Василий Барка правдиво воспроизвел процесс истребления украинского народа, потому что лично видел, как гниют на станциях и возле элеваторов раскрытые под дождем, подтопленные водой горы зерна в то время, как сумасшедшие от голода люди начинают есть уже умерших, как дома превращаются в холодные страшные гробы для целых семей.
Писатель воспроизвел все средства, к которым прибегали душегубы, чтобы истребить украинский народ. Так между Россией и Украиной была установлена граница, которой до той поры не было, отчаянных искателей еды, которые отправлялись в странствия, ожидали обвалы и массовые расстрелы; в магазинах по высоким коммерческим ценам продавали гнилой, непригодный к еде товар; на крестьян, которые работали не в колхозе, налагали двойные и тройные налоги, штрафы за наименьшую вину.
В центре романа — судьба семьи Катранников как олицетворение положения любой украинской семьи тех времен. В основу его содержания легли страшные картины голода в Украине и на Кубани. Все больше и страшнее в жизнь семьи Катранников и всего села Кленоточи, где происходит основное действие, входит голод. Он постепенно разрушает привычный крестьянский быт, устоявшийся веками ритм хлебопашеских будней. Труд на земле перестает быть для крестьянина смыслом жизни, поскольку он не видит плодов этого труда, вынужденный голодать, отдавая все выращенное в чужие руки. Естественное хлебопашеское существование превращается в потерянный миф, недосягаемое благо.
Показательно то, что в этих действиях активное участие принимают комсомольцы, которые уже с молодых лет теряют представление о настоящей нравственности, настоящих ценностях. Чего может достичь нация, молодежь которой выродилась? И автор обращает на это внимание читателя.
Василий Барка изображает, как когда-то цветущее село постепенно превращается в пустоту, руину. Крестьяне друг за другом вымирают. И те, кто выжил, уже не являются полностью людьми, что видно из поражающих натуралистических картин людоедства, самоубийства, голодных мук, поисков хоть какой-то еды на вымерзших полях.
Мы видим весь спектр чувств заброшенных в такую ужасную ситуацию людей: удивление, ощущение несправедливости, растерянность, сопротивление, разочарование, неуверенность, страх, обессиливание, опустошенность.
Роман «Желтый князь» — своеобразный мемориал памяти жертвам голодомора, миллионам «невинно убиенных» хлеборобов, это открытие перед потомками жуткой бездны человеческого горя и отчаяния, ужасающей хроники нестерпимо тяжелой судьбы украинского народа, это гневное осуждение тоталитарного режима, произведение-реквием, произведение-предостережение.
Советская история старательно скрывала, а затем отрицала факт голодомора — исторического страдания украинской нации, что был известен всему миру. Потому и не удивительно, что роман Уласа Самчука «Мария», в котором правдиво отображены реальные события того ужасного времени, который был написан еще в 1933 году, когда была жива память о страшной беде, постигшей наш народ, был запрещен почти шестьдесят лет и вышел в печать в Украине лишь в 1991 году. Это произведение стало первым художественным документом, в художественных образах зафиксировавшим невиданное преступление против целого народа.
Роман Уласа Самчука «Мария» стал первым в украинской литературе художественным произведением о принудительной коллективизации, о так называемом раскулачивании настоящих хозяев земли, тружеников-хлеборобов, о голодоморе тридцать третьего года.
К изображения образа матери обращался не один писатель. Символическое название романа Уласа Самчука — «Мария» — словно готовит читателя к определенному углу зрения на центральный образ произведения, придает ему мистической глубины и трагедийности. Мария, как и Божья мать, — женщина, которая имеет ребенка, живет ради детей, ради их счастья, жертвует собой. Но, с другой стороны, Мария Самчука — это земная женщина, она хочет счастья и для себя, готовая бороться за свою личную любовь, идти даже против общественного мнения. Потому образ ее неоднозначен, глубок, как сама жизнь. Мария является олицетворением всех украинских матерей, что подтверждает и посвящение к роману: «Матерям, которые погибли смертью на Украине в годах 1932—1933». Но она и необычная, потому что далеко не каждая женщина отважилась бы так остро выступить против народной морали за свою любовь, за право на счастье, как это сделала Мария.
Жизнь Украины на протяжении нескольких десятилетий появляется на страницах романа «Мария» даже не как современная летопись, а как нехитрая история жизни одной украинской женщины, которая «когда не считать последних трех лет... встретила и провела двадцать шесть тысяч двести пятьдесят восемь дней», наполненных радостями и страданиями, песнями и трудом, любовью и прощением. Но жизнь Марии тесно связана с жизнью всего народа, потому что когда-то ее, сироту, приютили чужие люди, подарили ей тепло уютного дома, силу верить в добро, и она корнем вросла в народную жизнь, в землю, на которой родилась, она страдала и радовалась вместе с этой землей и этим народом. Народ этот, как никакой другой умеет воспевать труд на земле, умеет выращивать урожай, умеет быть гордым и сильным. Возможно, потому именно его веками стремятся уничтожить, искоренить.
