А. Ф. Кони полагал, что чтение подобного курса будет способствовать нравственному совершенствованию будущих юристов. Одной из основных его работ в этой области является статья «Нравственные начала в уголовном процессе».О том, какое значение придавал А. Ф. Кони этой работе, свидетельствует следующий факт: при выходе в свет (впервые она была опубликована в 1902 году в первом номере «Журнала Министерства юстиции») он обратился к Л. Н. Толстому с просьбой ознакомиться с ней.[16]
К сожалению, осуществить свое намерение -—издать специальный курс судебной этики—А. Ф. Кони не удалось. .
На протяжении длительного времени решение насущных проблем, касающихся судебной этики, считалось неправомерным. Известно отрицательное Отношение А. Я. Вышинского к профессиональной этике. В течение десятилетий игнорировалось решение этических вопросов культуры правосудия, а также развития соответствующих дисциплин. В юридической литературе предпринимались попытки поставить под сомнение обоснованность профессиональной этики и ее научный статус, в частности, известный советский процессуалист М. С. Строгович писал: «Концепция судебной этики практически означала бы допущение нарушения нравственности в тех или иных пределах под предлогом особенностей тех или иных профессий, специфики той или иной государственной или общественной деятельности»'.[17]
'В настоящее время ни у кого не вызывает сомнения не только существование профессиональной этики, но и возрастание ее роли в регулировании различных видов специализированного труда. Постоянно расширяется круг профессий, претендующих на собственные моральные кодексы, вместе с тем растет стремление еще больше конкретизировать профессиональные нормы, кодексы поведения.
Судебная этика требует от юриста честности, справедливости, бескорыстия, внимательности. Эти моральные качества являются первостепенным условием профессионального общения работников данной сферы. К сожалению, еще нередко наблюдается нарушение моральных норм, что требует усиления социального контроля, ужесточения внешних санкций.[18]
Однако каким бы ни был строгим социальный контроль, формирование указанных нравственных качеств зависит от самого человека, его понимания высокой ответственности, проистекающей от доверия граждан и государства, оказываемого работникам правоохранительных органов.
Профессионально-нравственное сознание должно не задаваться извне, а быть выражением и обобщением идейно-нравственной позиции юриста. Использование в корыстных целях знаний, положения, возможностей находится в полном противоречии с профессиональной честью юриста. Отсюда следует, что высшим судом для тех, кого влечет на путь вымогательства, взяточничества, протекционизма должен стать публичный суд чести, что, разумеется не отменяет санкции государства. Юридическая общественность давно высказывается за систематизацию всей совокупности моральных императивов профессии. С удовлетворением были восприняты тексты «Обязательств работника прокуратуры», «Присяги судей и народных заседателей», установление порядка принесения присяги. Все это можно рассматривать в качестве определенных шагов на пути создания кодекса чести и достоинства юриста. Здесь важно соблюсти главное — кодекс должен быть кратким, четким, простым для исполнения и трудным для^искажения его смысла. Вместе с тем .лаконичность должна не исключать, а учитывать специфичность юридической профессии и ее структуру:[19]
одно дело судья, следователь, прокурор, а другое — адвокат. Отсюда необходимость сделать Кодекс чести юриста из двух частей: общей и особенной. При этом важно учесть весь положительный опыт, накопленный отечественной юридической наукой.
Введение в России с 1994 года суда присяжных заседателей, учитывая новизну этого судебного института, требует внимательного изучения положительного опыта, накопленного в этой области, как зарубежного, так и дореволюционной России.[20]
Вторая половина XIX века, отмеченная таким важнейшим событием в правовой жизни, как Судебная реформа 1864 года, открыла замечательную плеяду прогрессивных русских юристов — выразителей общественной совести, подлинных гуманистов, обладавших энциклопедической эрудицией, высоким профессиональным уровнем, великолепной ораторской подготовкой. Это П. А. Александров, С. А. Андреевский, М. Ф. Громницкий, В. П. Гаевский, Н. П. Карабчевский, А. Ф. Кони, А. В. Лохвицкий, Ф. Н. Плевако, В. Д. Спасович, А. И. Урусов и многие другие.[21]
О себе они с гордостью говорили: «Мы не искали крестов, мы не получали медалей за храбрость, но мы кое-что сделали, не щадя живота. Мы пришлись не по нраву всей фарисейской синагоге, мы стали костью в горле не одной высокопоставленной особе. Эти особы охотно съели бы нас, но не лезет — удавишься»'. Эти слова принадлежат В. Д. Спасовичу, который, по оценке профессора Н. А. Троицкого, «в 70—90 годы был едва ли не самой влиятельной фигурой в русском судебном мире»2. Ему принадлежит Первый в России учебник уголовного права, о котором А. Ф. Кони писал: «Книга Спасовича представила собой светлое и отрадное явление... Рядом с подробным и ярким изложением теории наказания в этой книге были талантливые страницы, посвященные общим положениям уголовного права, истории и практическому осуществлению наказания, полные настойчивого призыва к справедливости, слагающиеся из примирения начал общежительности и свободного самоопределения воли, и к отказу от тех карательных мер, которые бесчеловечны, потому что не необходимы».[22]
Защитив в 34 года докторскую диссертацию, будучи, по оценке С. А. Андреевского, «королем русской адвокатуры», В. Д. Спасович не искал громких дел в поисках славы, а считал долгом юриста согласовывать свою позицию с требованиями нравственности, поэтому закономерны его смелое выступление на политическом процессе в защиту революционеров, уход в 1861 году из Петербургского университета в знак протеста против расправы над студентами.
