* Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 36.— С. 6—7.
** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.— Т. 13.— С. 7. Сравните: "Вещи еще нет, когда она начинается, но в начале содержится не только ее ничто, но уже также и ее бытие".— Гегель Г. Ф. Энциклопедия философских наук.— М.: Мысль, 1974. -Т. 1.- С. 224.
*** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т. 25.— ч.1.— С. 485.
**** Там же.- Т. 25.- ч.2.- С. 156, 157.
необходимость национализации банков, но он нигде не писал о возможности национализации вкладов. Констатируем в этом месте, оставив пока в стороне выяснение причин, что люди, называвшие себя марксистами, придя к власти, не стали прислушиваться к мнению учителя. В советские времена кредитная система выродилась в конечном счете в государственный орган по эмиссии и распределению денежных знаков, зачастую не подкрепленных товарными потоками. В других "коммунистических" странах дело доходило до физического уничтожения денег и банков. Ни в одном тексте Маркса нельзя найти рекомендаций подобного рода действий.
— Далее Маркс обращает внимание на акционерный капитал и акционерные общества. Он считает, что "акционерные общества — переходный пункт к превращению всех функций в процессе воспроизводства, до сих пор еще связанных с собственностью на капитал, просто в функции ассоциированных производителей, в общественные функции"*. В акционерной форме капитала Маркс чувствовал направление, образ нового общественного устройства, способного существовать и воспроизводиться без частной капиталистической собственности. Как в нашей стране коммунисты обошлись с акционерной формой собственности — общеизвестно. Формально и в советское время у нас существовали некие подобия акционерных обществ (например, "Интурист"), но никто с конца 20-х годов не видел, не покупал, не продавал акции и не рисковал, вкладывая свои деньги в ценные бумаги. (Впрочем, риск был даже при приобретении облигаций государственных займов. Советскому государству ничего не стоило подорвать к себе доверие, заморозив возвращение долга собственному населению. К сожалению, необязательность остается в крови русских правителей и в период демократического строя.) Если большая часть трудового населения так или иначе, персонально или коллективно, начинает реально участвовать в формировании акционерной собственности, то в обществе происходят модификации качественного, содержательного порядка: трудящиеся перестают быть людьми, свободными от средств производства**.
— В марксистской теории пролетариат, придя к власти, сознательно отбрасывает капиталистическое содержание банков и других кредитных институтов, акционерного капитала и даже монополий, но удерживает их переходную социальную форму и постепенно наполняет ее социалистическим содержанием. Процесс этот очень сложный и длительный. Российские революционеры поторопились отбросить полезную для социализма форму вместе с капиталистическим содержанием. Хотя сам же Ленин (опять-таки в теории) писал, что большевики должны взять этот формальный "аппарат" готовым у капитализма, отсечь только то, что изуродовано капиталом, демократизировать эти формы*. Ничего подобного на практике не было сделано.
— К. Маркс внимательно рассматривает распространенное в западном мире явление кооперативной собственности. Особенно интересуют Маркса кооперативные фабрики. В них рабочие уже не относятся к средствам производства как к чуждой им силе. Собственность перестает быть чуждой рабочему собственностью. Кооперативная фабрика дает доказательства тому,
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.— Т. 25. Ч. 1 .— С. 480.
** Кстати, в Японии лишь 10 % акций принадлежат индивидуальным держателям. Большая часть ценных бумаг является собственностью инвестиционных банков, страховых и доверительных компаний, разного рода фондов.— См.: МЭиМО, 1990.— № 3.— С. 113.
