В целом, главными источниками доктрины и текста нового ГК стали предреволюционная догматика, которая, в свою очередь, представляла сплав римского и кутюмного права, и революционное законодательство.
Кодекс был построен по институционной системе. Эта система, восходящая к “Институциям” Юстиниана, была классической для распространенной во Франции школы рецепированного римского права. ГК был разделен на 3 книги: 1) О лицах, куда были включены разделы о гражданских правах вообще, актах гражданского состояния, семейном и опекунском праве; 2) Об имуществах и о различных видоизменениях собственности, где были собраны институты вещного права; 3) О различных способах, которыми приобретают собственность, включившая наследственное право, обращение имуществ в семье, договоры и иные обязательства. Институционная схема была существенно переработана: третья книга внутренне строилась с учетом уже пандектной систематизации обязательств. Но главное заключалось в том, что составители придавали традиционной систематизации новый естественно-правовой и рациональный смысл:
“Три вещи необходимы и достаточны человеку в обществе, — говорил Камбасерес, обосновывая такую структуру еще для проекта 1793 г., — быть хозяином своей особы, иметь имущества для удовлетворения своих нужд и мочь располагать к наибольшему своему интересу своей особой и своими имуществами. Все гражданские права сводятся, итак, к правам вольности, собственности и заключения договоров”.
В большей степени институционной была система изложения правовых норм. Многие статьи не были собственно регулирующими правовые ситуации, а научающими: что такое движимое и недвижимое, что такое договор, те или другие виды обязательств и т. п. Это сделало кодекс в значительной степени дидактическим сочинением по праву, за что его впоследствии упрекали. Но такая дидактика одновременно сделала кодекс весьма понятным даже для не очень сведущих в праве.
Составители ГК ориентировались на старую французскую традицию цивилистики. Исходя из этого, они абсолютизировали частное право. Право по закону (т. е. вытекающее из предписаний закона) в кодексе было уравнено с правом, вытекающим из частной сделки. Закон не мог вторгаться в содержание частных соглашений, в сферу частных прав.
Многие нормы кодекса имели излишне общий характер. Это привело к тому, что многое отдавалось составителями на усмотрение судьи. В частности, судья сохранил право истолковывать правовые споры, основываясь на “обычаях мест”, “обыкновениях употребления” и т. п.
Гражданство и правоспособность
В кодексе устанавливалось единое понятие французского гражданства и связанного с ним единства прав на основе полного равенства. В этом заключалось главное антифеодальное качество нового правопорядка. (Равенство правоспособности не было абсолютным, оно было соответственно своему времени: правоспособность женщин была ограничена семейным правом и преимущественными возможностями мужчин быть участниками оборота.) Гражданство в смысле пользования политическими правами отграничивалось от гражданства в частно-правовом смысле. Гражданскими правами (т. е. правоспособностью) наделялся каждый, имевший или приобретший особое “свойство Француза”, которое сообщал конституционный закон. Гражданство можно было не только приобрести, но и утратить. Хотя, в отличие от принципов конституций 1791-1793 гг., ГК установил только частно-правовые (не политические) основания к утрате гражданства; не допускалась потеря гражданства через приговаривание к наказаниям. Однако, как бы в компенсацию, вводился институт гражданской смерти (ст. 17), который повторял политическую смерть “старого режима”. Права иностранных граждан во Франции были отличны от французов. Они определялись конкретными соглашениями с той или другой страной, и были уже или шире в зависимости от прав, предоставленных французам в этой стране. От иностранного гражданина также требовалось обязательное поручительство француза в случае обращения в суд; это было еще одним важным ограничением, правоспособности иностранцев.
Гражданская дееспособность наступала в 21 год. После этого ограничения дееспособности были возможны только в рамках брачно-семейных отношений или вследствие опеки. Предусматривалась и возможность полного лишения дееспособности, названная по традиции римского права интердиктом. Широкие полномочия в этой инициативе были предоставлены суду и родственникам, что вделало такую опеку институтом архаичным и даже реакционным в правовом смысле.
В сравнении с правом эпохи “старого режима” круг вещных прав (т. е. форм обладания, пользования и распоряжения имуществами) был сокращен. Признавались только права собственности, правомерного использования и пользования в порядке сервитута.