За отказ поддерживать обвинение по делу В. Засулич был уволен из прокуратуры С. А. Андреевский. Лишь благодаря принципу несменяемости судей, несмотря на желание императора уволить непокорного в отставку, сохранил за собой пост председателя Петербургского окружного суда А. Ф. Кони, вынесший оправдательный приговор'й0 делу В. Засулич.
Подобных примеров можно привести множество, и каждый из них убедительно свидетельствует о высоком гражданском мужестве, стойкой нравственной позиции этих людей. Поэтому их взгляды на проблемы судебной этики нельзя отнести к категории общетеоретических рассуждений. Для них судебная мораль — страницы собственной жизни, посвященной великому и благородному делу служения своему народу во имя добра и справедливости.[23]
С этой точки зрения изучение нравственных проблем в трудах русских юристов конца XIX — начала XX вв. дает богатый материал для размышлений, осмысления нравственной позиции юриста в обществе.
Большое внимание в трудах русских юристов исследуемого периода уделено нравственной позиции прокурора. И сегодня полны жизни слова А. Ф. Кони, отдавшего девять лет неустанного труда прокурорской деятельности: «Основными чертами русского типа обвинителя были спокойствие, отсутствие личной озлобленности против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажению данных дела, и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде».
Судебный процесс, проходящий в условиях гласности, требует от его участников, особенно от прокурора, поддерживающего обвинение от имени государства, сдержанности, подтянутости, корректного и вежливого отношения к каждому, кто предстает перед судом и сообщает какие-либо сведения.[24]
Поддерживая обвинение по делу о клубе «Червонных валетов», Н. В. Муравьев говорил: «Не жертвы нужны обвинению; оно требует, чтобы каждый получил по заслугам, и пусть осмелится кто-либо сказать, что такие требования лишены основания. Вооруженное страшным оружием правды и очевидности, глубоко убежденное в чистоте и правоте своего дела, обвинение твердо и уверенно возвышает перед вами свой глас: оно знает, что против него — преступление, а за него — закон, справедливость, нравственность,совесть и честь».[25]
А. Ф. Кони считал совершенно недопустимыми в деятельности прокурора подмену объективности при рассмотрении уголовного дела ложным чувством корпоративной солидарности, оправдание им упущений предварительного следствия искаженным пониманием заботы о благе общества, и приводил следующий пример: «Товарищ прокурор одного из больших поволжских судов сказал в обвинительной речи: "Я согласен, что улики, представленные против подсудимых, малы и ничтожны, скажу даже более, что будь я вместе с вами, господа присяжные, в вашей совещательной комнате, то я, конечно, как судья, должен был бы признать эти улик» недостаточными для обвинения. Но, как представитель общества и государства, я поддерживаю тем не менее обвинение против подсудимых и громко заявляю, что и в будущее время при столь же малых уликах я буду составлять обвинительные акты: слишком уж много краж развелось в последнее время, и мы будем оберегать от них общество, засаживая в предварительное заключение заподозренных воров-рецидивистов, хотя бы и по таким уликам»*.[26]
Прокурор не должен превращать судебные прения в запальчивую травлю подсудимого, возбуждать к нему неприязненные чувства, представлять дело в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, преувеличивать значение доказательств или важность преступления. Прокурор, исполняя свой долг, служит обществу. Но это служение только тогда будет полезным, когда в него будет внесена строгая Нравственная дисциплина и когда интересы общества и человеческого достоинства будут ограждены с одинаковой чуткостью и достоинством.