*** Ленин В. И. Полн. собр. соч.— Т. 34.— С. 307.
что общество может обойтись без личности капиталиста как функционера производства. В кооперативной фабрике труд по надзору утрачивает свой антагонистический характер, так как управляющий оплачивается рабочими, а не является по отношению к ним представителем "чужого" капитала*. Кооперативная собственность, кажущаяся в условиях капитализма инородным телом, представляет собой объект конкурентного давления и современных корпораций. Но живучесть и разумность (в гегелевском смысле) кооперативных предприятий оказалась весьма высокой. В наше время в кооперативах западных стран состоят миллионы трудящихся**. Кооперативная собственность как нельзя более соответствовала и артельному духу русских трудящихся. О. А. Платонов обнаружил, что "в России впервые в мире зафиксированы факты рабочего самоуправления на предприятиях. Одно из известных, но не самых древних, свидетельств относится к 1803 году, когда на Красносельской бумажной фабрике близ Петербурга рабочие заключили с владельцем договор, по которому фабрика в течение долгого срока находилась в управлении самих рабочих"***. Артельный подряд цехов или участков — достаточно распространенное явление в России конца XIX века. И вновь мы вынуждены констатировать, что русский пролетариат, получив такое прекрасное наследство, не смог распорядиться им разумно, в соответствии с учением Маркса. Сказывался своеобразный классовый снобизм, требующий отказа от всего "капиталистического". В первые же месяцы существования Советской власти отношения государства и кооперативов резко обострились. Отдельные кооперативы закрывались и национализировались, а между тем местные Советы без старого кооперативного аппарата не могли справиться с распределением даже скудного запаса продуктов. Лишь весной 1918 года отношение к кооперативам было пересмотре но: 10 апреля 1918 года был принят декрет, который означал по существу компромисс с "буржуазными" кооператорами. Осенью 1918 года кооперативы денационализировались и им возвращалось все ранее изъятое имущество. Но едва кооперативы стали оправляться, как в марте 1919 года начался процесс жесткой централизации всех кооперативных организаций и их подчинения государству. Лишь Х съезд партии большевиков в 1921 году восстановил самостоятельность кооперативов но кооперативный ренессанс в годы нэпа был тоже недолог. Коллективизация конца 20-х — начала 30-х годов свела на нет кооперативную собственность. Такого рода зигзаги политики в короткий исторический период показывают, что у большевиков долго не было четкой программной направленности по этому вопросу, а политические решения принимались исключительно из прагматических сиюминутных целей.
Мы увидели, таким образом, что марксисты-практики весьма вольно обходились с учением основателя. Но есть еще один сюжет, который должен быть освещен для того, чтобы понять: Маркса тоже есть в чем упрекнуть. Есть у Маркса одна идея, применив которую на практике, его российские последователи превратили страну из потенциально богатой в перманентно бедную: это идея о необходимости ликвидации товарно-
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т. 25. Ч. 1.- С. 97, 425, 426.
** В Канаде в различных кооперативах, в том числе производственных, состоят 12 млн. человек при населении в 26 млн. человек. Если учесть только взрослое население, то кооперативными отношениями охвачено более двух третей граждан Канады. В Швеции более половины всех семей являются членами системы потребительской кооперации, которая разворачивает и кооперативную промышленную деятельность. Даже в США, "цитадели капитализма", 11 тысяч промышленных фирм принадлежат кооперативам рабочих.
*** Экономика русской цивилизации.— М.: Родник, 1995.— С. 19.
денежных отношений. Сделаем оговорку: развитие товарно-денежных отношений при сохранении нетоварных форм хозяйствования в предшествующие исторические периоды не сделало Россию ни процветающей, ни европейской. Возможно, что именно это обстоятельство привело большевиков к мысли, что стоимостные связи и отношения могут быть ликвидированы безболезненно для российской экономики.
Итак, обратимся еще к одному "наследству", которое досталось российскому пролетариату от предыдущего строя, к товарному типу организации общественного производства и соответствующей ему системе товарно-денежных отношений. Отношение большевиков к рыночным категориям — пример метафизических подходов к действительности, несмотря на то, что марксисты всегда кичились своей диалектичностью. Любой марксист знал, что капитализм развился как строй всеобще-товарный, что товар является "экономической клеточкой" буржуазного общества. Но, понимая это, марксисты очень часто делали вывод, ложный даже с точки зрения формальной (не говоря уже о диалектической) логики: если мы уничтожаем капитализм, значит мы уничтожаем товар. В результате, вместо того, чтобы взять на вооружение товарно-денежные отношения как форму экономической связи, тысячелетиями формировавшуюся в человеческих обществах на разных ступенях развития цивилизации, в России попытались уничтожить эту форму связи до того, как развились другие формы, гипотетически мыслимые в марксистской теории — непосредственно общественные и планомерные. Товарно-денежные отношения отвергались скорее на некоторых этических основаниях как "нечистое" наследие капитализма. В этой точке зрения — очень много непосредственно от К. Маркса, неистового врага рынка, стоимости и денег. Диалектик Маркс видел, что рынок не только разобщает людей, но и объединяет их*. Но там, где Маркс наблюдал единство и борьбу противоположностей, он всегда больше интересовался борьбой, а не единством. Такого рода "специализация" и породила отрицание стоимостных связей в социалистическом обществе. А русские марксисты с удовольствием ухватились за эту мысль. В стране, где рыночные связи никогда не были всеобщими, где и капиталистические отношения были неразвитыми, отрицание товарно-денежных отношений становится понятным и естественным.