Точное количество дел, находившихся в производстве Вышнего суда, вряд ли будет когда-либо установлено – из-за гибели архива суда. Столь же неопределимо в точности и число лиц, побывавших под судом Вышнего суда и под следствием его контор. Яснее картина с подсудимыми, в отношении которых Вышний суд вынес приговоры: насколько удалось установить автору настоящей работы, таковых было 29 человек. По приговорам Вышнего суда, один подсудимый был оправдан (В.Н. Татищев), шесть человек казнены, прочие осуждены к иным видам наказаний.
Глубоко показательно, что юрисдикция Вышнего суда распространялась в полной мере и на священнослужителей, причем независимо от их сана и занимаемой должности. Единственная дополнительная процессуальная норма, которая применялась в случаях разбирательства дел против членов Святейшего Синода, заключалась в обязательном присутствии на судебном следствии двух представителей («депутатов») от их ведомства – что было закреплено в высочайшей резолюции от февраля 1723 г. на реестре дел Вышнего суда. Только в 1723 г. из числа высокопоставленных «духовных персон» перед Вышним судом предстали советник Синода архимандрит Гавриил Бужминский и асессор Синода Варлаам Овсянников.
Дела попадали в производство Вышнего суда двумя путями: либо по указаниям верховной власти, либо по заявлениям фигурантов ранее начавшихся уголовных дел. Достойно упоминания, что по большинству дел, рассмотренных в Вышнем суде, осуществлялось предварительное расследование (по форме отчетливо напоминавшее современное предварительное следствие). В качестве органов предварительного расследования в данном случае выступали как конторы Вышнего суда (в первую очередь, Розыскная), так и специально учрежденные временные канцелярии.
Вынесенные Вышним судом приговоры неизменно утверждались Петром I (который, как уже говорилось, уделял работе суда значительное внимание). Следует подчеркнуть, что Вышний суд функционировал только как суд первой инстанции. Между тем – на что не обратили внимания предшествующие авторы – изначально законодатель вовсе не исключал возможности наделить Вышний суд также полномочиями ревизионно-решающей инстанции.
В феврале 1723 г. в собственноручно написанном указе Петр I распорядился, чтобы некоторая подборка менее важных уголовных дел, инициированных обер-фискалом А.Я. Нестеровым и впоследствии не рассмотренных, была направлена в судебные органы по подсудности («отослать, куды пристойно»). Затем вынесенные по этим делам приговоры надлежало прислать на утверждение в Вышний суд («для опробации прислать [в] сей суд»). Несколько позднее сходные высочайшие указания были даны в отношении еще трех дел, уже попавших в производство Вышнего суда (по обвинению А.Я. Нестерова в необоснованном инициировании дела против А. Темирязева, по обвинению прокурора Воронежского гофгерихта Т.К. Кутузова в убийстве и по обвинению арзамасского воеводы М.М. Оболенского в незаконном освобождении военнопленного). Согласно резолюции Петра I от 24 октября 1723 г. на реестре дел Вышнего суда, вышеперечисленные дела передавались в Юстиц-коллегию – с последующим направлением вынесенных приговоров на утверждение в Вышний суд.
Забегая вперед, уместно добавить, что подступы императора к превращению Вышнего суда в ревизионно-решающую инстанцию носили отнюдь не изолированный характер. Приведенные высочайшие указания 1723 г. отразили – при всей их фрагментарности – одно из направлений судебной реформы Петра I в области судопроизводства. Дело в том, что в конце 1710-х – начале 1720-х гг. законодатель взялся восстанавливать не применявшуюся в России с XVI в. ревизионно-решающую форму пересмотра и утверждения судебных решений – правда, лишь в уголовном процессе (подробнее об этом речь пойдет ниже).
Что бы там ни было, насколько удалось установить, на практике ни одного приговора на утверждение Вышнего суда так и не поступило. Более того: после 1723 г. линия на придание Вышнему суду ревизионно-решающих полномочий не получила дальнейшего развития. В 1724–1725 гг. не появилось ни именных указов о присылке на утверждение Вышнего суда приговоров по тем или иным делам, ни какого-либо нормативного правового акта, в котором бы закреплялся статус Вышнего суда как ревизионно-решающей инстанции.
Какова была мотивация законодателя при создании Вышнего суда? Непосредственный повод здесь очевиден. К началу февраля 1723 г. перед Петром I проступила целая панорама криминальных деяний, в совершении которых обвинялись десятки представителей высшего и среднего звеньев государственного аппарата.
На процессе П.П. Шафирова и Г.Г. Скорнякова-Писарева оказались вскрыты многие нарушения закона в деятельности Сената, его канцелярии и генерал-прокуратуры. В ходе того же процесса высветились криминальные подробности замыкавшегося на А.Д. Меншикова «почепского дела». В результате почти завершенного генерал-прокуратурой к началу 1723 г. расследования «дела фискалов» были добыты впечатляющие данные о преступной деятельности должностных лиц, как фискальской службы, так и ряда местных и центральных органов власти.
