С нашей точки зрения, признак противоправности точно также не должен увязываться с виной потерпевшего, как и с виной причинителя вреда. Вина есть субъективное явление, основным признаком которого должно признаваться предвидение субъектом вредоносных последствий своего поведения.
Так, О. С. Иоффе утверждает, что потерпевший нарушает право причинителя вреда на беспрепятственное осуществление последним своей законной деятельности, а, следовательно, вторгается в чужую правовую сферу.[96] Представляется, что подобное "вторжение" ущемляет чужие интересы, но не нарушает субъективных прав. В противном случае должна возникнуть обязанность по восстановлению нарушенного права, возможность предъявления иска против потерпевшего (притязания) в целях защиты этого права. Между тем, как правильно замечает Б. С. Антимонов, у виновного потерпевшего в связи с деликтом не возникает обязанности в отношении причинившего ему вред.[97]
О. С. Иоффе указывает, что "различие между простой и грубой неосторожностью носит чисто количественный характер: чем более конкретным является предвидение, тем более тяжкой должна быть признана и степень виновности".[98] При этом он не соглашается с тем, что "будто только самонадеянностью и ограничивается грубо неосторожная вина в ее гражданско-правовом понимании. Вина может быть небрежной (в криминалистическом значении этого слова), и все же она становиться грубой неосторожностью, когда по обстоятельствам дела суд придет к выводу, что она достигла необходимой степени конкретности".[99] Автор утверждает, что при небрежности возможно "абстрактное" предвидение вреда, сущность которого заключается в "общей осведомленности лица о способности совершенных им действий вызвать фактически наступившие последствия".[100]
О.А. Красавчиков вместо одного определения грубой неосторожности формулирует целых три — первой, второй и третьей степени.[101] Автор предлагает такую дифференциацию на тот случай, когда у суда возникнет сомнение в выборе двух альтернативных решений: уменьшить размер ответственности делинквента или полностью отказать в возмещении (в настоящее время эти санкции предусмотрены в абз. 2 п. 2 ст. 1083 ГК). Как отмечалось в литературе,[102] столь дробное деление вины потерпевшего вряд ли будет полезным для практики, ввиду сложности применения данного метода. Однако из анализа признаков этих степеней можно сделать вывод о том, что все они охватываются уголовно-правовым легкомыслием, ибо даже в самой легкой "грубой неосторожности" первой степени "потерпевший знает о существовании опасности причинения вреда или иного умаления его благ", т. е. предвидит.
По нашему мнению, в подобных случаях, даже если потерпевший предвидел возможные отрицательные для него последствия, суд не должен учитывать подобное предвидение, так как оно не является легкомысленным (отсутствует один из необходимых признаков данного вида неосторожности самонадеянный расчет на ненаступление вреда). Однако от этого такое поведение не "переводится" в разряд простой неосторожности (потерпевший все-таки предвидел вред), оно вообще не расценивается как виновное.
Считаем необходимо дополнить п.2 ст. 1083 ГК РФ понятиями грубой и простой неосторожности, сформулировав их следующим образом: «При грубой неосторожности лицо не соблюдает, нарушает обычные элементарные при сложившихся обстоятельствах требования внимательности, осмотрительности, безопасности вследствие чего либо предвидит возможный вредный результат, но рассчитывает его предотвратить, либо, хотя и не предвидит, но осознает, что совершаемые действия могут вызвать подобный результат. При простой неосторожности лицо соблюдает обычные, элементарные при данных обстоятельствах меры предусмотрительности, осторожности, внимательности, которые оказываются недостаточными для предотвращения вреда».
Представляется важным рассмотреть некоторые вопросы, связанные с особенностями статуса виновного потерпевшего. Суд не вправе входить в обсуждение вопроса о вине малолетнего (ч. 2 п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.04.94 № 3), а равно лиц, признанных судом недееспособными, даже если они и предвидели наступление вреда. По-видимому, как и в случае с делинквентом (ст. 1078 ГК), по отношению к потерпевшему может также ставиться вопрос о признании его "невменяемым". Если потерпевший предвидел наступление вреда, понимал значение своих действий, но не мог руководить ими, то такое предвидение не может расцениваться в качестве грубой неосторожности (даже если потерпевший сам привел себя в такое состояние употреблением спиртных напитков, наркотических веществ или иным способом).
В рассматриваемом нами деликте под потерпевшими понимаются лица, непосредственно пострадавшие от действия вредоносных свойств источника повышенной опасности. Поэтому не могут признаваться потерпевшими законные представители граждан, пострадавших от такого воздействия, а равно вина этих представителей не может считаться виной самих потерпевших.[103]
Наблюдается специфика в положении виновного потерпевшего — владельца источника повышенной опасности. В соответствии с правилом подп. "в" п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.04.94 № 3 в случае причинения вреда владельцам источников повышенной опасности при взаимодействии этих источников (абз. 2 п. 3 ст. 1079 ГК) суд должен исследовать степень вины каждого владельца. В связи с этим в литературе высказывается мнение о том, что правила об учете вины потерпевшего в данном случае не должны применяться, а учитываться должна даже простая неосторожность потерпевшего — владельца источника повышенной опасности.[104]
Представляется, что в случаях обнаружении вины нетрудоспособных иждивенцев в гибели своего кормильца речь должна идти не о причинении вреда источником повышенной опасности, а о преступлении — убийстве или неосторожном причинении смерти. При этом причинителем вреда и ответственным лицом должен выступать также не владелец источника повышенной опасности, а эти самые "потерпевшие". Возможно также возложение долевой ответственности на владельца источника повышенной опасности и виновного иждивенца погибшего при этом, это правило должно применяться лишь при неосторожности последнего. В таком случае ответственность на первого субъекта возлагается на основании ст. 1079 ГК, а второго — по ст. 1064 ГК. При взаимодействии источников повышенной опасности ситуация может многократно усложниться (если, например, виновный иждивенец сидел за рулем автомашины и отвечает как владелец источника повышенной опасности и перед остальными иждивенцами и перед владельцем другой автомашины).
