4) Бизнес. С появлением акционерного капитала бизнес также превратился в товар. Действительно, стало возможным купить или продать предприятие как хозяйствующий субъект, способный приносить доход. Однако для того, чтобы этот товар стал полноценным участником товарно-денежных отношений, необходимо иметь развитый фондовый рынок и законодательство, строго регламентирующее деятельность акционерных обществ и обеспечивающее соблюдение прав собственности. В нашей стране в силу объективных причин (экономический кризис) и субъективных (несоблюдение в отдельных регионах федерального законодательства, нарушение прав акционеров в отдельных случаях) нет должного доверия к фондовому рынку.
5) Денежный капитал. Речь идет о свободных денежных средствах, которые их владельцы не используют в собственной предпринимательской деятельности. Однако лишь малая толика этих средств поступает на внутренний финансовый рынок. Основная часть хранится в зарубежных банках, а также в “чулках” и “кубышках”. Так по расчетам известного государственного и политического деятеля Александра Лившица, за период за 1992-1998 гг. объем вывезенного капитала составил порядка 150 млрд долларов. (Александр Лившиц “Основные положения доклада “Вывоз капитала из России”. Петербургский аналитик № 1, ноябрь 1998 г. То есть ежегодно из страны вывозится около 22 млрд долларов, при чем по данным того же источника лишь 2 млрд долларов вывозится легально на основании лицензии, полученной от Центрального банка Российской Федерации.
Итак, мы видим, что все группы товаров, стоящих на противоположной чаше весов с деньгами, имеют какие-либо ограничения в товарно-денежном обороте, а такой ключевой для рыночных отношений товар как земля вообще отсутствует.
Таким образом, в товарообороте государства нет достаточного набора товаров и услуг, отвечающего мировому уровню развития рыночных отношений, что является второй причиной неразвитости товарно-денежных отношений и слабости банковской системы.
Помимо этого существует и третья причина. Это государство, которое выступает в роли мощного фактора, дестабилизирующего товарно-денежные отношения внутри страны. Это проявляется в двух аспектах. Во-первых, из года в год принимается бюджет, который не исполняется. В результате, государство оказывается крупнейшим субъектом, не исполняющим свои обязательства, и порождает массу цепочек неисполнения обязательств (или неплатежей, как это привычнее называть), цепочек, которые, как метастазы, пронизывают все сферы экономики, делая ее тяжело больной. Во-вторых, фискальная политика государства такова, что ни один хозяйствующий субъект не мог бы нормально существовать, если бы начал добросовестно платить все налоги в бюджет и сборы во внебюджетные фонды.
В журнале “Эксперт” № 44 за 1999 год в статье “Фискальное танго” приведены интересные расчеты. Если взять нерентабельно работающее предприятие и принять за 100 % сумму средств, остающихся у него после расчетов с поставщиками, то окажется, что государству оно должно будет заплатить 124 % от этой суммы. Получается, что если обеспечить такое предприятие полностью ликвидными активами в виде наличных и депозитных денег, то в первый же квартал налоги, если их честно платить, сожрут все, а в следующем квартале у предприятия опять не хватит денежных средств на оплату сырья и материалов, и оно к тому же опять окажется в должниках перед бюджетом. Если же предприятие работает рентабельно с чистой прибылью в 17 % (пример из той же статьи журнала “Эксперт”), то у него налоги съедают 66 % денежных средств, остающихся после расчетов с поставщиками сырья и материалов. А на зарплату, закупку нового оборудования, НИОКР останется только 34 %. Авторы статьи делают справедливый вывод: наша налоговая система является важнейшим фактором изъятия из обращения “живых” денег (а мы скажем, ликвидных активов) и роста неплатежей (то есть неисполнения своих обязательств, поправим мы).
А какое отношение имеют все эти выкладки к теме нашей работы? Самое непосредственное, потому что, как мы увидим в последующих главах, в общем объеме банковских операций большую часть занимают операции с обязательствами, исполнение которых часто сомнительно и еще чаще нереально.
Далее следует отметить, что при систематическом росте объемов неисполнения обязательств периодически происходит эффект пирамиды. То есть отдельные субъекты выпускают новые обязательства уже не взамен полученных товаров или оказанных услуг, а для того, чтобы заменить ими взятые ранее на себя обязательства. Таким образом выстраивается пирамида, и, когда долги достигают критического объема, она рушится. Мы были свидетелями таких крушений в 1993 – 1994 годах, когда лопнули компании, строившие свою деятельность по откровенно пирамидальному принципу. Речь идет о фирмах “МММ”, “Тибет”, “Хопер-инвест”, “Русский Дом Селенга”, “Властилина”. В одном ряду с ними оказались и некоторые банковские учреждения. Например, банк “Чара”.
