После февральской революции 1917 года смертная казнь вновь была отменена, но восстановлена уже через 4 месяца. На второй день после прихода к власти большевиков, смертная казнь вновь была торжественно отменена. И это не было совсем уж пустыми словами. Например, генерал Краснов не только был не казнен, а отпущен «под честное слово не воевать против Советской власти». Практически до лета 1918 года большевики не применяли насилия к политическим противникам. Однако, если суды смертных казней не выносили, то созданной 20 декабря 1917 года Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем» было дано право внесудебных расстрелов. Внесудебные расстрелы продолжались до начала 1920 года.
Смертная казнь была внесена в число наказаний в первый Уголовный кодекс РСФСР и продолжала там оставаться, как, впрочем, осталась и в ныне действующем Уголовном кодексе. Перечень преступлений то расширялся, то сужался.
Думается, было бы излишним в этой статье рассматривать сталинский период, поскольку о нем написано предостаточно, нужно только отметить, что «злодей» Сталин в 1947 году смертную казнь отменил, а в 1949 году Советский Союз вносил на рассмотрение Генеральной Сессии ООН предложение об отмене смертной казни во всем мире. Однако уже в январе 1950 года смертная казнь была восстановлена.
Смертная казнь является мерой государственного принуждения и высшей мерой наказания.
Сущность смертной казни – это наказание, кара, то есть лишение человека его прав, интересов или сильное их ограничение. В явлении смертной казни кара проявляется высшей степени, так как у человека отбирается самое ценное – жизнь. Нет жизни, естественно, нет ни свобод, ни интересов, ни прав.
Но у осужденного появляется целый комплекс прав, присущих ему одному: право на обжалование приговора, на подачу ходатайства о помиловании, свидание с адвокатом и родственниками без ограничения времени и количества, право на изменение условий существования, на свидание со священнослужителями, на отправление и получение писем. Все эти права не заменят заключенному право на жизнь, которое у него отнимут после объявления приговора, но эти права появляются, так как осужденный до момента приведения приговора в действие остается гражданином своего государства.
Существуют следующие признаки смертной казни:
1. Смертная казнь – самое суровое наказание; не одна из других мер государственного принуждения не лишает человека жизни.
2. Смертная казнь как любое другое наказание имеет в своей основе принуждение, следовательно, желание осужденного не имеет силы при вынесении приговора и его исполнении. Некоторые из заключенных, признав свою вину, соглашаются с приговором, другие считают, что пожизненное заключение хуже, чем смертная казнь, но большинство стремится доказать свою невиновность и пожертвовать чем угодно для смягчения приговора.
3. Смертная казнь осуществляется от имени государства.
4. Смертная казнь осуществляется строго по приговору суда, другие организации не могут вынести данный приговор.
5. Смертная казнь – приговор, выносимый только за преступления против жизни (умышленное убийство, терроризм, бандитизм).
6. Смертная казнь назначается лицу, вина которого доказана и только за умышленные преступления.
7. Смертная казнь – временная мера, действует впредь до ее отмены.
8. На протяжении многих лет человечество шло к тому, что смертная казнь стала применяться реже, сокращаются виды преступлений, наказанием, за которое является смертная казнь. Но в связи с напряженной обстановкой в мире некоторые страны опять начали вводить смертную казнь и увеличивать перечень преступлений, за которые она назначается (терроризм, захват и убийство заложников, незаконный оборот наркотиков, экономические, насильственные преступления).
9. Все чаще смертная казнь, как приговор, отклоняется, широко применяется помилование. Отказы в помиловании – единичные случаи.
10. Смертная казнь не ставит целью исправить проступок человека, это нелогично, ее цель – не допустить новых преступлений, вершить справедливое возмездие.
11. Смертная казнь исключительная мера наказания, так как последствия ее уже не обратимы.
Сторонники высшей меры наказания обычно выдвигают три аргумента, оправдывающие санкционированное государством убийство тех, кто отбирает жизнь у других людей. В первую очередь есть старый закон - «зуб за зуб, глаз за глаз». Затем существует практический довод: высшая мера наказания удерживает многих преступников от убийства. Кроме того, смертная казнь для убийц предотвращает рецидивы: если их выпускают из тюрьмы, то они вновь могут стать убийцами. Третий аргумент также прагматичен, хотя он и является более низким по качеству: государство экономит деньги, умертвляя убийц, вместо того, чтобы пожизненно держать их в тюрьме за счет общества.