4. Противоправные действия третьих лиц
В силу прямого указания закона при отсутствии вины владелец освобождается от ответственности при выбытии источника повышенной опасности из его обладания в результате противоправных действий третьих лиц.
Ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, в таких случаях несут лица, противоправно завладевшие источником. При наличии вины владельца источника повышенной опасности в противоправном изъятии этого источника из его обладания ответственность может быть возложена как на владельца, так и на лицо, противоправно завладевшее источником повышенной опасности. Приведенные нормы предусматривают презумпцию ответственности законного владельца приведенные правила представляются неясными и противоречивыми.
Прежде всего недостаточно четко сформулировано понятие незаконного владельца.
Вследствие буквального толкования норм п. 2 ст. 1079 ГК просматриваются следующие признаки. Во-первых, источник повышенной опасности в момент причинения им вреда не должен находиться в обладании его законного «владельца» (собственника, арендатора и т. д.). Во-вторых, необходимо, чтобы переход владения («выбытие, изъятие») источника повышенной опасности от законного владельца к незаконному носил противоправный (т. е. не соответствующий требованиям норм объективного права) характер, в связи, с чем лицо, обладавшее источником повышенной опасности в момент причинения вреда (делинквент) не имело на это законного основания (права). В-третьих, данный переход источника повышенной опасности в обладание незаконного владельца должен быть обусловлен противоправными (незаконными) действиями последнего. При этом значение обусловленности перехода владения источником повышенной опасности противоправными действиями незаконного владельца, на наш взгляд, переоценивается. По-видимому, данный признак вовсе следует исключить из текста закона, так как его неверное толкование приводит к утверждениям о необходимости установления факта перехода владения источником повышенной опасности против воли законного владельца, недобросовестности со стороны незаконного владельца.[105] Этому также способствует использование законодателем в п. 2 ст. 1079 ГК терминов «изъятие» и «завладение», применяющихся также для определения понятий хищения и угона транспортных средств (см. п. 1 примечания к ст. 158 и ст. 166 УК РФ). Закономерно, что в литературе (см. также ч. 1 п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.04.94 № 3) в качестве примера «противоправного изъятия» источника повышенной опасности приводится лишь угон транспортных средств. Между тем источник повышенной опасности может попасть в обладание к незаконному владельцу по воле законного владельца, в результате противоправных действий последнего. Так, возможно возникновение незаконного владения источником повышенной опасности вследствие незаконного отчуждения источника добросовестному приобретателю законным владельцем (например, арендатором). Владение источником повышенной опасности может стать незаконным уже после его передачи в результате признания сделки недействительной. Как в данном случае квалифицировать фактического владельца источником повышенной опасности — законного основания (титула) владения он лишился (а, следовательно, п. 1 ст. 1079 ГК неприменим); однако, противоправных действий по изъятию источника не предпринималось, приобретение источника было добросовестным (т. е., на первый взгляд, нет признаков субъекта, указанных в п. 2 ст. 1079 ГК). Кто же будет отвечать и на каких основаниях в случае причинения вреда добросовестным приобретателем источника повышенной опасности? Возможны следующие варианты: а) привлечь к ответственности собственника (последнего законного владельца) источника повышенной опасности; б) привлечь добросовестного приобретателя к ответственности по ст. 1064 ГК или в) по правилам ст. 1079 ГК применяемым по аналогии закона. Ни одно из этих решений не соответствует, на наш взгляд, смыслу закона. Признаки подобного деликта позволяют однозначно квалифицировать его по ст. 1079 ГК; однако, бывший владелец источника повышенной опасности не может быть признан субъектом данной ответственности. Что касается аналогии, то ее использование в таком случае представляется излишним — общая система ответственности за причинение вреда построена по принципу генерального деликта, не допускающего пробелов в правовом регулировании, без которых не может быть аналогии, призванной устранять эти пробелы. В литературе высказывались мнения о недопустимости применения норм об ответственности за причинение вреда, как по аналогии, так и с помощью их расширительного толкования.[106] Между тем, на наш взгляд, правила п. 2 ст. 1079 ГК нуждаются именно в расширительном (распространительном) толковании, так как буквальное значение отдельных фраз закона не соответствует его истинному смыслу. Почему к лицам, «противоправно завладевшим источником повышенной опасности» следует относить лишь похитителей, угонщиков, т. е. преступников?