В связи с этим возникает вопрос о том, что же представляет собой эта моральная свобода, от чего и каким образом может быть свободен человек в системе нравственных отношений, за что и почему он может и должен нести ответственность?
В философско-этнической традиции проблемы моральной свободы рассматривались как комплекс вопросов о возможности и способности человека быть самостоятельной, творческой, самодеятельной личностью, несущей ответственность за свое поведение в условиях его природной и социальной детерминированности.
Ведь если каждое действие человека, опосредованное чувствами, желаниями, мыслями, подчиняется причинно-следственной обусловленности внешними факторами, находящимися вне самого человека, вне его субъективного мира и от него не зависящими, то не исключает ли это человеческую свободу, не снимает ли с него ответственность за совершенные действия? Ибо если эти действия определены законами природы или общественного развития таким образом, что каждый поступок является необходимым звеном в причинно-следственной цепи, то и сам человек оказывается лишь проводником оказываемых на него воздействий, неспособным нести ответственность за последствия.
И не является ли в таком случае свобода простой иллюзией человека, не осознающего подлинных причин своих поступков, которая поддерживается общественном, заинтересованным в сохранении этой иллюзии, чтобы человеком было легче манипулировать и управлять?
Но, с другой стороны, само наличие в культуре моральных оценок, факт моральной ответственности и вменяемости, переживания и муки совести, чувства стыда и раскаяния от сознания своей вины или гордости и радостного удовлетворения от сознания исполненного долга — неужели все это иллюзии и их порождения?
Разве они не свидетельствуют о том, что человек принимает на себя ответственность за содеянное, признает самого себя самой главной и последней причиной совершенных поступков, в которой все прочие причины находят лишь определенное преломление?
При этом мораль не знает оправданий в виде ссылок на все эти причины и обстоятельства, на детерминирующую роль окружающей среды, ибо сам факт ее существования в виде идеального долженствования и последующем оценки как бы предполагает за человеком способность к свободному выбору, не зависимому от причинно-следственной цепи событий. Не будь этой способности, какой смысл был бы в идеальном долженствовании, в призыве и повелении поступить лучше, то есть не так, как при обычном ходе вещей.
Какой смысл имело бы разделение людей с точки зрения морали на хороших и плохих, порядочных и бесчестных, благородных и бессовестных, праведных и грешных, если бы они все лишь осуществляли однозначно заданную программу поведения и не имели возможности вопреки давлению обстоятельств их пересилить, возвыситься над ними?
По сути дела мораль исходит из презумпции человеческой возможности свободно выбирать, как поступить, считая, что никакие обстоятельства и воздействующие на него причины не могут лишить его права окончательного выбора и решения.
Ибо нести возлагаемую на него ответственность человек может только при условии, что причина его действий находится в нем самом. Если бы она не зависела от него, находилась вне его, было бы бессмысленно и несправедливо хвалить или винить его за то, что не является результатом его выбора и не зависит от него.
Эти две альтернативы в подходе к вопросу о свободе находят свое развернутое философское обоснование в концепциях детерминизма и фатализма, отрицающих свободу человека перед необходимостью Судьбы, волн Бога, законов природы или общества, и в концепциях индетерминизма и волюнтаризма, настаивающих на полной независимости воли человека от всяких внешних причин.
Тем не менее, несмотря на их видимую противоположность, обе эти концепции не способны объяснить феномен моральной свободы и ответственности человека. Первая — потому, что лишает человека свободы выбора и самоопределения воли к действию, а вторая — потому, что, делая волю независимой ни от чего, она делает ее независимой и от моральных ценностей, чем открывает дорогу нравственному произволу и безответственности.
Диалектический подход позволяет преодолеть односторонность этих концепций и сохранить как нравственную детерминированность воли человека моральными ценностями, так и его свободу выбирать или отвергать эти ценности в своем поведении и нести за это ответственность.
Свобода здесь не противопоставляется необходимости, от которой якобы нужно избавиться или ее превзойти, а рассматривается как ее осознание и согласие с нею, добровольное принятие на себя обязательств следовать велениям морали и принципам человечности.
Разумеется, в таком понимании свобода является продуктом длительного исторического развития человека и общества, в процессе которого создаются объективные основания и субъективные предпосылки для развития и упрочения нравственной свободы.
