Опыты показали, что одновременно невозможно выполнять две работы, если каждая из них требует полного сосредоточения внимания. Выполнение одновременно нескольких дел возможно, если только они хорошо знакомы, и одно из них частично автоматизировано, что достигается большой тренировкой. Поэтому, например, опытный водитель кроме управления машиной может разговаривать или слушать радио, хороший студент — слушать лекцию и в то же время конспектировать ее, опытная вязальщица вязать и читать газету.
Но в то же время невозможно распределить внимание, особенно на более длительный срок, если одна деятельность не автоматизирована или сама по себе требует большого внимания. Так, не может быть правдивым показание о выслушанном состоявшемся у соседнего стола длительном разговоре того лица, которое само активно участвовало в другом разговоре, состоявшемся у его стола.
Восприятия, возникшие при распределенном внимании, часто являются предметом допроса. Это те случаи, когда свидетель был занят каким-то своим делом и, не приостанавливая работу, как бы «побочно» воспринял факты, не относящиеся к ней. Такие восприятия обычно очень бледны, в них отсутствуют подробности, они чрезвычайно быстро предаются забвению. Показания эти крайне неточны и недостоверны. Это положение можно проиллюстрировать экспериментальными данными А. С. Новомейского.
35 испытуемым была предъявлена репродукция известной картины советского художника А. Лактионова «Письмо с фронта». Картина экспонировалась в течение 30 сек. При ее воспроизведении по поводу позы изображенной на ней женщины правильно ответили все испытуемые, 29 человек могли указать на возраст этой женщины. Позу и возраст девочки верно воспроизвели соответственно 34 и 31 испытуемый. Близкой к этому была продуктивность воспроизведения цвета одежды девочки. Цвет блузки запомнили 27, а окраску сарафана—29 человек. Общий вид фигуры девушки-дежурной воспроизвели все испытуемые, возраст ее — 33 человека. Не хуже был воспроизведен цвет ее кофты: его правильно назвали 34 испытуемых.
В следующей серии опытов та же картина воспринималась в течение того же времени, но ее восприятие протекало одновременно с выслушиванием условий арифметической задачи, решаемой испытуемыми. На этот раз лишь немногие испытуемые сохранили в памяти цвет одежды изображенных на картине людей. Фигуры людей, представленных на картине, запомнились лучше. Характерно, что в этой серии у испытуемых чаще всего сохранились лишь самые общие и порой очень смутные представления о цвете одежды.
Равным образом они могли назвать фигуры людей, но не могли точно описать их вид, позу и возраст.
Иногда какая-то деятельность так поглощает личность, что человек «не видит и не слышит» ничего, но разные явления, сопровождающие преступления, например крики, взрывы, выстрелы, обычно являются столь интенсивными раздражителями, что невольно обращают на себя внимание даже самого сосредоточенного человека. В таких случаях внимание отвлекается и переключается на другой предмет. Переключение внимания всегда отражается и на лице, и на позе человека. Это имеет значение, когда путем допросов требуется установить, какой субъект и на что обратил внимание в определенный момент.
Иногда все внимание человека поглощают его мысли или сильные чувства — в этих случаях внимание к явлениям окружающего мира может временно полностью притупиться Очень возбужденное состояние само собой еще не исключает внимания к окружающему миру и даже, наоборот, часто приводит к очень ярким и тонким наблюдениям. И. П. Павлов на одной из своих «сред» привел пример из романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Когда Анна Каренина ехала к вокзалу, чтобы покончить жизнь самоубийством, она была поражена яркостью всех домов и вывесок, на что раньше никогда не обращала внимание. Великий художник Толстой правильно подметил, что при чрезвычайно сильном возбуждении нервной системы острота и яркость восприятии необыкновенно усиливаются.
В искренних признаниях обвиняемых часто встречаются очень точное и яркое описание обстановки и событий, предшествовавших совершению преступления. Они должны быть точно зафиксированы в протоколе допроса, потому что мелкие, никакого отношения не имеющие к делу, видимо, особенности, могут получить впоследствии большое доказательственное значение. В то же время они дают возможность следователю проверить правдивость показания и затрудняют обвиняемому впоследствии отказаться от ранее данного правдивого показания. Они имеют большое значение и в том отношении, что подтверждают факт действительного знакомства допрашиваемого с местом происшествия, с событиями, предшествовавшими совершению преступления, а с этими обстоятельствами может быть знаком только человек, действительно побывавший в то время в данной местности.