В ответ на это аболиционисты выдвигают два этических аргумента. В первую очередь, в современной демократии наказание должно быть не только карательным, но и должно стараться перевоспитать преступника, чтобы дать ему возможность жить в обществе с другими людьми. Но в то время, как данный аргумент является безоговорочным, те, кто наслышан о современных тюрьмах, признают, что многие обитатели тюрем невосприимчивы к перевоспитанию, что является фактом, который невозможно объяснить одними лишь условиями содержания.
Второй этический аргумент основан на заповеди «Не убий», которая также предостерегает государства от убийства. Но силу этого аргумента подрывает тот факт, что государство может прибегнуть к смертной казни для предотвращения серьезных преступлений, или предотвращения войны или восстания.
Противники смертной казни также полагаются на утилитарные аргументы. Смертная казнь необратима. Если преступник оказывается невиновным, то отменить приговор уже невозможно.
Кроме того, аболиционисты в резкой форме критикуют сдерживающий эффект смертной казни.
Криминологи подтвердили статистикой, что в тех американских штатах, где разрешена смертная казнь, количество серьезных преступлений не уменьшилось. Другие криминологи, однако, утверждают, что такое заключение, если оно имеет достаточные обоснования, должно применяться ко всему уголовному праву: каждый день совершаются правонарушения; тем не менее, если бы у нас не было подобных запрещающих норм, то количество преступлений было бы еще больше. С их точки зрения высшая мера наказания служит, по крайней мере, для того, чтобы ограничить склонность людей к мыслям об убийстве.
Значит, с точки зрения последовательного атеистического и материалистического сознания смертная казнь принципиально допустима: пожизненное заключение, как альтернатива, совершенно бессмысленно с этой точки зрения. И вообще: «"Если Бога нет, то все позволено", и дело, лишь за разумным, взвешенным определением степени общественной целесообразности тех или иных мер».
С точки зрения последовательного христианско-религиозного подхода смертная казнь должна быть признана абсолютно недопустимой, поскольку представляет собой предельное насилие над личностью и дерзость окончательного приговора человеку в его метафизическом плане.
Прежде всего, необходимо признать тот ясный факт, что государство имеет право на применение смертной казни, как и на распоряжение жизнью своих граждан в иных формах (призыв на военную службу с последующим участием в боевых действиях). Другое дело, что государство должно при этом мыслиться не как безответственная и чуждая для граждан сила, а как высшее выражение воли и жизни народа, как политически-правовая реализация Родины. Признание принципиального права государства на применение смертной казни означает ее допустимость, однако ничего еще не говорит в пользу ее необходимости. Возможна позиция, согласно которой государство, имея принципиальное право на смертную казнь, должно все-таки по возможности воздерживаться от ее применения, по крайней мере, в мирное время: смертная казнь, согласно этой точке зрения, допустима, но лучше обходиться без нее. Аргументы в пользу такого отказа достаточно известны: неустранимый риск судебных ошибок, необходимость палачей, сомнительная профилактическая эффективность смертной казни, гуманистические соображения. При этом первые три аргумента, имеющие рациональный смысл и внятное обоснование, как правило, выдвигаются на первый план, а «гуманистические соображения» играют, на первый взгляд, роль некоторого эмоционального подкрепления. На самом деле, если разобраться, именно они являются определяющими в отказе «цивилизованного мира» от смертной казни. Риск судебных ошибок, действительно, всегда был, есть и будет, уродливость «работы» палача, действительно, вне всяких сомнений, смертные казни, действительно, никогда не могли радикально сократить преступность, однако никогда во всю историю человечества эти доводы не рассматривались как возможная причина отказа от смертной казни. Если она и отменялась когда-либо, то только по порыву нравственного чувства отдельных правителей. Глядя на историю надо признать законодательное закрепление смертной казни правилом, из которого крайне редки были исключения. Отчего же современный «цивилизованный мир» столь упорно добивается запрета смертной казни? Может быть, снизилась преступность и смягчились общественные нравы? Ничего подобного, и