Стоит вспомнить, что именно в ту пору «неправды» открылись и в «святая святых» – Преображенском приказе. Тогда же императору поступили сведения о взяточничестве и казнокрадстве в Святейшем Синоде… В итоге, Петр І не мог не осознать проблемы нарастания криминальных тенденций теперь уже в реформированном государственном аппарате.
При этом император заведомо не мог рассчитывать на эффективность ни Сената, ни Юстиц-коллегии (приоритетно ориентированных на решение иных задач) в деле судебного преследования «впадших в вины» должностных лиц (особенно высокопоставленных). В подобных условиях решение о создании обладавшего высоким иерархическим статусом специализированного суда, призванного рассматривать дела по обвинениям в преступлениях против интересов службы, выглядело вполне логичным.
Между тем, в истории с Вышним судом высвечивается еще одна сторона. Что было бы, если бы Петр I все же продолжил вести линию на придание Вышнему суду полномочий ревизионно-решающей инстанции в отношении Юстиц-коллегии и специальных судов, если бы таковые полномочия оказались закреплены нормативно (путем издания какой-нибудь «Должности Вышнего суда»)! Как представляется, это означало бы превращение Вышнего суда, во-первых, в суд общей юрисдикции, а во-вторых, в суд четвертого (высшего) звена – что, в свою очередь, привело бы к утрате данного статуса Правительствующим Сенатом. Учитывая, что, как было показано выше, в начале 1720-х гг. Сенат defacto почти не функционировал как орган правосудия, лишение его судебной компетенции, с одной стороны, имело бы серьезные основания, а с другой – не привело бы к дезорганизации судебной системы.
Принципиально возможное, думается, в 1723 г. преобразование Вышнего суда в суд четвертого звена (что, кстати, отнюдь не исключало сохранения за Вышним судом полномочий по рассмотрению дел о должностных преступлениях по первой инстанции) могло бы стать одним из ключевых мероприятий судебной реформы Петра І в области судоустройства. Если бы Вышнему суду – высшему органу власти, всецело сосредоточенному на отправлении правосудия – довелось тогда увенчать собой судебную систему России, это был бы шаг, опережавший в судебном устройстве даже Швецию с ее входившим в структуру Государственного совета Justitierevisionen. Кроме того, в этом случае Вышний суд оказался бы прямым предшественником Верховного суда Российской Федерации (историю которого, тем самым, можно было бы вести не с 1923г., а с 1723г.).
Ничего этого, как известно, не произошло. Законодатель не реализовал отчетливо наметившуюся в 1723 г. обрисованную перспективу. А потому, так и оставшись инстанционно изолированным, никак не связанным с остальными судебными органами нашей страны, Вышний суд был обречен на скорую ликвидацию. Неслучайно, Вышний суд остался ни словом не упомянут в посвященной судоустройству главе 2-й кн. 1 проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг.
Свертывание деятельности Вышнего суда началось сразу после кончины Петра I путем закрытия находившихся в его производстве дел – без направления новых. Уже по именному указу от 30 января 1725 г. были фактически прекращены дело бывшего сенатора П.П. Шафирова, а также, стоит повторить, дело дьяков Преображенского приказа. Заодно, по сенатскому указу от 2 февраля 1725 г., были освобождены под подписку о невыезде 13 из 15 содержавшихся на тот момент под стражей в Вышнем суде подсудимых и доносителей. В том же 1725 г., особым указом, Екатерина I закрыла находившееся в производстве суда с 1723 г. дело по обвинению А.Д. Меншикова в захвате земель на Украине («почепское дело»).
Наряду с этим, в феврале 1725 г., верно уловив ситуацию, Юстиц-коллегия запросила Сенат, как поступать с продолжавшими находиться в ее производстве делами, приговоры по которым следовало направлять на утверждение в Вышний суд. В ответ 2 марта 1725 г. был издан сенатский указ, согласно которому приговоры по таковым делам надлежало присылать на утверждение в Правительствующий Сенат.
Dejure упразднение Вышнего суда состоялось по закону от 14 марта 1726 г. Мероприятия по ликвидации суда не затянулись. Согласно записи Расходной книги Вышнего суда 1726 г., 3 декабря 1726 г. имущество и архив суда были перевезены на складирование из Зимнего дворца на другой берег Невы, в здание на Троицкой площади, где прежде размещалась Камер-коллегия. Так прекратил существование Вышний суд.
Завершая обозрение специализированных судов, созданных в ходе судебной реформы Петра I, остается сказать несколько слов об особом военно-судебном присутствии, состоявшем из глав и асессоров «майорских» следственных канцелярий. Прежде всего, стоит заметить, что названный судебный орган доныне даже не упоминался в историко-правовой литературе. Историографическое забвение особого военно-судебного присутствия неудивительно: мало того, что ни одного касавшегося его акта не попало на страницы Первого Полного собрания законов, но и архивных документов, в которых отразилась деятельность этого органа правосудия, сохранилось относительно немного.