Даже в тех случаях, когда преступление было совершено в состоянии сильного душевного переживания, отмечается, что даже самое искреннее показание обвиняемого, отличающееся точностью описания событий, предшествовавших совершению преступления, становится все тусклее и беднее, как только допрашиваемый приближается в своем рассказе к самому факту совершения преступления. Это объясняется тем, что общее возбуждение переходит в концентрированное, когда возбужден только какой-нибудь центр коры, а окружающие этот участок зоны заторможены. У лиц, совершивших преступление без подготовки к нему, в состоянии аффекта, отсутствует стадия общего возбуждения или оно является очень коротким. Это обстоятельство отражается и на их показаниях.
«Чем внезапнее впечатление, вызывающее сильное душевное движение,— писал А. Ф. Кони,— тем более оно овладевает вниманием и тем быстрее внутренние переживания заслоняют собою внешние обстоятельства. Весьма редкие из подсудимых, совершивших преступление под влиянием аффекта, в состоянии изложить подробности решительного момента, но это не мешает им помнить быструю смену и перекрещивание в их душе мыслей, образов, чувств—до сделанного ими удара, до оскорбления, выстрела, до расправы ножом».
Точность рассказа о предыдущих событиях и неполнота о самом факте совершения преступления иногда приводят следователя к подозрению в неискренности показаний. Преступники действительно относительно часто прибегают к ухищрениям такого рода, когда признаются на следствии в совершении преступления, чтобы потом на суде отказаться от своих показаний. При этом они стараются поменьше рассказывать о совершенном преступлении, говорят, что не могут припомнить подробности, чтобы их признание было голым, не подтверждаемым другими доказательствами. В этой части действительно похожи показания как искренне признавшихся обвиняемых, так и тех, которые признаются только с целью ввести следствие в заблуждение, чтобы дело скорее было передано в суд, а следствие было лишено возможности собрать все доказательства.
Отличить такие показания друг от друга — чрезвычайно важная задача расследования. С одной стороны, чистосердечное раскаяние согласно ст. 33 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик является смягчающим ответственность обстоятельством, а с другой—и дальнейший ход самого расследования в целом, и тактика допроса обвиняемого во многом отличаются друг от друга в случае его чистосердечного признания или попыток путем разных ухищрений запутать следствие.
Поэтому в случае неискренности признания обвиняемого допрос рекомендуется вести в направлении разоблачения неискренности путем выявления противоречий в показаниях обвиняемого, используя для этого и ранее данные показания, и другие доказательства.
Тактика допроса в случае искренности признания направляется на закрепление показаний. В подобных случаях следователь ставит цель добиться от обвиняемого изложения таких фактических данных, которые могут быть известны только человеку, совершившему данное преступление, а также указания на выявляемых свидетелей и вещественные доказательства преступлений. Проверка показаний обвиняемого и их подкрепление другими доказательствами являются важным условием всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. Причем нужно помнить, что такая проверка и подкрепление показаний никогда не терпят отлагательства. Нельзя надеяться на то, что обвиняемый, дающий сегодня чистосердечные показания, будет давать их и завтра, и мы успеем тогда же уточнить их.
Практика расследования преступлений, совершенных из-за ревности, под влиянием сильного душевного волнения, знает много случаев явки с повинной и чистосердечного раскаяния в начале расследования, которое с отдалением времени от момента совершения преступления все больше уступает место самой отчаянной борьбе со стороны обвиняемого, в интересах опровержения ранее им же данных показаний.
Сильное душевное волнение, поглощающее все внимание, может иметь место не только у лиц, совершивших преступление в состоянии аффекта, но и у потерпевших и свидетелей, пораженных трагизмом момента, внезапностью печального для них происшествия. В этих случаях следует создать картину происшедшего из совокупности показаний разных свидетелей в соответствии с другими доказательствами по делу. Парализованность внимания свидетелей, потерпевшего не должна быть поставлена следователем под подозрение, если обстоятельства говорят о действительно большом расстройстве, волнении, внутренней борьбе, которую они пережили.
А. Ф. Кони так характеризует ошибочный и правильный подход к оценке таких показаний: «Этот человек лжет,— скажет поверхностный и поспешный наблюдатель,— он с точностью определяет, в котором часу дня и где именно он нанял извозчика, чтобы ехать с визитом к знакомым, и не может определительно припомнить, от кого именно вечером в тот же день, в котором часу и в какой комнате он услышал о самоубийстве сына или о трагической смерти жены...». «Он говорит правду, — скажет опытный судья, — и эта правда тем вероятнее, чем больше различия между обыденным фактом и потрясающим событием, между обычным спокойствием после первого и ошеломляющим вихрем второго...».