В эпоху Просвещения тенденция к субъективистской интерпретации прекрасного усиливается. Так, в ответ на просьбу М. Мерсенна дать определение красоты Декарт писал в 1630 г., что восприятие красоты во многих отношениях сходно с предпочтением одного звука другому. Оба относительны, так как зависят от различных индивидуальных мнений. То, что вызывает у одного веселье, заставляет другого плакать, потому что предпочтение в области эстетики зависит во многом от случайных ассоциаций. В «Компедиуме музыки» Декарт связывает красоту с приятным ощущением. Спиноза относил прекрасное к числу случайных свойств, которыми мы наделяем предметы только потому, что желаем их видеть. Дж. Аддисон утверждал: «Пожалуй, настоящей красоты или безобразия в одной части материи не больше, чем в другой, потому что мы ведь так созданы - что сейчас кажется нам отвратительным, могло быть в других условиях показаться приятным».
Значительной долей субъективизма была отмечена и кантовская эстетика, в которой центр тяжести переносился на субъект, а точнее на априорность эстетического восприятия. Кант полагал, что красотой вообще (будь то красота природы или красота искусства) можно назвать выражение эстетических идей, которые априорны. Известно, что у Платона эстетические идеи также рассматривались как существующие до и независимо от опыта. Однако у древнегреческого философа идеи априорны в качестве объективной реальности, предшествующей всему материальному миру, в том числе и самому человеку. Априорность эстетических идей у Канта определяется сознанием человеческого субъекта, она не зависит от каких-либо объективных характеристик бытия.
С точки зрения Юма, «прекрасное не есть качество, существующее в самих вещах; оно существует исключительно в духе; созерцающим их и дух каждого человека усматривает иную красоту. Один может видеть безобразное даже в том, в чем другой чувствует прекрасное». Поиски подлинно прекрасного или безобразного Юм считал совершенно бесплодными, бесперспективными. Вольтер в статье «Прекрасное» также иронически размышлял об абсолютной зависимости эстетического восприятия от субъекта. «Спросите гвинейского негра, для него прекрасное - черная лоснящаяся кожа, глубоко посаженные глаза, приплюснутый нос. Спросите черта, он ответит вам, что прекрасное - это пара рогов, четыре когтя и хвост».
Дальнейшее развитие субъективистская точка зрения на прекрасное получила в работах представителей теории вчувствования (Р. Фишер, Т. Липпс, И. Фолькельт, К. Грос, В. Ваш, Ли Верной). Термин «вчувствование» означал проецирование человеческих ощущений, эмоций, идей на неодушевленные предметы. Отмечалось, что в первоначальном виде предметы природы чужды человеку. Поэтому миру придается определенная эмоциональная окраска. Душевная щедрость заставляет одушевлять неживые предметы, тем самым приобщая нас к космосу, обусловливая глубину и силу эстетического наслаждения. И тогда предметы начинают разговаривать с нами на нашем языке, и мы не сознаем, что их голос является не более, чем эхом нашего собственного проецирования.
Вот почему вопрос об объективной основе эстетического восприятия в субъективистской картине бытия казался надуманным и неправомерным. На уровне обыденного сознания субъективистская точка зрения трансформировалась в известное высказывание: о вкусах не спорят, у каждого своя красота.
Необходимо сказать, что анализируемый подход к постижению сущности эстетического мироотношения имеет определенные основания. Действительно, эстетические вкусы людей различны, нередко полярны. Что может взволновать одного человека, у другого вызовет равнодушие или даже раздражение. И дело здесь не только в различных уровнях культуры, с помощью которой обычно толкуют отличие эстетических вкусов. Известно, что Л. Толстой считал Шекспира посредственным драматургом, а Вольтер упрекал Шекспира за отсутствие малейшего проблеска хорошего вкуса и незнание элементарных правил художественного творчества; Н. Бердяев полагал, что Рафаэль самый безликий художник в мире и в его картинах нет трепета живой души; И. Винкельман критиковал некоторые известные работы Микеланджело. Известный культуролог А.Ф. Лосев так размышлял о знаменитой «Моне Лизе». «Стоит только всмотреться в глаза Джоконды, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами... Мелкокорыстная, но тем не менее бесовская улыбочка выводит эту картину далеко за пределы Ренессанса».
