Действительно, трансформация некогда "социалистического" гражданского права в современную российскую "рыночную" цивилистику ознаменовалась заметным усложнением многих привычных правовых конструкций (в том числе и связанных с проблемой гражданских исков в уголовных делах). Большое количество разнообразных видов юридических лиц (включая иностранные и совместные предприятия), особенности участия предпринимателей без образования юридического лица и граждан в хозяйственных операциях усложняют и без того непростую ситуацию по уголовному делу. Иногда не только следователи, но и судьи делают ошибки, определяя, кто же в действительности должен выступать в качестве гражданского истца или ответчика.
Вероятно, можно отыскать и другие, не такие очевидные причины явно неудовлетворительного состояния практики рассмотрения гражданских исков вместе с уголовными делами. Но дело не в этом. Тенденция вырисовывается достаточно четко: ни следователи, ни судьи по большому счету не заинтересованы в сохранении этого института либо относятся к нему весьма безразлично. Но так ли уж он ненужен и неэффективен на самом деле? Могут ли вообще существовать вместе производство по гражданскому иску и производство по уголовному делу?
Обратимся к теории. Тезис о якобы имеющемся несоответствии между природой гражданского иска и "самой сущностью уголовного судопроизводства" обычно обосновывается соответствующими определениями, почерпнутыми из научной литературы.
К сожалению, в отечественной правовой науке отсутствует определение уголовного судопроизводства, однозначно воспринятое всеми или хотя бы большинством ученых. Любая из имеющихся дефиниций страдает типичными недостатками - неполнотой в описании определяемого феномена и излишней многословностью. Простой пример. Под обычно цитируемые определения уголовного процесса, в той или иной степени базирующиеся на тексте ст.2 УПК, никоим образом не подпадает деятельность органов уголовного судопроизводства по расследованию и рассмотрению уголовных дел об общественно опасных деяниях невменяемых и лиц, заболевших душевной болезнью после совершения преступления. Подобное несоответствие, однако, не позволяет тем же процессуалистам усомниться в том, что эта деятельность - одна из разновидностей производства по уголовным делам. Но признавая неполноту определения (или определений) уголовного судопроизводства, нельзя прикрываться им для отрицания уголовно-процессуальной природы того или иного явления.
Полагаем, что сконструированное в учебных или даже научных целях понятие само по себе не может служить основанием для выводов о каком-то "соответствии" или "несоответствии" одного явления другому. Для выяснения возможности "совместного существования" производства по уголовному делу и производства по гражданскому иску следует обратиться к анализу сути того и другого явлений, не обращая внимания на устоявшиеся научные штампы. И здесь придется снова вернуться к несовпадению основных, сущностных черт уголовно-процессуального производства и производства по гражданскому иску в уголовном деле, о котором уже говорилось в начале статьи.
Так ли уж эти основополагающие положения несовместимы, как считают оппоненты гражданского иска? Действительно, в случаях, когда процессуальные фигуры обвиняемого (подсудимого) и гражданского ответчика фактически совпадают, один и тот же участник судопроизводства имеет двойной статус. Противники совместного производства по уголовному делу и гражданскому иску обычно подчеркивают, что ему предоставляется право защищаться от обвинения и на него реально возлагается обязанность по доказыванию отсутствия оснований для удовлетворения заявленных исковых требований. Такое "недопустимое совпадение" и вызывает нарекания сторонников раздельного рассмотрения иска и уголовного обвинения. При этом упускается одно важное обстоятельство: защита от обвинения чаще всего одновременно является и защитой от иска, так как только в случае признания подсудимого виновным исковые требования будут удовлетворены судом за его счет либо за счет лиц, несущих материальную ответственность за его действия. Говоря другими словами, невиновному незачем бояться гражданского иска в уголовном деле и, наоборот, - "снявши голову, по волосам не плачут", т.е. виновное в преступлении лицо должно нести и предусмотренные законом негативные гражданско-правовые последствия.