На ранних этапах общественного развития, когда не могло быть и речи об овладении людьми своими общественными отношениями, свобода мыслилась как субъективная способность мудреца постигать при помощи разума господствующую в мире необходимость, добровольно подчиняться ей и находить в этом спокойствие и удовлетворение. Наиболее выпукло обретение подобной свободы выразил стоик Эпиктет в своем знаменитом рассуждении о том, что разумный человек всегда свободен. Ведь свободным называется тот, кто может действовать так, как он хочет, а разумный человек всегда действует так, как он хочет, ибо он хочет только того, что для него возможно.
Безусловно, здесь преувеличивается субъективная способность воли к самоопределению в своих стремлениях и игнорируется тайное важнейшее следствие свободы, как удовлетворение от реализации желания или потребности, от достижения цели, реализации интереса за счет отказа от него, намеренного игнорирования, внутреннего усилия и явного самообмана.
Позже в философско-этическом мышлении формируется представление, что развитие свободы — двусторонний процесс совершенствования общества и развития личности человека.
Объективной его основой является совершенствование всей системы общественных отношений — экономических, политических, правовых, нравственных, — в ходе которого постепенно преодолеваются противоречия между интересами человека, которого само общественное устройство вынуждает их отстаивать в напряженном противоборстве с другими людьми, и общественным интересом в сохранении и развитии общества как условия развития личности. Именно социальная необходимость во взаимосогласовании своего поведения и гармонизации общественных отношений вопреки вытекающему из социально-экономических, этнических, политических причин дроблению общества на отдельные семьи, роды, племена, народности, сословия, классы, нации с их собственными и противостоящими другим интересами лежит в основании моральной необходимости.
Моральная необходимость, проявляющая себя в системе нравственных требований и ценностей, обращенных к человеку, как раз и выражает социальную потребность в сохранении и самосовершенствовании общества в условиях, когда оно раскалывается на части противоборством экономических, геополитических, социально-классовых и других особенных, а не всеобщих интересов.
Общественной связи людей, основанной на господстве и подчинении, взаимной заинтересованности и взаимоиспользовании, в таких условиях становится недостаточно для развития общества и даже для его самосохранения. Требуется доброжелательная готовность людей к сосуществованию и сотрудничеству, взаимопомощи и поддержке.
Таким образом, моральная необходимость является проявлением социальной необходимости в преодолении деструктивных последствий социальной дифференциации общества и общественных интересов, в сглаживании их противоборства в культивировании духовного начала, скрепляющего общество. В отличие от других видов социальной необходимости, проявляющейся в экономических и политических интересах отдельных социальных групп и классов, нравственная необходимость выражает не отдельные интересы, а интерес «человека вообще», и поэтому ее требования служат не тому, чтобы одна часть общества получила преимущества перед другими, а распространяют на всех признание ценности человеческой жизни, равенства прав и свобод, присущих человеку.
По именно потому, что моральные требования и ценности выражают общественный интерес, взятый в предельно всеобщей форме, как принципы человечности вообще, они противостоят отдельным и частным интересам социальных групп и индивидов в форме идеального долженствования, в форме веления. Они требуют от человека, чьи жизненные интересы объективным образом заданы его положением в социальной иерархии и в свою очередь определяют его стремления и цели, поступиться ими во имя всеобщих интересов «человечности вообще» в той мере, в какой они нарушают эти всеобщие интересы.
Понятно, что в таком случае человеку трудно свободно и добровольно отказаться от своих жизненных интересов как частного лица или представителя социальной группы ради принципов человечности. Эти принципы справедливы и прекрасны, они в перспективе соответствуют интересам отдельного индивида как человека, однако следование им ослабляет человека и его борьбе за свои насущные потребности.
Поэтому в условиях экономической и политической несвободы, когда общество устроено так, что интересы одной его части могут быть удовлетворены только за счет другой, в условиях господства, подчинения и принуждения, всеобщие принципы человечности, моральная необходимость отрываются от реальной жизни, переносится в сферу идеального долженствования и противостоят ей. Человек лее испытывает раздвоение в самом себе — как общественный человек он должен следовать требованиям моральной необходимости, но как частый представитель отдельной общности — самого себя, семьи, рода, сословия, класса, нации — он имеет другие, не совпадающие, а часто противоречащие всеобщим интересы.