цит. соч., сс. 12, 25—26]. Все это дает веские основания предполагать, что в российской экономике открытая (официальная) заработная плата активно вытеснялась скрытой (неофициальной).
С 1993 г. Госкомстат ведет досчет на скрытую оплату труда. Используемая методика носит достаточно общий характер и при условии корректности исходных данных позволяет учитывать нерегистрируемые выплаты заработной платы независимо от их формы. [Известно, что в России расходы населения стабильно превышают доходы. Подход, используемый Госкомстатом, состоит в отнесении части этого превышения на счет скрытой оплаты труда. При условии достоверности статистики расходов это должно давать достаточно адекватное представление об абсолютных размерах и относительном значении скрытой оплаты труда. Подробнее см.: А. Пономаренко, И. Дашевская. Неучтенные доходы и структура ВВП. -"Вопросы статистики", 1997, No 4.] Согласно этим оценкам, если в 1993 г. на долю скрытой оплаты труда приходилось 5,3% ВВП, то в 1995—1997 гг. — уже 10—11%. Ее соотношение с официальной заработной платой, составлявшее в 1993 г. около 20%, увеличилось до 45—46% в 1995—1997 гг. Таким образом, компенсация рабочей силы примерно на треть производилась в скрытых формах.
Проделанный анализ позволяет точнее представить, какое место занимают в современной российской экономике сформировавшиеся в ней приспособительные механизмы. Из него, в частности, следует, что скрытая оплата труда имеет явно большее экономическое значение, чем скрытая занятость, — подобно тому, как неполная оплата труда имеет явно большее экономическое значение, чем неполная занятость.
Все рассмотренные приспособительные механизмы объединяет одна важная общая черта — неформальный или полуформальный характер. Все они действуют либо в обход формальных ограничений, либо вопреки им. Это очевидно в случае задержек заработной платы и ее ухода в "тень", но почти в равной мере относится к "недозанятости" и дополнительной занятости. Так, многие предприятия отправляют работников в вынужденные отпуска без всякой компенсации или оформляют вынужденные отпуска как добровольные. Основная часть наймов на дополнительную работу, как было показано выше, осуществляется на основе устной договоренности. Несвоевременная и скрытая оплата труда, неполная и вторичная занятость ведут к персонификации отношений между работниками и работодателями, в результате чего явные трудовые контракты все больше начинают уступать место неявным.
11. Реструктуриризация и реаллокация на рынке труда
Не только по глубине трансформационного кризиса, но и по масштабу исходных структурных диспропорций, унаследованных от прежней системы, российская экономика превосходила другие переходные экономики [см.: В. Попов. Динамика производства при переходе к рынку: влияние объективных условий и экономической политики. — "Вопросы экономики", 1998, No 7]. Соответственно, потребность в структурной перестройке (в том числе — и в сфере занятости) была выше. Возникает вопрос: в какой мере гибкость и динамизм, присущие российскому рынку труда, способствовали успешному осуществлению структурной трансформации?
Интересно отметить, что первоначальная оценка его адаптивных возможностей была по преимуществу позитивной. Так, Р. Лэйард и А. Рихтер характеризовали российский рынок труда как "мечту любого экономиста-неоклассика". [Layard, R., and A. Richter. Labour Market Adjustment — The Russian Way. Draft, June 1994, p. 2. Сходная точка зрения была представлена в работе: Р. Капелюшников. Проблема безработицы в российской экономике. М., Центр политических технологий, 1994.] Предполагалось, что "российский путь" дает возможность осуществлять крупномасштабное перераспределение трудовых ресурсов из стагнирующих секторов в развивающиеся напрямую, минуя высокую открытую безработицу. Мобильность рабочей силы, которая стимулируется низкой заработной платой и ее несвоевременными выплатами, административными отпусками и переводами в режим неполного рабочего времени, принимает в этом случае форму прямого перемещения работников из неэффективных производств в эффективные, без промежуточных задержек в непроизводительном состоянии "безработности". Издержки приспособления рассредоточиваются по более широкому кругу, не ограничиваясь только безработными, но и захватывая и неполностью занятых и неполностью оплачиваемых работников, что в большей мере отвечает критериям справедливости. Снижается опасность возникновения трудноразрешимых проблем молодежной и долгосрочной безработицы, с общества снимается весомая часть издержек по поддержке безработных.
Кроме того, поиск, ведущийся при сохранении занятости, может быть эффективнее, чем поиск, ведущийся из состояния безработицы. Потери работника в социальном статусе (а зачастую и в доходе) оказываются в таком случае меньше, информационное поле поиска — шире, опасность деквалификации и эрозии трудовой этики — ниже, переговорные позиции с потенциальными работодателями — сильнее. Не опека со стороны государства, а усилия и инициатива самих соискателей становится главной движущей силой, направляющей поиск на рынке труда, что обеспечивает его бoльшую результативность. Важное значение приобретает при этом вторичная занятость, которая не только компенсирует работникам потери дохода от первичной занятости, но и позволяет им опытным путем оценивать альтернативные возможности трудоустройства и принимать более взвешенные и рациональные решения о смене места работы.
Одновременно скрытая оплата труда, освобождая работодателей от косвенных издержек на рабочую силу, позволяет поддерживать спрос на труд на более высоком уровне. Наконец, низкая заработная плата в традиционном секторе (граничащая в случае задержек с нулевой) облегчает перераспределение рабочей силы в пользу частного сектора: премия, которую приходится платить новым предприятиям за привлечение необходимых им кадров, оказывается меньше. Все это, как предполагалось, должно ускорять процесс реструктуризации-реаллокации на рынке труда и смягчать связанные с ним издержки, способствуя тому, чтобы структурная трансформация осуществлялась в более сжатые сроки и сопровождалась меньшим количеством проб и ошибок.
Посмотрим, насколько оправданной оказалась эта оценка и как соотносились темпы реструктуризации-реаллокации занятости в России с темпами этих процессов в странах ЦВЕ.
1. Важнейшим индикатором структурных сдвигов является развитие нового частного сектора. Согласно официальным оценкам, в России доля занятых в частном секторе выросла за период реформ с 13% до почти 40% (таблица 31). К сожалению, официальная статистика трактует понятие частного сектора расширительно, включая в его состав как предприятия, изначально создававшиеся как негосударственные, так и предприятия, ставшие таковыми в результате смены статуса при приватизации. При таком подходе в число частных предприятий попадают даже бывшие колхозы, так что оказывается, что частный сектор существовал уже во времена СССР и, скажем, в 1980 г. охватывал свыше 10% всех занятых!