Впрочем, некоторые отрицательные моменты в практике совместного рассмотрения уголовного дела и заявленного по нему гражданского иска все же можно обнаружить. Речь идет о тактике защиты обвиняемого. Иногда по каким-то соображениям подсудимому удобно признавать себя виновным в совершении преступления, но признание своей вины почти всегда будет означать и фактическое признание иска в тех случаях, когда он заявлен по уголовному делу. Таким образом, рассчитывая на снисхождение при назначении наказания (или, например, на прекращение уголовного дела по нереабилитирующим основаниям), обвиняемый должен заранее смириться с перспективой удовлетворения предъявленных к нему исковых требований потерпевших. Тем не менее полагаем, что приведенные соображения не могут поставить под сомнение существование института гражданского иска в уголовном процессе, поскольку в любом случае у обвиняемого (подсудимого) есть возможность выбора позиции по делу.
Последний (по нашему счету, но не по значимости и частоте употребления) аргумент противников рассмотрения гражданских исков вместе с уголовными делами относится к области законодательной техники. Как известно, в соответствии с ч.5 ст.29 УПК "доказывание гражданского иска, предъявленного по уголовному делу, производится по правилам, установленным настоящим Кодексом". Но, как верно заметил в свое время П. Пашкевич, "производство по гражданскому иску не сводится только к его доказыванию"[2]. По сути, всякий раз, когда по уголовному делу заявляется гражданский иск, органы судопроизводства вынуждены параллельно вести сразу два производства - по обвинению и по иску, что было подмечено задолго до нынешних дискуссий. Несомненно, что сравнительно небольшое количество норм, содержащихся в УПК и регулирующих порядок производства по гражданскому иску, не может обеспечить полного регулирования этого института, заменив собой все нормы Гражданского процессуального кодекса, содержащиеся более чем в четырехстах его статьях. Вывод может быть только один - применение норм ГПК по аналогии. Он давно апробирован на практике.
Возможность рассмотрения гражданского иска вместе с уголовным делом должна быть предусмотрена в новом уголовно-процессуальном законодательстве и определяться в каждом конкретном случае судом на основе оценки имеющихся в деле материалов. Главным условием совместного производства должно являться соблюдение положений уголовно-процессуального закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела. И если одновременное рассмотрение уголовного дела и гражданского иска, по мнению суда, не станет причиной их нарушения, иск должен быть рассмотрен в порядке уголовного судопроизводства. В случае же угрозы соблюдению названных положений суд должен принять решение о передаче материалов по гражданскому иску для последующего рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.
Подобное гибкое решение позволит сохранить преимущества совместного производства и при этом не создавать препятствий для успешного рассмотрения уголовных дел[3].
Криминальный оборот наркотиков неизбежно влечет за собой иные правонарушения, не всегда регулируемые уголовным правом. Он в подавляющем большинстве случаев связан с материальными расчетами между сбытчиком и приобретателем. В качестве расчетных единиц за наркотики применяются любые известные гражданскому праву формы.
Исследуя вопрос о приобретении и сбыте наркотиков, суд не может оставить без внимания материальные взаимоотношения субъектов преступления и обязан применить к их деяниям последствия, предусмотренные гражданским законодательством.
Гражданско-правовые вопросы при рассмотрении уголовного дела разрешаются судом в предусмотренных законом случаях, в частности - при рассмотрении гражданского иска. Дела о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, имеют свои особенности: специальный правовой режим наркотиков; отсутствие материального ущерба (поскольку преступления не являются имущественными, если не связаны с хищением наркотиков).
Изъятые у обвиняемых наркотические средства или психотропные вещества выполняют роль вещественных доказательств в уголовном деле. Они отвечают требованиям ст.83 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, поскольку являются объектами преступных действий. Поэтому их судьба в процессе расследования уголовного дела и его рассмотрения судом регламентируется ст.84, 85 УПК РСФСР: они хранятся в опечатанном и упакованном виде либо непосредственно при деле, либо в другом месте. На основании постановления следователя местом их хранения определяется, как правило, организация, проводившая экспертизу на предмет отнесения вещественных доказательств к наркотическим средствам либо психотропным веществам. Таковой может являться организация, имеющая лицензию на право проведения подобных экспертиз, либо экспертные подразделения прокуратуры, органов внутренних дел, таможни, ФСБ либо юстиции (ст.35 Федерального закона "О наркотических средствах и психотропных веществах", далее по тексту - Закон о наркотических средствах). Допускается также оставление наркотиков в камере хранения органа, завершившего расследование уголовного дела.