Для Корнея и Марии, героев романа , как и для всего народа, наступили годы бесправия, возможно, еще страшнее предыдущих. Отбиралось все, что только имели люди. Отбирались плоды ежедневного неутомимого труда, последний ломоть хлеба, последний скот — все вывозилось советской властью куда-то далеко, неизвестно куда.
Котилась война дальше Украиной, словно безумие. И что принесло это зарево Украине? Безвластие, своеволие бесконечных орд «революционеров», которые забирали силой все, что еще только оставалось в крестьянском хозяйстве. Смерти сыновей и мужей, потерю любимых, разрушение крестьянских семей, братоубийство... Принесли ли они ожидаемую волю? Принесли счастье и благосостояние? Нет. Вместо этого наплодила революция таких оборотней, как Максим, о котором даже мать Мария со страхом думала: «Ох, какие у него глаза! Дитя, дитя! Какие у тебя глаза! Красные, а у отца твоего синие были.» И пошли эти «новые герои» крушить все вокруг, а братьев своих собственных гноить в Сибири, мучить голодом, убивать собственными руками.
Страшная картина жизни в Украине появляется на страницах романа Самчука «Мария», картина уничтожения нации. И потому пророчески звучат в конце произведения слова Игната, который стал монахом: «Слово мое, — говорил он, — не для вас. Слово мое для мертвых и нерожденных. Слово мое прийдущим векам. Запомните, вы, сыновья и дочери большой земли... Запомните, гонимые, униженные, запомните, вытравливаемые голодом, мором!.. Нет конца нашей жизни. Горе тебе, разуверенный, горе тебе, отреченный от самого себя!.. Говорю вам правду большую: лучше быть Содому и Гоморре в день страшного суда, чем вам, что отреклись и плевали на мать свою!..»
Правдивым воссозданием событий, сочувствием, которое пронизывает каждую строку романа, трагической и страшной концовкой Улас Самчук осуждает политику советской власти, которая спланировала жестокое истребление украинского народа, слишком сознательного, потому ненужного.
Из большой боли Ивана Багряного за Украину, за ее уничтожаемый, терроризируемый народ родился в 1943 году роман «Тигроловы». Находясь в БАМЛАГе, а затем убегая из концлагеря, писатель вынашивал замысел произведения, которое бы наиболее максимально воспроизвело блуждание по миру украинского народа. В «Тигроловах» писатель создает образ Григория Многогрешного, который является почти двойником Ивана Багряного, носителем мыслей и чувств автора.
Одна из самых главных черт Григория Многогрешного — его искренняя любовь к Родине — Украине, к своему несчастному народу. Горькие размышления охватывают Многогрешного, когда он едет в Хабаровск поездом, который «возит дрова и лес»: «Григорию казалось, что он попал домой. Вагон говорил всеми диалектами его — Григориева языка: полтавским, херсонским, черниговским, одесским, кубанским, харьковским... Ба, теми диалектами говорил весь этот «экспресс», и то не только теперь, а, вероятно, на протяжении целой своей истории. Основной контингент его пассажиров — Украина, сорванная с места и разбросанная по всем мирам. И хоть этот «экспресс» ходил по маршруту «Владивосток — Москва», но то была со своим языковым и песенным фольклором да и всем другим — Украина. Экстерриториальная Украина. Украина без «руля и парусов». Здесь Григорий слушает грустные исповеди обманутых властью земляков-работников, и голова его кружится от боли и гнева: «То, что он начал забывать, — та целая трагедия его народа, — навалилось на него всем грузом, бросая сердце, словно мяч, во все стороны.
Вся! Вся его Отчизна вот так — на колесах, раздавленная, раскромсанная, обезличенная, в чесотке в грязи... отчаянии! голодная!.. безвыходная!.. Бесперспективная!.. Сжимал зубы, аж свело челюсти».
Какую боль наносит рассказ старого Мороза «о городе каторги, умощенномкостями украинскими», — о Комсомольске, о множестве затерроризированного, на медленную смерть обреченного люда, о множестве «своих людей» — земляках из далекой Украины, о голоде и цинге, о сверхчеловеческих терпениях и труде каторжном, а особенно зимой, при 50-градусном морозе, полуголых, полубосых людях, честных тружениках — полтавских и екатеринославских, и херсонских «кулаках», «государственных ворах», суженых «за колоски», тех, кого видел Многогрешный в брюхе поезда-дракона.