Не желая того, строили финансовые пирамиды многие банки, которые совершали долгосрочные вложения, а ресурсы для них черпали на рынке краткосрочных межбанковских кредитов. Результатом стал августовский кризис 1998 года.
Рынок ГКО оказался гигантской пирамидой, которую построило само государство, что вынудило правительство объявить дефолт 17 августа 1998 года. Это привело к новому банковскому кризису. При этом обанкротились многие крупнейшие, системообразующие банки. В их числе СБС-Агро, Инкомбанк, Российский Кредит, Онэксимбанк, Менатеп, Империал, Промстройбанк России, Юнибестбанк. Последствия кризиса 1998 года пока не преодолены, но, по нашему мнению, он оказался гораздо слабее, чем мог бы быть. И сдерживающим фактором, как это ни парадоксально звучит, послужил один из самых существенных недостатков нашей экономики, а именно, отсутствие в народнохозяйственном обороте достаточного объема ликвидных активов, существующих в виде депозитных денег. Во время банковского кризиса августа 1995 года потрясение было больше, а ведь тогда пострадали мелкие и средние банки. Безусловно, огромную роль в 1998 году сыграли меры, предпринятые государством, а также действия самих банкиров, которые не разбежались по канарам, а занялись переговорами с кредиторами и дебиторами, реструктуризацией активов и пассивов, созданием бридж-банков и так далее. И все же впечатление такое, будто финансово-банковский кризис в 1998 году произошел в одном измерении, а реальный сектор экономики находится в другом. В 1995-1996 годах сплошь и рядом мы слышали о том, что такая-то фабрика, такой-то завод, такое-то предприятие оказались на грани разорения или разорились потому, что их деньги пропали в таких-то лопнувших банках. Но в этот раз ситуация иная. Нам неизвестны случаи, чтобы какая-либо организация разорилась из-за того, что лопнул обслуживающий ее банк. И это говорит о том, что реальный сектор экономики научился обходиться и обходится без депозитных денег. Доля депозитных денег в общем объеме средств расчетов настолько снизилась, что даже потеря их не оказала существенного влияния на деятельность предприятий. Денежные средства, замороженные в банках, не играли существенной роли в производственных процессах. Эти деньги скорее всего были уже “сливками” производственной деятельности, предназначались для потребления, проедания. Ну, не построил руководитель предприятия еще один коттедж, подарил любовнице “ауди” вместо обещанного “мерседеса” и отдыхать поехал не на Лазурный Берег, а в Анталию. Но предприятие-то не остановилось, как работало, так и дальше работает, потому что значительная часть оборота обслуживается не деньгами, а всевозможными векселями, зачетами и натуральным обменом. А тот небольшой объем “живых” денег, который все же попадает в реальный сектор, едва оказавшись на счете конкретного предприятия, тут же “проедается”, то есть они идут на уплату налогов, коттеджи и круизы, но не в производство.
Смотрим дальше. И года не прошло, как мы дружно заявили, что практически оправились после кризиса. С чего бы это?! Ведь в экономике существенных сдвигов не произошло. Да, воспользовавшись эффектом девальвации рубля, многие промышленные группы действительно оживились, выросли объемы сбыта, но законодатели этим не воспользовались, не подкрепили наметившиеся положительные тенденции в экономике созданием благоприятных условий для инвестиций, для расширения производства. И потому у нас не экономический потенциал вырос, а просто-напросто за период, прошедший после 17 августа 98 года, накопилась новая порция “живых” денег, которые стало возможно умыкнуть и проесть. Благодаря этому, вновь начали раскупаться новенькие “иномарки” и элитарные квартиры, ожили туристические компании, и все мы радостно заявили, что кризис преодолен. Надолго ли?!
Из всего вышесказанного следует, что российские банки вынуждены функционировать в условиях, в корне противоречащих природе и сущности банка. Вспомним, что банк – это общественный институт, через появление и деятельность которого практически реализуется экономическая категория кредита. А кредит как экономическая категория выражает собой отношения, связанные с распределением денег посредством предоставления их в долг на условиях платности, срочности и возвратности. Следовательно, основополагающий принцип работы банка – это работа с обязательствами, которые выполняются в полном объеме, в установленные сроки и приносят проценты за период своего существования.
Как же тогда существовать банкам в условиях дефицита на рынке депозитных денег и обязательств, которые исполняются в полном объеме и в срок? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к лауреату премии памяти Нобеля по экономике 1972 года Кеннету Эрроу. (Kennet Arrow “An Extension of the Basic Theorems of Classical Welfare Economics”, 1951). Американский ученый утверждает, что если в любой саморегулирующейся системе имеется недостаток какого-либо ресурса, то сам собой возникает центр по распределению этого ресурса, а участники системы выстраиваются в своеобразную очередь за получением этого ресурса.