скорее, наоборот. И даже в том случае, если бы это было так, незачем было бы законодательно отменять смертную казнь: ведь в обществе законопослушных людей с высоким правосознанием, - кому бы мешало то, что смертная казнь предусмотрена законом за те преступления, которые никто не совершает? Настоящей причиной движения современного «цивилизованного мира» к отмене смертной казни заключается в его обмирщении и утрате духовного измерения, в материализме и культе телесной жизни, которые стали и массовой, и государственной идеологией. С одной стороны, действительно, материализм означает, что «Бога нет и всё позволено», то есть, - поскольку человек есть не более, чем отражающий посредством мозговых импульсов другие материальные объекты материальный объект из биомассы на каркасе из костей и обтянутый снаружи натуральной кожей, постольку нет и не может быть у других материальных объектов сходного устройства никаких разумных оснований протестовать против прекращения в этой биосистеме некоторых специфических физиологических процессов, тем более, что это не означает никакого «уничтожения», ничто при этом не уничтожается (души тоже нет и никакой «мир» не «умирает» вместе с человеком), а просто материя переходит в другие формы своего вечного движения. Но с другой стороны, - поскольку этим комплексом специфических физиологических процессов в биомассе, составляющей тело, исчерпывается для материалиста жизнь, постольку физиологическое благополучие и целостность тела становится для него фундаментальной ценностью. В вопросе жизни и смерти материализм демонстрирует весьма дурную «диалектику». Именно материализм, не способный даже поставить (не то что решить) вопрос о смысле жизни, материализм, не способный даже отличить жизнь от смерти на концептуальном уровне (и то, и другое - «движенья материи»), именно он цепляется судорожно за жизнь, и панически боится думать о смерти, хоть нет для него смысла ни в жизни, ни в смерти. Гуманистический и добросердечный материалист распространяет эти свои инстинкты и за пределы своего индивидуального физиологического процесса, - по чувству солидарности его радует чья-то успешная физиология и ужасает чей-то переход в другие формы движения материи. От смертной казни отвращает его вовсе не христианская любовь к ближнему, а иррациональный страх от самого приближения к теме смерти, - страх, угрожающий спокойствию его собственного физиологического процесса. Материалист, становящийся гуманным и сочувствующим, делается совершенно бессилен решать что-либо в вопросах жизни и смерти. И чем больше цепляется он за жизнь, - сведенную к физиологии своей биомассы, - тем вернее он свою жизнь, - взятую во всей полноте этого слова, - теряет: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» («Душой» Христос называет здесь жизнь). Для религиозно-философского взгляда открыта перспектива вечности, и только в этой перспективе могут получить свое положительное решение фундаментальные вопросы человеческого бытия. Проблема смертной казни также должна быть осмыслена, прежде всего, в этих предельных своих основаниях. Среди верующих людей нет единства в отношении этой проблемы. Комментируя инициативы Государственной Думы по ужесточению наказания для педофилов «Педофилов надо расстреливать»: Российские парламентарии настаивают на ужесточении наказаний за совершение сексуальных преступлений. Священники высказали различные мнения (мусульмане были более единодушны в одобрении смертной казни). Наказание в отношении педофилов должно быть неотвратимым: Православные священнослужители и муфтии прокомментировали предложение ввести смертную казнь для насильников-педофилов. Наряду с безусловной поддержкой смертной казни вплоть до судов Линча, высказываются справедливые указания на то, что главное внимание должно быть обращено не на следствия, а на причины, - на пропаганду разврата в СМИ, а также звучит «скорее отрицательное» отношение к предложениям об отмене моратория. Священник и ученый протоиерей Глеб Каледа, не один год исповедовавшего смертников в Бутырках считал, что люди, находящиеся в заключении, часто радикально меняют свои взгляды, каясь в совершенных злодеяниях. И получается, что к смертной казни мы приговариваем одного человека, а расстреливаем совершенно другого». Однако именно это обстоятельство служит, на наш взгляд, доводом не против, а в пользу наличия в законе смертной казни и реального применения этой нормы закона на практике.