Центральным институтом вещного права было право собственности. Его понимание в ГК было важным новшеством: “Собственность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее неограниченным порядком, лишь бы только это не производило такого использования, которое запрещено законами и уставами” (ст. 544). Согласно доктрине кодекса, собственность имела (1) абсолютный характер: права владельца практически ничем не ограничивались и допускались только изначально предписанные законом ограничения. Основываясь на положении Декларации 1789 г. и почти в тех же выражениях, кодекс закрепил (2) неприкосновенность и неотчуждаемость собственности. Еще одной важнейшей чертой собственности было предельно (3) широкое понимание режима собственности, исходя из почти абсолютного права акцессии (присоединения). Этот последний элемент собственности имел выраженно архаичный характер, заранее предполагая преимущество земельной собственности. Отдельные права не могли быть предметом коммерческого оборота (права пользования недрами, пространством были неразрывны с собственностью на участок земли).
Кодекс выделял три вида собственности в зависимости от субъекта права: 1) индивидуальная, 2) государственная, или общественное обладание, 3) общинно-коммунальная. Преобладающее внимание уделялось частной собственности. Однако оговаривалось, что некоторые объекты могут быть только в государственной (порты, крепости и т. п.) или только в коммунальной собственности.
Все вещи делились на 4 группы. Ранее господствовавшее в праве Франции подразделение на наследственные и на благоприобретенные теряло силу. В общем важнейшим было новое деление на вещи движимые и недвижимые, однако последовательно оно не было проведено, и по-прежнему значение сохранял порядок приобретения и отчуждения вещи. Первой группой признавалась собственно недвижимость (земля, дом — любой стоимости и размера). Второй — принадлежащие недвижимости в силу своего предназначения (мебель и убранство в доме, скот для обработки земли и т. п., висящие на деревьях плоды). Третьей группой были прочие движимые вещи. Четвертую составили особо ценные движимые вещи (деньги, драгоценности, частные бумаги, предметы роскоши, коллекции). Подразделение вещей было существенным для разных требований в отношении отчуждения, разных операций с ними, заклада и т. п.
Собственники недвижимости располагали большими преимуществами. Собственность на землю предоставляла также права и на “то, что ниже и выше” данного участка (ст. 552). Т. е. собственник имея практически неограниченные права использования своего участка, его обустройства, разработки недр. Недвижимость подвергалась только особой форме заклада ее — антихреза, причем должник сохранял право пользования даже в случае просрочки платежа. Недвижимость занимала привилегированное положение при сделках с нею: если продавец терпел значительный ущерб в силу бедственных условий (свыше 60% стоимости), то сделку можно было расторгать в одностороннем порядке. Такие гарантии в особенности должны были обеспечить права мелких земельных собственников — крестьян, которые были главной фигурой социальной жизни той эпохи.
Вторым по важности видом вещных прав стал узуфрукт (букв. пользование плодами). Институт этот был разработан еще в римском праве. Однако в ГК он означал, по сути, особое право, примерно равнозначное наследственной аренде дореволюционной эпохи. Узуфруктуарий не был собственником, его права ограничивались использованием земли или вещи (например, сада, дома). Но он мог продать свой узуфрукт, заключать с ним другие сделки, передавать его по наследству, завещать. Права узуфруктуария охранялись даже перед собственником, который не мог произвольно лишить пользователя его права; если собственник продавал весь объект в целом, то право-пользование сохранялось и при новом собственнике. Такая замаскированная аренда также была архаичным институтом (особенно, когда под узуфруктом понималось право пользования гражданскими доходами, т. е. по сути земельной ренты).
Третьим видом вещных прав было пользование вещью. Конкретное число случаев было невелико; сельскохозяйственная аренда и проживание в доме. В отличие от узуфрукта это право не могло быть ни переуступлено, ни сдано в поднаем. Пользователь имел право использовать свое право только в личных интересах или для семьи, но не для коммерческого оборота и обогащения.
Хотя владение не фигурировало в качестве самостоятельного права, во многих случаях оно охранялось отдельно. Такое охраняемое законами владение могло быть только добросовестным и только в случае, если обладатель добросовестно заблуждался относительно своих прав на вещь. Обладание вещами первой и второй группы при наличии добросовестности могло стать способом приобретения собственности на эти вещи (если проходили установленные ГК сроки исковой давности). Обладание движимыми вещами приравнивалось к праву собственности, если только вещь не была украдена.