В восприятии рукотворной красоты могут происходить и более парадоксальные вещи. Например, когда эстетически развитый человек отторгает не только какие-либо выдающееся художественное произведение или творчество конкретных авторов, но и целые жанры и даже виды искусства. Известный французский поэт, мыслитель, критик П. Валери так размышлял о воздействии на внутренний мир музыки. «Музыка довольно быстро меня утомляет, и тем быстрее это происходит, чем глубже я ее чувствую. Ибо она начинает мешать тому, что во мне только что породила, - мыслям, прозрениям, образам, импульсам... Я делаю вывод, что истинным ценителем этого искусства естественно должен быть тот, кому она ничего не внушает». Л.Толстой также очень резко высказывался в адрес одного из видов художественного творчества. «Балет, в котором полуобнаженные женщины делают сладострастные движения, переплетаются в разные чувственные гирлянды, есть прямо развратное представление. Так что никак не поймешь, на кого это рассчитано. Образованному человеку это несносно; настоящему рабочему человеку это совершенно непонятно. «Нравиться это может... развращенным мастеровым... да молодым лакеям». В свое время объектом нелицеприятной критики была рок-музыка. Духовный наркотик, сатанинская, бесовская - такие нелестные эпитеты нередко звучали в ее адрес. Об опасности рок-музыки, о подавлении нравственных начал, возбуждении агрессии с ее помощью неоднократно писали В. Распутин, В. Белов, Ю. Бондарев, В. Пикуль и многие другие. Жизнь продолжается, появляются новые формы в искусстве, новые жанры, новые художественные произведения, рождая острые споры. Иными словами, на всем огромном континенте под названием искусство вряд ли удастся найти живописное полотно, скульптуру, музыкальное произведение, фильм, роман, стихотворение, которые бы нравились всем без исключения. Вот почему, когда речь заходит о понимании красоты, чаще всего можно услышать такие характерные суждения, которые высказывал Курт Джон Дюкасс. Он определил прекрасное как «способность эстетически рассматриваемого объекта порождать чувства, которые приятны. Безусловно, существуют такие вещи, как хороший или плохой вкус. Но хороший вкус, смею утверждать, означает или мой вкус, или вкус людей, подобный моему, или вкус тех людей, чьим вкусом мне хотелось обладать, ибо не существует объективной проверки хорошего или плохого вкуса» . Эти размышления подтверждают казалось бы, сугубо субъективный характер эстетического восприятия.
Однако при более внимательном рассмотрении этот подход оказывается не совсем правомерным. Во-первых, чувство удовольствия многолико и проявляет себя в жизни человека на физиологическом, утилитарном, научном и других уровнях, характеризуя отношение к самым разнообразным явлениям, лишенным эстетической окраски. И, следовательно, удовольствие не может являться специфической чертой в определении красоты. Во-вторых, если бы эстетическое восприятие носило сугубо личностный, субъективный характер, то вряд ли могло сформироваться всеобщее, устойчивое притяжение к различным явлениям мировой художественной культуры. И как объяснить существование общечеловеческих художественных ценностей, если «у каждого своя красота»? Видимо только одним: различия в эстетических вкусах не носят абсолютного характера, а, скорее, относительны, ибо в мире эстетических предпочтений существует нечто объективное, непреходящее, абсолютно реальное, рождающее устойчивое, единое поле духовного притяжения.
В-третьих, о существовании общезначимого, универсального в мире эстетических ценностей говорит тот факт, что в любом обществе предпринималось и предпринимается неисчерпаемое множество попыток создания художественных произведений, эстетических явлений. Однако только незначительная часть созданного приобретает социокультурное значение, становится объектом широкого общественного резонанса, неотъемлемой частью золотого фонда культуры. Размышляя об эстетическом воздействии природной действительности на человека, о, казалось бы, близкой, «родственной» направленности инстинктивных проявлений в животном мире, B.C. Соловьев писал: «...пение соловья и неистовые крики влюбленного кота, по психофизиологической основе своей, суть одно и то же, именно звуковое выражение усиленного полового инстинкта... И между тем как соловьиное пение всегда и везде почиталось за одно из проявлений прекрасного в природе, кошачья музыка, не менее ярко выражающая тот же самый душевно-телесный мотив, нигде, никогда и никому не доставляла эстетического наслаждения».
И, следовательно, сама природная действительность и реально функционирующая культура противостоят крайнему релятивизму, субъективизму, заключающему в себе опасность деструктивных процессов и бросающему вызов прочности гармонических основ человеческой жизни.
Список использованных источников
1. Борев Ю.Б. Эстетика. М., 1988.
2. Бычков В.В. Эстетика. М., 2002.
3. Гилберт К., Кун Г. История эстетики. Кн. 1-2. М., 2000.
4. Каган М.С. Эстетика как философская наука СПб., 1997.
5. Мартынов В.Ф. Эстетика: Учеб. пособие / В.Ф. Мартынов – Изд. 2-е, стереотип. - Мн.: ТетраСистемс, 2004. - 336 с.
6. Овсянников М.Ф. История эстетической мысли. М., 1984.